Все это отражалось и в семейной жизни писателей. Представления о сексуальном поведении большинства литераторов тридцатых годов формировались еще в период нэпа, когда господствовал плюрализм с двумя полярными точками зрения. Одни считали, что секс для строителя нового общества является только средством деторождения, другие были привержены известной «теории стакана воды», согласно которой для сексуальных отношений не может быть нравственных или иных препятствий. Вот что, например, вспоминала близкая подруга М. Зощенко о его взглядах на отношения мужчины и женщины: «Как на духу, он сообщал мне о своих увлечениях, признавал, что вступает в эти связи по прихоти, а не по любви, вспоминал нашу первую встречу, свою влюбленность, корил меня за холодность…

Особенно он сердился, когда я высмеивала его сексуальные теории. Он утверждал, что эротические чувства, тяга к женщине пробуждается в мальчике с первых дней кормления, что он сам это отлично помнит. В подтверждение он доверительно сообщал, что ухаживает только за полногрудыми женщинами.

— Хорошенькое дело, — возмущалась я, — а как быть девочкам, что, у них тоже должна с молоком матери пробуждаться тяга к женщине?» ^[389]

В первые годы после прихода советской власти процедура развода ощутимо упростилась, что значительно подорвало институт брака. Кроме того, довольно долгое время власть признавала так называемые гражданские (фактически незарегистрированные) браки. Это приводило к тому, что люди легко, как тогда говорили, «сходились». Достаточно частыми были случаи существования «параллельных» семей, когда у мужчины одновременно существовало несколько официально не оформленных семей. В тридцатых годах произошло усложнение процедуры развода, а гражданские браки потеряли юридическую силу. Тем не менее легкое отношение к браку уже достаточно прочно укоренилось.

В тридцатые годы начала формироваться еще одна черта в брачных отношениях — широкий доступ общественности к обсуждению и урегулированию проблем конкретных семей. Недовольные поведением мужей или их уходом из семей женщины обращались за помощью к руководству предприятия или организации, где трудился супруг, или в партийную организацию. Публично перетряхивалось «грязное белье», достоянием гласности становились самые интимные подробности. При этом женщины наивно надеялись, что с помощью общественности вернут в семью мир, покой, взаимопонимание и любовь. Это явление в писательской среде стало типичным.

Деятельность жен писателей по обустройству быта и созданию благоприятных условий для творчества мужей в тридцатые годы в значительной мере была направлена в официальное русло. Супруги литераторов активно включились в так называемое «движение общественниц». Зародилось оно в тяжелой промышленности и получило название благодаря журналу «Общественница». Нарком С. Орджоникидзе поднял его на всесоюзный уровень. В июне 1936 года в зале Большого Кремлевского дворца произошло совещание жен руководителей промышленности и инженерно-технических работников, которое вызвало широкий отклик в стране.

В литературной среде это движение было воспринято и развивалось с благословения, как мы теперь понимаем, большого приверженца общественно-политических акций М. Горького. Он писал Т. Ивановой: «Весьма советую Вам, принимайтесь за это дело немедленно. Организуйте сначала небольшой кружок жен, сестер, матерей и выработайте с ними план драки. Драки против бессмысленной жизни с пьянством, распутством, с мелочной вздорной завистью, жадностью, сплетней, пошлостью и т. д.

Выработайте и формы бытовой помощи мужьям» ^[390] .

Первыми на это начинание откликнулись жены писателей Ленинграда, которых поддержала «Литературная газета»: «Инертность писателей в развертывании общественной работы широко известна… И здесь нетронутая целина, непочатый край работы и для жен писателей, и для самих писателей» ^[391] .

Одним из первых мероприятий, в котором приняли участие жены литераторов Ленинграда, было состоявшееся 2 июня 1936 года в Доме писателей имени Маяковского обсуждение правительственного законопроекта о запрещении абортов, помощи роженицам, расширении сети родильных домов и детских учреждений. Они внесли ряд поправок в законопроект, подчеркнули задачи литературы в показе радости материнства. На следующий день И. Слонимскую, З. Никитину, И. Семенову и других жен писателей принял председатель Дзержинского районного Совета Ленинграда ^[392] . В двухчасовой беседе были намечены задачи и формы работы, которая должна была осуществляться в рамках культурно-бытовой секции районного Совета.

10 июня на общем собрании жен писателей Ленинграда состоялись выборы Совета жен ^[393] . Были намечены основные направления деятельности нового объединения: помощь детским садам и дому художественного воспитания детей, культработа среди строителей новых школ, организация районной детской библиотеки. Предлагалось организовать кружки по изучению профессий, связанных с литературным трудом: корректуры, архивного дела, библиотековедения. Помимо участия в работе Литфонда и Дома писателей, жены литераторов решили взять шефство над помещениями издательств и редакций журналов. Было создано пять секций: по связи с заводами и колхозами, по работе в культсекции райсовета, клубная, детская и социально-бытовая.

В Москве, в ДСП, также состоялось собрание жен писателей. На нем были поставлены задачи этого общественного движения: «Помочь преодолению пережитков мелкобуржуазной, анархиствующей богемы в литературной среде, замкнутости быта писателей, борьбе за высокоморальный облик „инженеров человеческих душ…“» ^[394] Среди тех, кто вошел в Совет жен, были З. Васмериан, Э. Финк, Е. Паустовская, Т. Иванова, Б. Сельвинская, Е. Златова, Е. Афиногенова, С. Либерман.

15 февраля 1937 года «Литературная газета» отмечала, что далеко не все жены писателей включились в активную общественную жизнь ^[395] . Систематически занимались в кружках 57 женщин. Работал редакторский семинар, включавший занятия по истории партии, всеобщей истории, теории и истории литературы, редактированию рукописей. Изучались стенография и машинопись, действовали оборонные кружки: по подготовке к сдаче норм ГТО, ПВХО, ворошиловских стрелков и наездников. Группа жен писателей участвовала в работе детских кружков ДСП — литературного, рисования, шахматного, ритмики, парного танца. При их участии проводились смотры художественной самодеятельности и выставки творческих работ детей.

Однако массового участия спутниц жизни московских литераторов в общественной деятельности не наблюдалось. В мае 1937 года на одно из собраний жен писателей явилось около 80 человек, на другое — не более 20. Объединение жен писателей не нашло ни рационального использования, ни поддержки со стороны руководства ССП. Автор очередной статьи по этой проблеме, опубликованной в «Литературной газете», видел причину слабого развития начинания в поведении самих писателей: «…Пассивное, глухое сопротивление, подтрунивание, осмеивание активисток, шушукание по углам вместо критики практикуются, увы, довольно широко» ^[396] .

Группа из тринадцати жен писателей жаловалась В. Ставскому на то, что никак не может установить контакт с руководством ССП и партийной организацией, несмотря на то, что их актив насчитывал свыше 100 человек. Они считали, что их движение уже доказало свою жизнеспособность, необходимость участия активисток в летней работе детских колоний Литфонда, в организации литературных вечеров и сборе средств в фонд помощи женщинам Испании ^[397] .