Рыбы в озере много, на согнутый из булавки крючок клюёт хорошо. Одна беда — солонка, что прихватила с собой ещё с круизного лайнера, быстро иссякла. Да и домашней утвари элементарно не хватает. Не то, что тарелок, даже кастрюльки или котелка, и тех у неё нет. Не говоря уж о сковородке или хотя бы растительном масле.
Дара методично обходила «свои владения», изучая их хозяйским глазом. Отыскала сливы, несколько лопушков, сердцевина которых вполне приемлема на вкус, травку со съедобными листьями. Не крапиву, а на салат похоже. Давно, ещё в детстве, когда её вместе с другими малышами готовили к жизни здесь, учитель говорил, будто ядовитых растений на Прерии мало, токсичность у них невысокая, и все они, как будто нарочно, чтобы не попасть в пищу к человеку, отличаются мерзким вкусом. То есть можно смело пробовать всё подряд. Ещё она припомнила, что насекомых найдено было не более тысячи видов, однако опасными считаются несколько пород пчёл и что-то ещё мохнатое и противное. Зато личинки древоточцев даже рекомендуются в пищу, если торопишься и некогда заниматься добычей чего-нибудь более благородного.
Так вот, этих самых личинок древоточцев в здешних краях не встречалось, по крайне мере, на упавших стволах. И это тоже говорило в пользу наличия тут землероев.
Многообразие ландшафтов для столь небольшого участка местности оказалось поистине поразительным. Верховое и низовое болота, прибрежные песчаные косы и язык прерии с высокой травой, склоны любой крутизны, покрытые то мелкой «зелёнкой», то вековым бором. Светлые мелколиственные леса и тенистые широколиственные, гладь озера с берегами скалистыми или отмелыми, поросшими камышом. Всего не перечислишь. Если бы Дара искала место для устройства снайперского полигона, то о лучшем и мечтать не стоило.
Невольно принялась «примерять» на себя выбор позиции для засады, или для действий по поддержке обороняющегося подразделения, или для обеспечения выдвигающейся штурмовой группы. На каждый случай свои требования. Сама не заметила, как начала такие местечки осматривать придирчивым взглядом профессионала. И тут же вспомнила, что снайпер, это не только хомяк, но и параноик. Потому, что теперь каждое движение ветви или шевеление травы анализировались и оценивались.
Полчаса таилась под прикрытием молодого каштана, пока не убедилась окончательно в причине одного из подобных событий — лесная козочка объедала кустарник, шевеление которого и вызвало насторожённость. Еще несколько похожих «неправильностей» глаз тоже отметил, но подозрительные места предпочла обойти и не приближаться к ним вообще — начали просыпаться навыки, усвоенные в детстве, когда она ходила в детский садик, где деток готовили правильно гулять и по лесу и по горам.
Собственно, навыки эти не были забыты. Уроки Егора Олеговича ложились на подготовленную почву и легко воспринимались разумом девочки, которую с младых ногтей учили внимательно смотреть по сторонам и обдумывать увиденное.
Подсознательное, заложенное в подкорку, стремление обнаружить источник возможной опасности раньше, чем от него возникнет угроза — хорошая основа для подготовки профессионального снайпера.
Расширяя круги, Дара не только обошла долину, но и стала проникать всё дальше и дальше за её пределы. Нет, ну не сидеть же сиднем, умирая от скуки! Сливаться с природой, это, конечно, прекрасно. Однако, не до конца же жизни! Так что несколько троп, видимо, проложенных животными, она осторожно исследовала, обычно прокрадываясь чуть в стороне и пробираясь через чащобу. Пусть медленно, зато меньше шансов на то, что будешь обнаружена. Все они оказались снабжены древесным стволом, перегородившим дорогу. То есть кто-то валил дерево так чтобы оно легло поперёк пути. Чем валил? Чем угодно, но только не зубами: Пилой, топором или иным человеческим инструментом. Одни «шлагбаумы» были «возведены» давно, другие выглядели свежими, но читались они чётко: не ходи сюда.
