— Нет, лучше поговори со мной. Лучше после завтрака почитаешь мне газеты, если захочешь.

— Конечно. Все что угодно, — сказала Наоми и тоже приступила к еде. Ее самое удивило и даже слегка смутило, как жадно она набросилась на яичницу.

Утро было уже в разгаре, когда Бран согласился вернуться в мастерскую, но только с условием, что Наоми вскоре присоединится к нему.

— Буду в течение часа, — твердо сказала она.

— Часа! И что, черт подери, ты собираешься делать целый час? — настойчиво потребовал он ответа.

— Приберусь немного. Как я посмотрю в глаза Мейган, если ей придется вернуться в грязный дом?

Бран преувеличенно тяжко вздохнул.

— Ну, если должна, что поделаешь, но поторопись. Я, черт возьми, нуждаюсь в присмотре гораздо больше, чем этот чертов дом.

Глубоко удовлетворенная, Наоми прибралась в основных помещениях и побежала в свою комнату, чтобы привести себя в порядок. С удовольствием глядя на свое отражение в зеркале, она с насмешкой подумала, что такая жизнь идет на пользу ее внешности. О том, как она будет выглядеть, когда вернется к старой жизни, к жизни без Брана Ллевеллина, она не смела и подумать.

— Ну наконец-то! — пробурчал Бран, когда девушка вошла в мастерскую. — Что, черт подери, ты делала так долго? Отмывала до блеска дом сверху донизу?

— Именно, — сурово ответила Наоми. — И что я должна сделать, чтобы заслужить прощение?

— Сама знаешь. Иди сюда.

— Нет. Я собираюсь почитать тебе газеты, — твердо сказала она и опустилась на софу.

Он бросился в угол софы и оперся на спинку.

— Ну ладно.

На несколько минут воцарился мир, пока Наоми выбирала заголовки, которые, по ее мнению, могли заинтересовать его. Но когда стало совершенно очевидно, что он не слушает, а напряженно выжидает, Наоми сдалась.

— Ладно. Что ты хочешь: чтобы я включила радио или поставила магнитофонные записи?

— Ни то и ни другое. Я хочу, чтобы ты села мне на колени.

— Вот как, — сказала она, втайне польщенная, что стала ему так необходима.

— Но ты этого не делаешь. Понятно, ты — испорченная девчонка. Тогда пойдем, что ли, погуляем, — сказал он, удивив этим Наоми. — Из окна доносится свежий весенний запах, и я хочу выйти на природу. Пошли, ты будешь моим гидом. А на случай, если позвонит Мейган, можно взять радиотелефон.

Наоми радовалась, как девчонка, когда они рука в руке, отсчитывая шаги, спустились в парк и прошли к лужайке. Они сели, прижавшись друг к другу, на каменной скамье под сенью ветвей гигантского дерева. И Бран начал определять различные запахи, демонстрируя недюжинное обоняние.

— Странно, но раньше я никогда не обращал внимание на то, что каждый запах состоит из стольких компонентов, — сказал он. — И как приятно ощутить прикосновение к коже солнечного луча.

— Мда, — согласилась Наоми, — это действительно рай — погреться на солнышке. Я тоже закрыла глаза, чтобы поддержать компанию.

Бран крепко обнял ее за талию.

— Знаешь, я бы примирился со своим положением, если бы ты компенсировала мой недостаток. Ну ладно, не смущайся, я не намерен оставаться слепым до конца своих дней, поверь мне. Но, признаюсь честно, за две недели твоего пребывания здесь все сильно переменилось.

— Возможно, ты бы чувствовал то же самое, если бы приехала другая девушка, — сказала Наоми сдавленным голосом.

Бран что-то коротко и грубо буркнул себе под нос.

— Прошлой ночью я упомянул о душе, — сказал он очень спокойно. — Не думай, что я нес чепуху. У моего отца был довольно приятный голос, и одно из моих самых ранних воспоминаний — это как он поет песню о слепом. До того момента, как ты появилась в моей жизни, я не вспоминал ее, но ты заставила меня по-иному осмыслить слова этой песни. В ней говорится, что Бог отнял у человека глаза, чтобы он мог видеть душой.

Наоми взглянула в его открытые, блестящие глаза, затем резко отвернулась, подавляя желание выложить ему все, что мешает установлению между ними полной гармонии.

