Отметим, что начинания жен писателей имели несколько особенностей по сравнению с движением общественниц в промышленности. Супруги хозяйственных руководителей и инженерно-технических работников зачастую участвовали в нем от скуки, особенно в тех случаях, когда их мужья направлялись на отдаленные стройки, где для женщин не было ни работы, ни подходящего круга общения. Поэтому чаще общественницы стремились «окультурить» места, где работали их мужья, — обставляли рабочие общежития и бараки, организовывали детские сады и ясли, устраивали курсы ликбеза и библиотеки. Советы жен писателей в основном занимались материально-бытовыми вопросами жизни литераторов и их семей.

Хотя труд активисток не оплачивался и средства на мероприятия женсоветов не выделялись, финансирование проектов жен руководителей промышленности все же велось. Оно, по выражению Ш. Фрицпатрик, осуществлялось «по принципу своего рода домашнего блата: муж-директор выделял средства из фонда предприятия» ^[398] . У жен писателей подобного источника финансирования не было.

Движение общественниц из промышленности было более элитарным — в нем не принимали участия простые работницы. Среди жен писателей этот признак был не столь ярко выражен. По мнению Фрицпатрик, «для жен элиты обязанности по отношению к мужу и семье и задача устройства домашнего быта считались первостепенными, особенно на раннем этапе движения». У жен писателей эта задача всегда была основной.

Специфика писательского труда и быта определила еще одну важную особенность движения жен литераторов. Речь идет о попытках женской общественности вмешиваться в разрешение семейных конфликтов.

В 1936 году в Совет жен обратилась бывшая жена В. Киршона с жалобой на тяжелое моральное и физическое состояние, до которого тот ее довел. Между бывшими супругами шла судебная тяжба о праве на воспитание детей. Совет жен выделил своего представителя для участия в суде, но по требованию Киршона он был отведен. На суде выяснилось, что из своих больших гонораров писатель алименты не платит, а выдает жене продукты. Как указывалось в письме жен писателей, направленном в Президиум ССП, в «писательской среде было известно, что он отдавал паек, который получал от Ягоды» ^[399] . По этому факту жены писателей обращались в партгруппу Правления ССП, но там им отказали в разборе дела. В своем письме активистки женского движения также отмечали, что недостойное поведение писателей в быту отнюдь не исключение и что за год существования их объединения жалобы на литераторов поступали неоднократно.

За год в Совет жен поступило 8 жалоб от спутниц жизни писателей на недопустимое поведение своих мужей. Но, по мнению участниц объединения, это далеко не все факты.

Не все жены решались или хотели жаловаться. Совершенно случайно, например, Совет жен столкнулся с ситуацией, которая сложилась в семье Гарри. По поручению Литфонда женщины проводили жилищно-бытовое обследование писателей, и во время визита в квартиру писателя А. Гарри они застали «омерзительную пьянку средь бела дня» ^[400] . Там находился П. Васильев в одном грязном белье, был он «вдребезги пьяный и ругался площадной бранью». Сам Гарри зашел за перегородку, где, по его словам, находилась больная жена. По свидетельству проводивших обследование, из-за ширмы тут же послышались шум борьбы и женский крик: «Пашка, он меня бьет!» Об этом случае также сообщили в партгруппу ССП, но с ее стороны опять никаких действий не последовало. Женам писателей в который раз заявили, что частная жизнь писателя — это его личное дело.

