Кэрол отбросила мечты. Надо наконец раздать подарки, которые она купила для домашних, а затем приниматься за работу. Их затопит половодье дел, если она не будет деловой и сосредоточенной. И мать, и Карл Геттисон поддерживали Кэрол своей уверенностью в ее силах и мастерстве.

Было за полночь, когда Кэрол закончила комплект для спальни, выключила машину и записала время шитья в книгу учета. Пока работала, все время прислушивалась к телефону. Поговорила уже и с Анной, и с Крисом, но звонка Фрэнка не было. Ведь Мэри сказала ему, что она сегодня приедет, почему же он не звонит? Несчастный случай? Скорая помощь, визг сирен, всплески света, больница, хирурги в зеленом… Она прогнала прочь эти жуткие картины. Наверняка он уже дома, и Кэрол посмеялась над своими страхами. Ее исколотые иголками пальцы разглаживали ткань, складывая ее в ровную аккуратную стопку. Чтобы отвлечься, она начала высчитывать машинное время, которое ушло на изготовление комплекта. Но сосредоточиться никак не удавалось. Утомление и страх овладели ею. В конце концов после нескольких ошибок, улыбаясь абсурдному результату, она решила отложить все до завтра.

Сразу стало легче, и Кэрол заглянула в расписание международных полетов. Оказалось, что самолет должен был вот-вот приземлиться. Вспыхнула надежда, что Фрэнк уже близко, и ее сердце запрыгало. Если она еще полчаса не ляжет спать, он, может, проезжая мимо по пути из аэропорта, увидит свет и поймет, что она ждет… Может быть, даже позвонит из аэропорта. Так было однажды, он позвонил из таможни во время досмотра.

Она уже как будто слышала богатый оттенками, глубокий тембр его голоса, чувственные ноты… волнующие, ласкающие, нежащие… С беззаботным, загоревшимся сердцем она закружилась, как балерина, по комнате, как бы танцуя с Фрэнком. Настольная лампа превратилась в изумительную люстру; стены, обклеенные обоями, задрапировались вдруг розовым сатином; музыка из дешевого радиоприемника зазвучала симфоническим оркестром. Переполненная чувством любви и зная, что любима, Кэрол как будто танцевала по радуге. Вокруг нее переливались изумительные цвета — мерцающий золотой, абрикосовый, розовый, красный, закручивались и переходили в вихрь индиго, фиолетового и розово-лилового.

Хохоча от собственной фантазии, Кэрол упала в кресло почти без сознания. Схватила свой альбом и карандаш и нарисовала быстрыми линиями две развевающиеся ленты, которые закручивались, свивались и вновь расходились, делали петли и маленькие колечки. Начав раскрашивать их, она сделала одну ленту голубой для Фрэнка, ее же лента должна быть золотого цвета. Простодушие рисунка трогало, но захотелось попробовать и другие возможности. Начав снова, она повторила эскиз, покрыв фон листа крошечными одуванчиками. Длинные с зазубринами листья напоминали орнамент, любимый античными художниками, и очень соответствовали ее собственному излюбленному рафаэлевскому стилю.

На следующих страницах Кэрол повторила основной рисунок, оформив его золотыми цветами. На четвертой странице фон рисунка покрылся целым облаком раскрытых чашечек одуванчиков. Экспериментируя, она рисовала ленты, смешивала, добавляла и уменьшала новые цвета. Разбив эскиз на части, решила в каждой части повторить рисунок из сплетенных золотых и голубых колец и завитков лент и растений, но меняя оттенки. Если понадобится более сложный образец, можно скомбинировать части. Листья, расположенные на кончике стебля, вместе с лентами оформились в кайму.

Кэрол ликовала. Теперь у нее есть изысканные рисунки для ткани. Различными цветовыми сочетаниями, изменением фона, добавляя и смешивая оттенки, она могла получать все новые образцы. Зато возникла проблема — решить, какой из эскизов самый лучший, чтобы отослать именно его. Ткани с одуванчиками могли бы образовать целую серию.