— А я вижу, — продолжил Бран, прижимая ее к себе, — что до несчастного случая я был излишне материалистичен. Мне хотелось иметь такие вещи, как вот этот дом, элегантная машина, и вращаться в высшем свете. И я брался писать портреты неинтересных людей только потому, что они платили мне деньги. Я выбрал путь наименьшего сопротивления.

— Но ведь портреты принесли тебе известность, которая позволяет тебе жить так, как ты хочешь. Разве нет? А кроме того, — добавила Наоми, — именно благодаря заказным портретам ты познакомился с Аллегрой, насколько я помню.

— Великолепный довод, чтобы больше не писать портретов! — Знакомые циничные складки появились на лице Брана, и Наоми не удержалась и поцеловала его. — Пошли в дом, — шепнул он.

Но Наоми решительно отказалась.

— Нет, давай еще подышим свежим воздухом, а потом я приготовлю обед.

Это был дивный день для них обоих. Наоми готовила сэндвичи, а Бран восседал во главе стола. Они беспечно болтали о работе Наоми и ее друзьях, о некоторых знакомых Брана, которых он писал, и о его односельчанах. После обеда позвонила Мейган. Она сказала, что брат Тала пришел в себя, но все еще очень слаб, и спросила, сможет ли Наоми управиться до вечера.

Наоми заверила женщину, что у них все в порядке, передала привет Талу и вручила трубку Брану. Тот еще раз заверил Мейган, что они живы и здоровы, и чуть не убил ее наповал, заявив, что они могут оставаться в больнице сколько пожелают.

— Если хотите, остановитесь в гостинице, а домой вернетесь завтра, — сказал он и усмехнулся в сторону Наоми, чувствуя, что она близка к обмороку. Минуту или две он внимательно слушал, а потом опять улыбнулся, но на этот раз победно. — Конечно, можешь, Мейган, дорогая. У нас все в порядке. Наоми отлично справляется с должностью экономки. О, не беспокойся, я заплачу ей за переработку. Успокойся, купи Хэйдну винограда от меня, и увидимся завтра.

Наоми стояла очень прямо, когда Бран повесил трубку.

— Что, Мейган сегодня не приедет?

Бран подался вперед, его глаза сияли от радости.

— Нет. У Тала в Ньюпорте живет кузен. Он пришел навестить Хэйдна и предложил Мейган и Талу остаться у них на ночь. Наоми села за стол.

— Бран, я должна кое-что тебе сказать…

— Нет, не надо, — прервал ее Бран, неожиданно став очень серьезным. — Все, что мне нужно, — это твое общество, Наоми. Конечно, я бы солгал, если бы заявил, что не хочу заняться с тобой любовью. А какой мужчина отказался бы? Но мне довольно, чтобы ты была рядом, болтала со мной…

— И приготовила тебе ужин, — добавила Наоми.

— Ну не будешь же ты готовить несколько часов! Открой какие-нибудь консервы, суп или фасоль, что угодно. — Бран протянул ей руку, и Наоми вложила в нее свою. — Давай вернемся в мастерскую и послушаем музыку, а потом можем еще раз прогуляться.

Наоми, которая была уже на волосок от того, чтобы признаться и рассказать о статье Дианы, отложила исповедь на неопределенный срок. Было бы непростительной глупостью испортить такой замечательный день, дарованный им судьбой. Еще будет время для разоблачений и посыпания главы пеплом. Когда-нибудь потом.

Сказка любви продолжалась. Впоследствии Наоми не могла вспомнить, какую музыку они слушали и какие фильмы и книги обсуждали. Она просто наслаждалась близостью Брана, а он — ее. Весь день Бран ограничивался прикосновениями к ее руке, не претендуя на большее. Но за их смехом и шутками незримо витали воспоминания о прошлой ночи, восхитительной и незабываемой.

На ужин Наоми приготовила баранину с луком-пореем из запасов Мейган, на гарнир крохотные картофелины в мундире. Они поужинали без формальностей на кухне, а на десерт ели виноград без косточек и сыр.

— Боюсь, что я не слишком хороший повар, — призналась Наоми, помогая Брану разрезать сыр. — Слава Богу, что Мейган хранит в холодильнике запасы на целую армию.

— Да, у нее мания заготовок, — согласился Бран. — Я не устаю ей говорить, что в этот дом доступ открыт крайне ограниченному числу посетителей, но разве ее переубедишь.