Мы увидели мыс Сан-Хуан утром 19 января 1816 года и обогнули его следующей ночью, а 22-го пересекли линию меридиана мыса Горн на широте 57°33'. 1 февраля наше судно было на широте мыса Виттория. 11 февраля в 10 часов вечера при свете луны мы увидели землю и 12-го после сорокашестидневного плавания вошли в бухту Консепсьон.
Коротко расскажу о некоторых событиях во время этого плавания. Будьте ко мне снисходительны: подобно тому как большое место в жизни узника занимают муха, муравей или паук, так и для мореплавателя важное значение имеют водоросль, черепаха или птица.
В Бразилии мы взяли на борт несколько птиц (молодых особей рода Ramphasios {95} ) и обезьяну (Simia capucina) {96} . Птицы не перенесли первого же шторма в открытом море; а обезьяна до Камчатки оставалась самым общительным членом нашей компании.
30 декабря 1815 года мы видели судно, направлявшееся, очевидно, в Буэнос-Айрес, единственное, порадовавшее наш взор во время этого одинокого плавания. По пути — на расстоянии 300 и более миль от берега — встречались морские черепахи; лично я их не видел. Приблизительно на широте 41° северный ветер прекратился; холод (12° по Реомюру) стал ощутим. Мы вытащили зимнюю одежду и затопили в каюте. У мыса Горн, где минимальная температура составляла плюс 4°, мы не чувствовали холода, ибо привыкли к нему. Южные ветры приносили ясную погоду, а северные — дожди. На широте примерно 40° мы увидели первых альбатросов, а немного южнее наблюдались гигантские южные водоросли: Fucus pyriferusи Fucus antarcticus {97} — новый вид, который запечатлен в альбоме Хориса и описан мной. Я собрал много экземпляров различных подвидов этого интересного растения, и мне разрешили положить их для просушивания в корзину на мачте. Однако позже во время одной из приборок на корабле это маленькое сокровище выбросили за борт, не предупредив меня; удалось спасти лишь один лист Fucus pyriferus,который я хранил в спирту для других целей.
В разные дни встречались киты, другие морские млекопитающие, белобрюхие дельфины (Delphinus peronii).10 января стоявший на утренней вахте рулевой Хромченко видел шлюпку с людьми, боровшимися с морской стихией. В тот же день с юго-запада налетел шторм, который почти непрерывно на протяжении шести суток преследовал нас между 46° и 47° южн. широты. В 4 часа дня в корму нашего судна ударила сильная волна. Она причинила большие повреждения и сбросила за борт капитана, который, однако, к счастью, успел ухватиться за снасти и лишь на короткое время повис над морской пучиной, а затем опустился на палубу. Перила на корабле были сломаны, самые прочные звенья носового обвода расщеплены; одну из пушек перебросило на другую сторону палубы; руль поврежден; ящик с 40 курами смыло за борт, и почти все оставшиеся куры погибли. Через разрушенную надстройку вода проникла в каюту капитана; хронометр и инструменты не получили повреждений, но часть сухарей, хранившихся в помещении под каютой, подмокла и пришла в негодность.
Весьма чувствительной для нас была потеря кур. Еда на корабле приобретает очень большое значение, чего на берегу даже не представляют себе; это важнейшее событие в повседневной жизни. Вот почему мы так расстроились. Размеры «Рюрика» не позволяли брать на борт каких-либо других животных, кроме нескольких небольших свиней, овец или коз, а также кур. Наш бенгалец, о котором с большим основанием, чем г-жа Сталь говорила о своем поваре, можно было сказать, что он лишен фантазии, на протяжении всего плавания потчевал нас теми же блюдами, что и в первый день после выхода в море, разве только запас свежих съестных припасов вскоре сократился наполовину, а к концу перехода и вовсе иссяк. Когда этому сумасброду запрещали готовить набившее всем оскомину блюдо, он начинал плакать и просил разрешения подать его еще раз. Оставшихся животных берегли, как правило, на крайний случай, и, если такового не представлялось, они становились близкими человеку и были такими же его друзьями, как и собаки, В описываемое время на борту оставалась пара свиней, взятых еще в Кронштадте, но о них речь пойдет впереди.
