И она, безнадежная дура, тут же забыла обо всем и позволила себе поверить обещанию, которым был наполнен этот волшебный поцелуй…

Потом они, усталые и умиротворенные, лежали в постели и молчали. Прошло немало времени, прежде чем Долорес пришла в себя.

Она села и заглянула в лицо Эдвину. Глаза его были закрыты.

— Я хотела задать тебе один вопрос…

— Угу… — не шевелясь ответил он.

— Сколько времени ты был знаком с Эммой до того, как женился на ней?

Он открыл глаза, ошеломленно посмотрел на нее и вдруг улыбнулся.

— Три месяца. Но предложение сделал через месяц. Два месяца пришлось доказывать ей, что это хорошая мысль… И я оказался прав. Мысль действительно оказалась хорошая…

— Если это такая хорошая мысль, почему ты до сих пор не женился вторично? Ведь прошло уже семь лет… — Для такого мужчины, как Эдвин Оливер, это было слишком много…

— Не попалось женщины, которой бы мне хотелось предложить руку и сердце. — Он уныло улыбнулся, взял руку Долорес и прижал ее к груди.

Одно из двух: либо кто-то из его предков был французом, либо тут была виновата магия острова… На короткий головокружительный момент Долорес захотелось избавиться от сомнений и призраков прошлого. Поверить в будущее и обеими руками ухватиться за то, что ей предлагали.

Но страх крепко держал ее в своей власти. Никаких мечтаний. Никаких несбыточных надежд.

Ни он, ни она больше не упоминали о браке. Они вернулись домой. Пора было подумать о Рождестве. Эдвин пригласил ее на несколько приемов, что представляло собой немалую проблему, поскольку почти все они приходились на уик-энды — самое горячее время для гостиницы. Однако Эндрю заявил, что он будет счастлив подменить хозяйку при условии, если ему позволят призвать на помощь жену, Нэнси. Он обожал готовить и командовать на кухне.

Долорес наняла Нэнси на те вечера, когда ей нужно было уезжать. Господа, какое счастье, что у нее есть такие преданные служащие! Ее дело было в надежных руках.

Пришлось мобилизовать Айви и походить с ней по магазинам. У Долорес не было вечернего платья, а хотелось выглядеть прилично. В последнее время ей все больше и больше хотелось выглядеть эффектно, если не вызывающе.

Чего-чего, а вызывающих нарядов в магазинах хватало. Примерив маленькое черное платье в обтяжку, она покосилась на себя в зеркало и охнула от отчаяния.

— Ты только посмотри, какое брюхо…

— Никакого брюха у тебя нет, — энергично возразила Айви. — Брюхо бывает только у борцов сумо! А у тебя симпатичный кругленький животик.

— Ладно, пусть будет животик… Все равно торчит.

Айви закатила глаза.

— Знаешь, подруга, сказать по правде, ты становишься изрядной занудой.

Долорес смерила ее уничтожающим взглядом.

— Хочешь сказать, что я тебе надоела?

— Но все это цветочки. Погоди, вот нагрянет климакс, тогда не так запоешь. Мало проблем с телом, так еще и проблемы с психикой начнутся. Моя старшая сестра временами становится просто ненормальной и начинает почем зря гонять своих домашних.

Долорес посмотрела на отражение Айви в зеркале.

— Ну спасибо, утешила! Слава Богу, что здесь нет Эдвина. Вот бы он обрадовался, узнав, что ждет его возлюбленную в ближайшем будущем!

— К счастью, у тебя есть в запасе несколько лет.

— Несколько лет до полного маразма… Веселенькое будущее!

— Тьфу, зануда!

— Знаю, — вздохнула Долорес. — Но боюсь, что тут уж ничего не поделаешь.

— Запомни, детка, занудство — самый надежный способ потерять интерес у мужчины. Улыбайся, будь веселой, солнечной, веди умные разговоры. Пользуйся своими мозгами, пока они тебе еще не совсем отказали.

— Помолчи, Айви! — простонала Долорес, стаскивая с себя узкое платье.

— Тебе нужно найти что-нибудь с длинной широкой юбкой, свободное, собирающееся в складки у лодыжек. У тебя красивые лодыжки.

Красивые лодыжки. Спасибо и на этом…

— Надень босоножки на высоких каблуках и накрась ногти на ногах. Ступни у тебя тоже ничего. Далеко не каждая женщина может похвастаться красивыми ступнями.

