28 октября в 11 часов утра мы бросили якорь на рейде Санта-Крус [Санта-Крус-де-Тенерифе].

Целью стоянки у берегов Тенерифе было пополнение запасов прохладительных напитков, но главным образом вина. До сих пор мы пили только воду. На это было отведено три дня, и мы могли использовать их, чтобы совершить экскурсию в глубь острова.

Ученые неоднократно посещали Тенерифе и описали его так подробно, как никакое другое место в мире. На этом острове побывали Александр Гумбольдт, Леопольд Бух и Кристиан Смит ^{69} , которых нам, к сожалению, уже не суждено было здесь встретить; во время своего длительного пребывания они избрали объектом исследований всю цепь Канарских островов. Теперь нам предстояло самим набираться опыта и обратить пытливый взор на жизненные формы тропической природы.

Казалось бы, на воображение путешественника, который переместился с севера на юг, сильно воздействует контраст между суровой северной природой и сказочной южной. Но это не так. Полученные на севере впечатления образуют вполне самостоятельный ряд, остающийся позади; начинается ряд новых впечатлений, ничем не связанный с предыдущим. Созданию общего впечатления мешает отсутствие промежуточных звеньев, которые могли бы соединить оба конечных звена в одну цепь, обе группы — в единую картину. Когда мы наблюдаем, как после зимы постепенно на деревьях появляются почки, а после теплого дождя деревья покрываются листьями и цветами и наступает во всей своей красе весна, мы погружаемся в чудесную сказку, которую рассказывает нам природа. Когда в Альпах от распаханных предгорий через лиственные и хвойные леса и луга мы поднимаемся к снежным вершинам, а затем спускаемся в плодородные долины, нас восхищают неожиданные смены ландшафтов. Таких перемен нет в природе тех стран, куда нас влечет «Рюрик». Но подобные изменения можно сравнить с изменениями картины звездного неба и температур во время плавания. Чтобы пояснить эту мысль, приведу еще один пример: на высоте кружится голова, когда взор обращен вниз вдоль стены башни или на предметы, находящиеся далеко внизу, а воздухоплаватель может смотреть сверху на землю, не испытывая головокружения.

В садах городка Санта-Крус поднимает ввысь кроны лишь пара финиковых пальм да несколько бананов свешивают широкие листья через выбеленные стены оград. Местность пустынна, высокие зубчатые скалы на побережье уходят к востоку и лишены растительности. Лишь кое-где они покрыты зарослями гигантского, бледного, похожего на кактус Канарского молочая. Вершины скал окутаны облаками. По пути от Лагуны ^{70} мы видели спускающихся с горы верблюдов.

Я воспользовался первой же представившейся мне возможностью, чтобы отправиться на берег. Ученый-минералог Эсколар, с которым я здесь познакомился, любезно и охотно обещал прислать на другой день проводника. Ранним утром 29 октября мы с Эшшольцем тронулись в путь, не пожелав воспользоваться проторенной дорогой к Лагуне. Наш проводник сеньор Николас повел нас в пустынные, окаймленные скалами долины на востоке острова. Вокруг немногочисленных селений росли драконово дерево, американская агава и кактус опунция (Cactus opuntia).Большинство встречавшихся нам форм тропической флоры некогда были завезены человеком. В четвертом часу дня мы подошли к Лагуне. Начался дождь. Мы подкрепились виноградом и навестили ученого доктора Савиньона, давшего нам рекомендательное письмо к г-ну Кологану в Оратаве: «No quierendo privar a la casa de Cologan de su antiquo privilegio de proteger los sabios viageros» etc.(«He желая лишить дом Кологана его старинной привилегии оказывать покровительство ученым-путешественникам» и т. д.). Мы нашли ночлег и вновь поужинали виноградом у очень разговорчивой и веселой старушки. На острове только две гостиницы — в Санта-Крусе и Оратаве Утром 30 октября хлынул ливень. Мы направились в Оратаву. Наш путь лежал через Матансу и Витторию эти два названия часто встречаются на картах испанских колонии и как бы символизируют судьбу коренных народов — резня и победа. В Виттории мы прежде всего дошли до виноградников, которые являются гордостью и богатством острова. Отсюда открылся исключительно красивый вид на горы и побережье, на вершину вулкана и море, тем более что они предстали в лучах заходящего солнца. Внизу у берега собирались облака и время от времени по склонам гор поднимались к вершинам. Из тумана проступала покрытая свежим снегом вершина вулкана. Однако мне не удалось определить высоту этой горы: впечатление не соответствовало ожиданиям. В Альпах ориентиром для установления высоты мне служила снеговая линия; там же, где этого ориентира нет, я не могу сказать ничего определенного.

