—Она так тебе и сказала, так что ли?

—Ей это делать не пришлось, — ответил Джеймс. — На ее лице все было написано.

—Мне неприятно, старина, указывать на мелкие детали, однако она и сейчас тут.

—Конечно, тут, — отрывисто произнес Джеймс. — Но лишь потому что я продержал ее в каюте до тех пор, пока ей уже было чересчур поздно сделать какую-нибудь глупость. Она вовсе не таращила глаза по сторонам, стоя на палубе. Она глядела, как вдали тает последняя возможность побега... и, быть может, посылала мне все адские кары.

—Ладно. Что касается ее промашки, то вряд ли она ее вновь допустит, я имею в виду — не станет путаться на дороге. Затрещина обычно помогает хорошо усвоить урок.

—Но Тиддлз теперь настроен против нее. Да и Арти был готов дать ей пинка под зад и дал бы, если бы меня рядом не было. Тебе бы послушать, каким властным тоном она ему указания давала.

—Ты ведь не считаешь этого детеныша истинной леди, правда?

Джеймс пожал плечами.

—Опыта отдавать приказы слугам у нее хватает, кем бы она ни была. И образованна либо здорово умеет подражать тем, кто образован.

Чувство юмора оставило Конни.

—Будь я проклят, это проливает на дело новый свет, Хок.

—Черта с два. Не я надел на нее эти штаны. И черт возьми, кто же она, по-твоему? Портовая шлюха? — Молчание Конни было красноречивее ответа, что вызвало у Джеймса короткий смешок. — Ладно, Конни, брось ты это свое благородство. Тебе оно идет так же мало, как мне. Хитрая нахалочка может оказаться чертовой принцессой, будь я неладен, однако покамест это юнга — до тех пор, пока я не приму иного решения. Она выбрала для себя эту роль, и я дам ей возможность доиграть ее до конца.

—И как долго она будет ее играть?

—Так долго, сколько я смогу это выдерживать. — А затем, глядя, как шотландец выпускает из рук свою жертву, добавил: — Гореть мне в аду, ни одного приличного удара! Уж я бы...

—Переломал ему кости, я знаю, — вздохнул Конни. — Сдается мне, ты принимаешь все это слишком близко к сердцу.

—Вовсе нет. Никто при мне не может безнаказанно ударить женщину.

—Это что, новое убеждение, которое ты усвоил после того, как мы отплыли от берега? Послушай-ка, друг мой Джейми, — добавил он умиротворяющим тоном, когда Джеймс обернулся к нему лицом. — Отчего бы тебе не сберечь эти свои убийственные взгляды для членов команды, они могут принести кое-какую... Ну, хорошо, — постарался он кое-как замять разговор, когда Джеймс сделал шаг к нему. — Беру все свои слова назад. Ты чертовски отличный защитник всей женской части человечества.

—Так далеко я не стал бы заходить.

Как только лицо его друга утратило угрожающее выражение, к Конни вернулось хорошее настроение.

—Да и я бы, если бы ты так чертовски обидчив не был сегодня.

—Обидчив? Я? И это всего лишь из-за того, что я хотел бы наказать человека, избившего женщину?

—Вижу, что мне приходится вновь обращать твое внимание на некоторые мелкие детали, например на то, что Тиддлз понятия не имел, что женщину ударил.

—К делу отношения не имеет, однако мысль ясна. Тогда уж надо говорить о человеке, избившем ребенка. Отвратны оба. Прежде чем ты попытаешься новую ловушку расставить, скажи-ка мне, а что, если бы этот субъект оказался половчее Макдонелла и отшвырнул его в сторону?

Конни был вынужден уступить:

—Он бы тогда, наверное, двинулся бы дальше мимо него.

—Ну вот. Теперь, когда ты отмел все предпочтительные формы наказания для этого бандита, а шотландец меня разочаровал, и еще как, ограничившись предупреждением...

—Мне кажется, это заслуга девчонки.

—И снова это не имеет отношения к делу. Ее желания учитывать не следует. Короче, когда я в следующий раз наткнусь на мистера Тиддлза, лучше бы, чтобы у него в руках оказался требник.