— Спасибо, Айви. Грудь у меня отвисшая, живот торчит, климакс не за горами, но зато у меня красивые ступни. Мне сильно полегчало. Может, лучше сразу пристрелить меня, чтобы не мучилась?

— Слишком хлопотно. Кроме того, твой Эдвин будет рвать на себе волосы от отчаяния. Он сходит по тебе с ума, сгорает от страсти и все прочее. Нельзя быть такой эгоисткой. Подумай о нем.

— Я и думаю о нем! Ему бы следовало завести роман с какой-нибудь молодой пышной красоткой.

Айви взяла платье и повесила его на плечики.

— Может, позволишь ему самому решать? Он уже большой мальчик и вполне способен сделать выбор самостоятельно. Поскольку нет никаких сомнений, что он выбрал тебя со всеми твоими недостатками, ясно, что его прельщает не только твое тело… А теперь я нуждаюсь в чашке двойного «экспрессо», иначе ты меня доведешь до белого каления!

Долорес пришлось признаться, что ей следует благодарить Бога за откровенную и честную подругу, всегда готовую сказать ей правду. Она оделась, и женщины отправились в кафетерий.

В конце концов нужное платье все-таки нашлось, и опасения Долорес пошли на убыль. Она почувствовала себя счастливой. В одежде подходящего фасона она выглядела не только неплохо, но даже сексуально.

Эдвин, увидевший ее в пятницу вечером в голубовато-зеленом шелковом платье, казалось, был того же мнения. Долорес догадывалась об этом по его глазам, по выражению лица и таяла от удовольствия. Днем она заехала к нему домой, чтобы переодеться для вечера. Платье обтягивало ее талию и свободно ниспадало от бедер к лодыжкам. Переливающиеся цвета напоминали ей о Багамах — кристально чистом море со множеством оттенков аквамаринового и бирюзового, лазурном небе… Эти цвета подчеркивали голубизну ее глаз и заставляли их сиять. Она встала на цыпочки, закружилась, и шелк, сладострастно шурша, завился вокруг ее лодыжек.

— Ты… потрясающе хороша. — Голос Эдвина был таким же нежным, как и его ласки. Ее затопило радостное тепло и ликование.

Улыбка Долорес застыла, когда Эдвин со свистом втянул в себя воздух и в его глазах вспыхнуло темное пламя. Их взгляды скрестились, и в воздухе запахло озоном: непреодолимая сила влекла этих людей друг к другу. Когда Эдвин встал с кресла и пошел ей навстречу, у Долорес перехватило дыхание. Высокий, представительный, безупречно одетый, он двигался легко и стремительно, но с трудом владел собой. Эдвин встал перед ней; его руки медленно прошлись по ее волосам, шее, обнаженным плечам, спустились ниже и остановились на груди. Реакция ее тела была мгновенной.

— Мы ведь должны идти на прием, — прошептала она.

— К чертям прием, — хрипло ответил он, привлек Долорес к себе и пробормотал ей прямо в губы: — Я хочу тебя. Хочу немедленно… — Эдвин жадно целовал ее, смазал помаду, растрепал прическу, но Долорес это ничуть не волновало. Ее не волновало ничего, кроме неистового желания, сжигавшего ее тело как лесной пожар. Она прижималась к нему, отвечала на его поцелуи и чувствовала себя развратницей…

Они занимались любовью прямо на ковре… яростно и жадно. Быстро и неистово. Пока не рухнули друг на друга, совершенно обессиленные.

Прошло немало времени, прежде чем ее сердце успокоилось, а сознание стало снова воспринимать окружающее. Эдвин гладил ее волосы. Этот жест казался странно успокаивающим после неистового вихря любви.

— Я узнал о тебе кое-что новое, — тихо сказал он.

— Я, наверное, животное, — пробормотала Долорес, смущенная собственным бесстыдством. Она никогда не испытывала ничего столь стихийного… столь первобытного.

Эдвин хмыкнул и поцеловал ее в закрытые глаза.

— Восхитительное сексуальное животное… Но я думал о другом.

— Угу… О чем это?

Эдвин продолжал гладить ее спутанные волосы.

— Ты затратила столько сил, чтобы подготовиться к вечеру, и не моргнула глазом, когда я все испортил.