Фрэнку это должно понравиться! Первый комплект из этой ткани она бы сделала для их спальни! Мысли о будущем опять вызвали радужные танцующие мечты. Кэрол не могла больше оставаться на месте, она стремительно вскочила. Было почти два часа ночи… Фрэнк уже должен был прилететь. Значит, утром…

В мастерской была гора работы, мама и Мэри помогали ей, но весь следующий день часы не шли, а ползли. Каждый телефонный звонок вызывал всплеск надежды, но все было напрасно. К вечеру, когда подошло время заканчивать работу, Кэрол впала в уныние. Тяжело давило ощущение, что происходит что-то непонятное. Как будто на плечи навалились груды мокрого песка. Она не могла усидеть перед телевизором — то бродила по комнате, как пантера в клетке, то проверяла телефон в холле — работает или нет? Вернувшись от телефона и присев на пять минут, опять неслась к нему, чтобы убедиться — правильно ли положила трубку. Все домашние были раздражены ее метаниями, она мешала им работать. В конце концов, хлопнув дверью, она удалилась в рабочую комнату и достала блокнот с рисунками. Разглядывая серию с одуванчиками, сосредоточилась и решила поработать еще над цветовыми комбинациями.

Удачная композиция темно-голубого, серого и белого помогла немного прийти в себя, но часы приковывали взгляд. В вечернем выпуске новостей передавали репортажи о дневных происшествиях, но ни авиакатастрофы, ни несчастного случая не произошло. Кэрол выключила радио, решительно прошагала в спальню и взяла визитку Фрэнка, где были записаны телефоны. Сначала позвонила на квартиру. Автоответчик предложил оставить сообщение. После этого попыталась позвонить по личному телефону в офис, но услышала длинные гудки. Наконец, нажав кнопки, набрала номер усадьбы.

— Говорит Фрэнк Геттисон.

Голос звучал как-то странно. Кэрол помолчала несколько секунд, недоумевая, не автоответчик ли так искажает голос.

— Фрэнк, это Кэрол. У тебя какой-то странный голос. Я даже подумала, что это автомат. Когда ты прилетел? У тебя все в порядке? Ты не заболел? — Она подождала ответа, но продолжительная тишина пугала. — Фрэнк! Я соскучилась. Когда я тебя увижу?

— Я бы предпочел — никогда.

Кэрол отшатнулась к стене. Груды тяжелого песка навалились, не давая вздохнуть. Ее длинные пальцы стали почти такого же цвета, как белая телефонная трубка. Она попыталась заговорить, но задохнулась и не смогла.

— Нет смысла в продолжении этого разговора. Наши отношения закончены.

Щелканье в трубке было определенным и точным. Отбой! Кэрол передвинула аппарат, ее движения стали заторможенными и неловкими, как будто она закоченела от холода. С негнущимися коленями, как дергающаяся марионетка, она побрела в спальню, Держась за стену. Вокруг была ночь. Пристально уставясь в окно, без всякой мысли, Кэрол разглядывала незашторенную кухню соседей, живущих напротив через дорогу, телевизор, мерцающий в углу зеленым экраном. При свете уличных фонарей было видно, как быстро проносятся машины. Их красные задние фары угасали. Ветер трещал жесткими листьями. Две собаки залаяли, а потом замолчали после резкого повелительного свиста. Там, снаружи, все шло своим чередом.

Она оглядела свою спальню. Лоскутное одеяло помялось там, где она сидела. Рядом с кроватью стоял письменный стол, на котором она держала все свои художественные работы, потом туалетный столик и на нем косметика. За шторой — ее гардероб, он раздулся от вещей. Здесь, вблизи все казалось таким, как всегда. Как будто ничего не произошло.

«Наши отношения закончены», — слова гудели в голове. Конец. Наши отношения… Закончены…

Она наконец смутно и неясно, но осознала случившееся. Для нее теперь только пустота и слезы.

Кэрол медленно приходила в себя, борясь с одеялом, которое хотело запеленать, похоронить ее…

— Полежи еще немного, Кэрри. Ты потеряла сознание. Мэри, иди, поставь чайник, сделай нам всем по чашечке чая. Джордж, достань нагреватель и принеси его сюда.

Час спустя, подоткнув вокруг нее одеяло, все ушли, оставив ее одну. Кэрол восстановила в памяти свой разговор и решила, что это была жестокая шутка. Не зря же ей показалось, что голос звучит как-то странно? Фрэнка, видимо, просто еще нет дома. Через час или два он подойдет к двери с руками, полными цветов. Он любит ее. Разве не говорил он это миллион раз?