— Как тебе живется без меня? — спросил он.

— Одиноко, — честно ответила она. — Я скучаю по тебе. — И это тоже было правдой.

— И я, — ответил он. — Все время думаю о тебе.

Они поговорили еще немного, Долорес промолчала о гостинице. Закончив беседу, она углубилась в газеты и стала просматривать объявления о найме на работе.

Эдвин звонил каждый день, и молчать становилось все труднее. Она лгала ему, говоря, что все хорошо. Лгала, когда он спрашивал, что нового. Обманывала, когда он интересовался, все ли в порядке. Она тосковала по Эдвину и ждала его возвращения. Когда он вернется, она бросится к нему в объятия и попросит спасти ее.

— Я обо всем подумала, — сказала Кора через неделю. — Ма, ничего страшного в этой ситуации нет, если посмотреть на нее с другой стороны. Это вовсе не проблема.

Долорес бросила на дочь вопросительный взгляд.

— Да? А как же тогда это называется?

— Возможность. Проблем вообще не существует, — рассудительно сказала Кора. — Есть только упущенные или реализованные возможности.

Долорес грустно улыбнулась.

— Большое спасибо! Могу представить себе свои возможности… Жалкая бедность, жизнь на пособие, однообразная еда и комната, кишащая тараканами!

— Зато ты будешь уважать себя и сохранишь достоинство, — ехидно сказала Кора.

Долорес застонала, а потом засмеялась.

— Ладно, ладно! Я устроюсь шеф-поваром в роскошный курортный отель на Багамских островах. Стоимость жилья будет включена в жалованье. Солнце круглый год. Вот это жизнь.

— А я буду прилетать к тебе в гости, — кивнула Кора. — Разумеется, если у меня будет возможность раздобыть деньги на билет. А Эдвин будет летать к тебе на реактивном самолете, когда захочет. О нем ты, конечно, забыла?

Нет, не забыла. Часть ее души — слабая, испуганная — отчаянно хотела попросить его помочь найти выход из затруднительного положения. Долорес была уверена, что Эдвин поможет с радостью. Даст взаймы, обеспечит ссуду, в общем, сделает все, что потребуется. Но другая часть ее — сильная, независимая — решила, что она попробует найти выход без его помощи.

Так и будет. Она действительно сильная. Действительно независимая. И может позаботиться о себе.

Две недели спустя все решилось само собой. Новыми владельцами предстояло стать Эндрю и его жене Нэнси. Те были без ума от радости. Мечта становится явью! Чудо!

Было приятно видеть, что они так довольны. И хоть расставаться с гостиницей было безумно жалко, Долорес становилось легче на душе оттого, что она знала — ее дело попадет в хорошие руки.

Она заранее решила, что не будет впадать в депрессию, которую уже однажды пережила после развода. Ничего хорошего в этом не было. Главное — не терять уверенности в себе. Она храбрая, мужественная и справится с любыми трудностями. В конце концов, она все время стремилась к свободе. И наконец получила ее.

Такую свободу, что от одной мысли о ней душа уходила в пятки. Свободу жить на пособие, покупать подержанную одежду, снимать дешевое жилье…

Долорес посмотрелась в зеркало. Почему она плачет? До сих пор она не плакала. Для этого не было причины.

Она выглянула наружу. Мирный, безмятежный день. Повинуясь импульсу, Долорес оделась и вышла на улицу. Нужно было успокоиться, восстановить равновесие. Она миновала пруд и бродила по тропинкам, дыша свежим вечерним воздухом. Наконец села на старую деревянную скамью и обхватила себя руками.

Она почувствовала страшное одиночество, и к глазам снова подступили слезы. Ничего, пусть текут. Это не страшно. Все равно ее никто не видит и не слышит. Лучше выплакаться, чем копить слезы в себе.

Долорес не знала, как долго она просидела в парке, горько плача и жалея себя… Вдруг кто-то окликнул ее по имени.

— Долорес!

Сердце чуть не выскочило из груди.

— Я здесь… — услышала она собственный хриплый шепот. Эдвин вернулся. Она только успела подумать об этом, а он уже был рядом.

— Ради Бога, что ты здесь делаешь в такой час?