Случай с Гарри получил огласку в заметке на страницах «Правды», опубликованной 15 мая 1937 года. В тот же день писатель направил ответ редактору «Правды» Л. Мехлису, а копии разослал редактору «Литературной газеты» Л. Суббоцкому, в ССП — В. Ставскому и в ЦК ВКП(б) — А. Ангарову ^[401] . Гарри настаивал на тщательной проверке самого факта, упомянутого женами писателей. Он утверждал, что со своей женой Верой Григорьевной он не живет больше года, а прописан и живет за городом, на даче члена ЦИК СССР Гольдберга. По его словам, он снабжал свою бывшую жену деньгами, для чего, собственно, и приезжал к ней. Он, так же как и жены писателей, застал ее за завтраком с П. Васильевым и также видел водку на столе. Гарри объяснял свой уход от жены тем, что она являлась «психически ненормальным человеком», к тому же болела алкоголизмом. Слова своей бывшей жены он объяснял тем, что, когда пришли жены писателей, он за ширмой уговаривал ее не выходить и удерживал, так как она была не одета. Особенно возмущен был Гарри тем, что его шельмовали в прессе, даже не проверив факты, а из десяти жен писателей, подписавших письмо, на квартиру приходили только две. Он просил создать авторитетную комиссию для проверки обстоятельств дела.

Мало того, что жены жаловались на мужей по месту их работы, но и общественные деятели считали, что именно там должно искать правду и разрешать семейные конфликты. В 1939 году депутат Верховного Совета РСФСР З. Федорова переслала в Союз писателей письмо, полученное от В. Матвеевой ^[402] . В нем шла речь о личной жизни члена ССП Н. Беренгофа. Автор письма, девятнадцатилетняя девушка родом из Ленинграда, познакомилась с Беренгофом и вышла за него замуж спустя лишь несколько дней после знакомства. При этом она якобы не знала, что он был до этого несколько раз женат. Через короткое время брак распался. Причиной этого, по словам В. Матвеевой, стало то, что она увидела в муже «…несоветского гражданина, гражданина как бы не нашего времени. Он мне не давал ни копейки денег, сидела я целыми днями голодная». Она обращалась к депутату за помощью, так как у нее не было ни денег, ни еды, ни ночлега в течение трех дней.

Данный факт был проверен руководством ССП — в архиве сохранились письменные объяснения по данному поводу незадачливого мужа ^[403] . Он утверждал, что его жена сразу же, в день получения паспорта с московской пропиской, даже домоуправление поставила в известность, что жить с мужем она не желает и просит выделить ей половину его жилплощади. Ей было в этом отказано, и она стала возвращаться домой ежедневно в два часа ночи, пока соседи не сделали ей замечание. На следующий день после этого она выписалась из квартиры. Муж дал ей денег на дорогу. Правдивость своих слов автор заверил подписями соседей.

Еще об одной семейной истории рассказывается в письме А. Ковалевой, которая жаловалась на поведение В. Гладкова — сына писателя Ф. Гладкова ^[404] . По словам автора письма, В. Гладков женился на ней по настоянию своих родителей. Через три года совместной жизни у них родилась дочь, также против его желания. Поэтому спустя всего лишь шесть недель после рождения ребенка он подал заявление на развод. Теперь А. Ковалева вместе с дочерью и родителями живет в трехкомнатной квартире, предоставленной отцом мужа. Муж оказывает ей с ребенком материальную помощь всего лишь в размере 150 рублей — минимальной суммы, предусмотренной законом, и они живут за счет родителей жены.

Претензии Ковалевой состояли в том, что ее дочь не пускали на лето на дачу к деду и что размен квартиры, предложенный бывшим мужем, ее не устраивал. Она написала не одно письмо в ССП, но, по всей вероятности, дело осталось без решения.

Между тем и безо всякого движения общественниц жены оказывали своим мужьям неоценимую помощь. Первая жена М. Пришвина вспоминала: «Где бы мы ни жили, порядок бывал примерно один и тот же. Михаил Михайлович вставал с рассветом, в летнюю пору иной раз часа в три. Ему с вечера заготавливался самовар: вода налита, угли засыпаны и сухие лучинки приготовлены. Ему только поджечь и под трубу поставить. Михаил Михайлович сам себе чай заваривал (пил только свежий и крепкий), завтракал и тут же в лес шел или дома за работу садился. К 12 часам должен быть готов обед. После обеда Михаил Михайлович ложился отдыхать и вставал часа в четыре, к чаю.