В один из таких штормовых дней выпал град и прогремел гром. Кроме дельфинов и альбатросов мы видели тюленя, быстро плывшего под водой, высоко подпрыгивая. Играя, как дельфин, он приблизился к носовой части корабля. Его убили гарпуном, но вытащить; на палубу так и не смогли. Вблизи Фолклендских (Мальвинских) островов погода была весьма переменчивой: то шторм, то штиль. Тюленя встречали еще раз. На палубу залетел маленький сокол, и его поймали руками.
Огненная Земля, которую мы увидели 19 января,— это высокие горы с зубчатыми голыми вершинами. В более западных, внутренних районах на склонах гор кое-где лежал снег. Отделенный от Огненной Земли проливом Ле-Мер остров Эстадос является восточным продолжением архипелага. На западе острова есть две близлежащие вершины, но в целом поверхность плавно поднимается к более высокому пику в центральной части, а на востоке предгорья спокойно снижаются к морю. Вблизи мыса Сан-Хуан особенно часто попадались водоросли, между ними плавало нечто загадочное — не то животное, не то растение, вызвавшее наше любопытство, однако вытащить его не удалось. Вокруг корабля покачивалось на волнах множество альбатросов; мы пытались в них стрелять, но пули не могли пробить густое оперение.
На меридиане мыса Горн нас встретили юго-западные штормы, не утихавшие несколько дней. Здесь на наш корабль обрушились самые большие волны из всех, какие были на пути прежде. Море не фосфоресцировало. Не наблюдалось и северного сияния. Киты попадались очень редко.
Путешественники обычно приветствуют созвездие Креста в южном небе стихами из «Чистилища» Данте (1, 22 и сл.); однако их мистический смысл с трудом можно отнести к данному созвездию. Путешественники вообще считают, что блеск и великолепие звездного неба Южного полушария оставляют далеко позади звездный купол севера. Наблюдать южное небо — вот преимущество, которое имеет путешественник перед теми, кто сидит дома. Осагов, ботокудов {98} , эскимосов и китайцев гораздо легче увидеть у себя на родине, никуда не выезжая, чем в чужих странах. Многие животные — носорог и жираф, удав и гремучая змея — выставлены для обозрения в зоопарках и музеях мира. Китов доставляют вверх по течению рек, чтобы удовлетворить любопытство жителей больших городов. Но созвездие Южного Креста можно наблюдать только в Южном полушарии. Южный Крест — действительно прекрасное созвездие, блестящая стрелка на южных звездных часах. Однако я не хочу расточать безудержную хвалу южному небу и отдаю предпочтение родным звездам. Возможно, я так же привязан к Большой Медведице и Кассиопее, как житель Альп к снежным вершинам, ограничивающим его горизонт.
Когда мы повернули на север, водоросли исчезли. 31 января 1816 года вблизи мыса Виттория я отметил свой 34-й день рождения или скорее день крещения. (Точная дата моего рождения и вообще, случилось ли это событие, документом не подтверждается, свидетелей теперь уж не найти, и это можно лишь предполагать с той или иной долей вероятности.) У меня сохранилось несколько апельсинов, взятых еще в Бразилии, я выложил их на стол, а капитан поставил бутылку портвейна из личных запасов, чтобы отметить событие.
Мы двигались на север вдоль западного побережья Америки (на удалении примерно в 2°), и нам сопутствовали хорошая, ясная погода и южные ветры, обычные для этого времени года. Что касается описания побережья Чили у Консепсьона, то сошлюсь на материал в «Наблюдениях и замечаниях»; там же можно найти и другие беглые зарисовки и заметки {99} . В основе их лежат записи, сделанные на месте во всех пунктах, куда мы высаживались. Сразу же после того как «Рюрик» снимался с якоря, я передавал их капитану по его требованию.