— Ты вернулся, — пробормотала она. На мгновение Долорес показалось, что это ей только чудится, но когда Эдвин заключил ее в объятия и прижал к себе, она поняла, что это правда.

— Одиннадцатый час! Почему ты сидишь здесь одна?

— Я гуляла. Здесь так красиво… — Голос Долорес дрожал, и она знала, что ей не удастся скрыть от Эдвина свое состояние.

— Ты плакала? — спросил он. — Что случилось, милая?

— Все в порядке, — солгала она. — Я не ждала тебя. Ты вернулся раньше, чем обещал.

— Я хотел сделать тебе сюрприз. — Эдвин поцеловал ее в холодные губы. — О Боже! Скорее пойдем домой, пока ты не замерзла до смерти!

Они молча вернулись во флигель, и Долорес сидела перед камином, пока Эдвин на кухне варил ее любимый шоколад. Надо было рассказывать все без утайки, а это ее ничуть не радовало.

— Явно что-то случилось, — сказал он, вручая ей кружку. — Выкладывай.

Она тяжело вздохнула. Нет, больше никаких слез! Надо сказать ему правду.

— Я продаю гостиницу.

Он застыл на месте.

— Продаешь? Почему?

Она все деловито объяснила, уложившись в несколько фраз. Эдвин сидел и молча таращил на нее глаза.

— Дело устроилось наилучшим образом. Эндрю и его жена Нэнси продают свой дом, приводят в порядок финансовые дела и в марте переезжают сюда. За это время я найду себе работу и жилье. Конечно, свое будущее я планировала немного по-другому, но зато теперь у меня появляется возможность заняться чем-то иным и иметь больше свободного времени. Может быть, я даже смогу путешествовать. — Она храбро улыбнулась. — И переживать захватывающие приключения…

— И ты так этому обрадовалась, что отправилась прогуляться, села на скамейку, заплакала и едва не замерзла, — спокойно продолжил он. — Прекрасно…

— Просто сентиментальность взяла свое. Эту гостиницу основали мои родители, я им помогала, а потом хозяйкой стала я… Ничего нет странного в том, что я слегка расчувствовалась. — Ей казалось, что ее слова звучат весьма разумно.

Эдвин долго молчал, и это беспокоило Долорес.

— Ты ничего мне не говорила, — наконец бесстрастно сказал он. — Я звонил тебе каждый день, но ты так ничего и не сказала.

— Это моя личная проблема, и я знала, что мне делать, — ответила она и внезапно задрожала, увидев темную тень в его глазах.

Настала еще одна пауза. Страшная пауза, которую не выдерживали нервы. Она увидела его плотно сжатые губы, горящий гневом взгляд, и это повергло ее в трепет.

Их глаза встретились.

— В продаже гостиницы нет ни капли здравого смысла, — промолвил он тихим, спокойным голосом. — Почему ты мне ничего не сказала?

У Долорес засосало под ложечкой, но она продолжала стоять на своем.

— В этом не было необходимости, — сказала она дрогнувшим голосом.

— Я бы сумел помочь тебе.

Именно этого она и боялась.

— Я знала, что мне делать…

— Продать гостиницу? — сурово и гневно спросил Оливер. — О Боже, Долорес! Есть и другие способы!

— Знаю, — ответила она. — Но я выбрала этот.

— Ты что-нибудь подписывала? Еще не поздно передумать!

Она чувствовала, что того и гляди снова заплачет.

— Эдвин, я не хочу передумывать!

Оливер сунул руки в карманы.

— Черт побери, Долорес! Почему? Ты же так любишь свою гостиницу. Нет никакой нужды продавать ее! Существует множество иных выходов из создавшегося положения!

Она почувствовала, как сильно забилось сердце.

— Мне самой решать, какой из них самый подходящий!

— Почему ты не посоветовалась со мной? Почему не попросила помощи у меня?

— Потому что не хотела!

Эти слова эхом отдались в тишине. Эдвин бросил на нее мрачный взгляд.

— Понимаю… — с горечью сказал он. — Ты не доверяешь мне. Все еще не доверяешь…

— Эдвин, я не…

Он повернулся и шагнул к двери.

— Мне лучше уйти. — Голос Эдвина был убийственно спокойным.

— Эдвин, пожалуйста!

Он не остановился. Просто открыл дверь и вышел…