Джеймс имел в виду не книгу с религиозными текстами, а мягкий камень, привязываемый к ладоням и коленям для чистки тех частей палубы, где слишком тесно орудовать крупными кусками песчаника. После того как палубу обливали водой, а еще лучше во время дождя, чтобы не приходилось носить воду, всю ее поверхность засыпали песком и после этого с помощью веревок начинали протаскивать по ней взад-вперед специальный крупный кусок песчаника, нижняя сторона которого была отполирована от частого употребления. Необходимость делать это вручную, стоя на четвереньках была одной из самых неприятных палубных работ.

—Ты хочешь, чтобы он занялся чисткой палубы, хотя на ней и так нет ни пятнышка? — попытался прояснить его мысль Конни.

—Не менее четырех вахт... четырех вахт подряд.

—Разрази меня гром, Хок, после шестнадцати часов на коленях у него едва ли вообще кожа где-нибудь останется. Он всю палубу кровью измажет.

Это обстоятельство, однако, не возымело действия на Джеймса, как он того ожидал.

—Вот именно. Но зато кости у него останутся целы.

—Думаю, это лишь вселит в него еще большую ненависть к твоему мальчонке.

—Вовсе нет. Уверен, что ты найдешь, к чему придраться, чтобы объявить ему это не слишком строгое наказание. Сойдет, к примеру, покрой его одежды или ее состояние. Рубаха у него должна быть здорово помята, после того как его подержал за грудки Макдонелл. Ты как думаешь? В любом случае, какую бы вину ты за ним не нашел, именно на тебя, милый мой, будет его ненависть направлена, а не на Джорджи.

—Премного благодарен, — усмехнулся Конни. — Мог бы и спустить ему. Они вот спустили.

Джеймс проследил взглядом, как Макдонеллы направлялись в сторону полубака. Джорджи держалась рукой за ухо, куда был нанесен удар.

—Сомневаюсь, чтобы они спустили. Что же касается меня, то ни при какой погоде я этого так не оставлю. Так что, Конни, бросай свои дурацкие рассуждения по поводу того, следует или не следует ему влепить наказание. Или он получит то, что я сказал, или плеть-кошку. Если же ты хочешь продолжать разговор о том, что палуба может оказаться в крови...

14

—Опять ты болтаешь о каких-то кирпичных стенах. Этот матрос, он что, так здорово тебя саданул? Тебе бы надо было позволить мне ответить ему тем же...

—Я имела в виду капитана, — прошипела Джорджина, увлекая Мака вперед в поисках укромного уголка, где бы они могли поговорить. — Это ведь тот двухтонный вол, извлекший меня из таверны в тот вечер, который я мечтала забыть.

Мак остановился как вкопанный.

—Уж не тот ли желтоволосый лорд? Он и есть твоя кирпичная стена?

—Он и есть наш капитан.

—Ну и ну, новость не слишком приятная.

Она аж глаза закрыла, услышав, что он реагирует на это довольно спокойно.

—Ты что, не слышал меня? Капитан Мэлори — это как раз тот...

—Прекрасно тебя слышал. Но тебя ведь не заперли в темницу. Кстати, он тебя уже видел?

—Он не узнал меня.

Брови у Мака подскочили вверх, но не из-за того, что его удивил ответ, а потому что в нем слышалась уязвленность Джорджины этим фактом.

—Ты уверена, что он тебя хорошо разглядел?

—С головы до пят, — сообщила она. — Он попросту меня не запомнил.

—Ну, ну, Джорджи, не принимай это близко к сердцу. У них, у этих двоих в тот вечер на уме было что-то другое. Они к тому же здорово набрались, а некоторые мужчины после тяжелой ночи своего имени вспомнить не могут.

—Я думала об этом. И близко к сердцу я этого не принимаю. — От этой мысли она с возмущением шумно втянула воздух. — С меня лишь груз спал... после того как я оправилась от шока, встретив его здесь. Но ведь что-то может разбередить его память, например, если он тебя увидит.

—Смысл в этом есть, — задумчиво произнес Мак. Он бросил взгляд через плечо туда, где была Англия, превратившаяся уже в точку на горизонте.

—Здесь мы уже опоздали, — сказала она, точно читая его мысли.

—Несомненно, — согласился он. — Отойдем в сторонку, а то тут слишком много ушей.

Он повел ее не на полубак, а в сторону нижней палубы, туда, где хозяйничал боцман, то есть теперь он, к помещению, где хранили запасные снасти. Джорджина плюхнулась на свернутый канат. Мак погрузился в размышления, сопровождая это хождением взад и вперед, тяжкими вздохами и пощелкиванием языком.