В Оратаву мы добрались слишком поздно, в час ночи, и решили остановиться. Я выкурил под пальмой трубку Votum solvenis(выполняя обет), срезал лист дерева на память, а стебель использовал как трость. Не найдя ночлега, мы вернулись в Матансу. Здесь в одной из хижин нам удалось поесть винограду и расположиться прямо на голой земле. Чтобы подкрепиться белковой пищей, мы покупали у хозяек куриные яйца.

31 октября под проливным дождем мы прошли через Лагуну, где посетили еще один сад, а затем вернулись в Санта-Крус. Здесь нас весьма гостеприимно встретили разные просвещенные мужи и пригласили осмотреть сады, собранные ими коллекции, мумии гуанчей ^{71} . Однако у нас не было времени.

Люди, встречавшиеся во время экскурсии по острову, показались нам весьма бедными и некрасивыми, по вместе с тем веселыми и любознательными. Чувство собственного достоинства, присущее испанцам и находившее выражение в оборотах речи, впервые встречалось нам здесь среди бедняков и привлекло наше внимание. «Ваша милость» — обращение, которое в ходу и у простолюдинов.

Сперва в Тенерифе, а потом и везде, где бы мы ни бывали во время кругосветного плавания, любознательные люди, с которыми я, столь же любознательный, как и они, встречался, стремились изучить черты русского национального характера, общаясь с русским, бывшим на самом деле немцем, а скорее даже французом, уроженцем Шампани.

Путешествие из Тенерифе в Бразилию. Санта-Катарина

1 ноября 1815 г. мы подняли якорь и покинули рейд Санта-Круса. В проливе между островами Тенерифе и Гран-Канария нам сопутствовал либо полный штиль, либо слабый ветер. У Пико-де-Тейде совсем не было облаков, а еще утром вершину вулкана окутывал туман, поднимавшийся с моря, и она скрывалась из виду. 3 ноября по выходе из пролива мы встретились с сильным северо-восточным пассатом и поплыли намеченным курсом со скоростью 6–8 узлов (столько же миль) в час. Замечу попутно: то, что говорит любой капитан о скорости своего судна, заслуживает столь же мало доверия, как и то, что говорит женщина о своем возрасте. 6 ноября в 4 часа утра мы пересекли Северный тропик. В этот день видели дельфинов, а 7 ноября — первых летучих рыб ^{72} .

У этих рыб, похожих на сельдь, по всей длине расположены грудные плавники, предназначенные для полета, а не для плавания. Рыбы летят по изогнутой линии, распустив плавники довольно высоко и далеко над волнами, в которые должны время от времени погружаться, дабы поддерживать эластичность плавников. Поскольку у них нет таких зорких глаз, как у птиц, да они в них и не нуждаются, ибо природа не ставит им в воздухе никаких преград, эти рыбы не могут избежать столкновения с встречающимися им на пути судами и часто падают на палубы, особенно если высота корабля, например «Рюрика», не превышает высоты их полета. Вполне понятно, что северяне, не знающие о существовании подобных рыб, наблюдают за их полетом со страхом, полагая, что встретили нечто противоестественное. Первую же упавшую на палубу летучую рыбу наши матросы в полном молчании разорвали на куски и разбросали в разные стороны по морю, чтобы отвести беду. В Атлантическом и Тихом океанах летучие рыбы падали на палубу так часто, что не только мы, но, помнится, и матросы не раз лакомились их превосходным мясом.