Впрочем, животным, проложившим тропы, эти предупреждения не мешали пробираться туда, куда вздумается, перешагнув через столь понятный любому человеку символ.
И вот, порвав с цивилизацией, прекратив стремиться к тому, чего желает большинство жителей огромного перенаселённого мира, Дара обрела дом, пропитание и душевный покой, к которым теперь прибавилось и любопытство — возникло желание разгадать странную символику, начертанную человеческой рукой поверх звериных дорог.
Вообще-то троп, ведущих в её долину, было довольно много. Десятки. Но, только южные, направленные в сторону перевала Бедного Йорика, оказались «оборудованы сигнализацией». Именно там, насколько запомнила Дара из карт, изученных в кабине грузовика, имелось постоянное селение. Далеко. На самом берегу. В иных направлениях тут никто не жил почти до самых пригородов Ново-Плесецка на севере, то есть верных километров восемьдесят. Да, рельеф в этих краях варьируется от сильнопересечённого до гористого труднопроходимого. Тут хоть с дорогами, хоть с посадочными площадками для коптеров дела обстоят напряжённо. Тем более, что густые заросли всё это обстоятельство только усугубляют — не просто так она добиралась до этих глухих и неудобных мест, а как раз с целью спрятаться.
Так вот, оказалось, что всё-таки люди добирались до этой долины, но решили больше сюда не ходить, и другим посоветовали поступать также. Так разгадала Серая обнаруженный ребус. Что же, как раз именно это её в полной мере и устраивает. Теперь настала пора и заняться чем-то безусловно необходимым, а именно, разжиться солью и, хотя бы, котелком.
Разумеется, разыскать это можно у людей. Не такие уж дорогие предметы, кстати. На них могло бы вполне хватить тех самых пяти рублей, что остался ей должен носатый негоциант из Ново-Плесецка, только вот добраться до него отсюда сложновато, да и боязно, памятуя погоню, которую так удачно отправила по ложному следу.
Деревушка, стоявшая на морском берегу в глубине одного из узких заливов у впадения в него мелководного ручья, оказалась в двух днях неторопливой ходьбы от Дариной долины. Правда, добиралась она туда вдвое дольше, крадучись и осматриваясь. Вдоль тропы, перегороженной сначала импровизированным лесным шлагбаумом, встретились три ночлежки — небольших крепких постройки, способных защитить от хищников двух-трёх человек. И еще одного дядьку она заприметила.
Он, закутанный в тканевую накидку, стоял под деревом, сохраняя неподвижность, непонятно чем занятый. Но явно не в засаде сидел, а что-то неторопливо делал. Из-за спины ничего толком видно не было, а подходить ближе было незачем. Она тут по другому делу.
Сама деревушка оказалась тоже крайне неудобна для внешнего наблюдения. С двух сторон её обступили скалы, настолько крутые, что данные направления следовало полагать неприступными. С третьей раскинулась гладь глубокого прекрасно защищённого от ветров залива. И только с четвёртой всё было открыто и оборудовано минным полем. Судя по всему, оснащение его состояло из разного рода сигнальных устройств — шутих, ревунов или банальных побрякушек, срабатывающих от нажима, натяжения или пересечения луча. Проход, снабжённый тщательно составленным планом и указателями, для разумного существа трудности не представлял, зато крадущегося зверя тут ждали сильные ощущения.
Вот это поле и можно было разглядеть во всех подробностях. Однако, дальше дорожка поворачивала за скалу, и более смотреть было решительно не на что. Изредка проходили туда-сюда группы, как раз по два-три человека. Мужчины и женщины, одетые для леса, вооружённые стволами серьёзного калибра. Один раз приставала к берегу пришедшая со стороны океана спасательная шлюпка. Благообразный дедок немного поковырялся на минном поле, видимо, проверяя какое-то охранное приспособление. Что ещё тут высидишь?
Дара взвалила на плечи котомку и, не скрываясь, как своя, пошла в селение.
Домики из ракушечника, пологие кровли под, то ли линолеумом, то ли клеёнкой. Или это покрытый масляной краской брезент? Одинокая лодка вытащена на песок подальше от воды. Людей не видно.