Пойду узнаю, на какой день назначена свадьба.

Уходят.

СЦЕНА 3

Сад Леонато.

Входит Бенедикт.

Мальчик!

Входит мальчик.

Синьор?

В моей комнате на окне лежит книга: принеси мне ее сюда, в сад.

Слушаю, синьор. Я здесь.

Знаю, что здесь. Но я хотел бы, чтоб ты исчез, а потом появился здесь снова.

Мальчикуходит.

Удивляюсь я: как это человек, видя, какими глупцами становятся другие от любви, издевается над этим пустым безумием — и вдруг сам становится предметом насмешек, влюбившись. Таков Клавдио. Помню я время, когда он не признавал другой музыки, кроме труб и барабанов, — а теперь он охотнее слушает тамбурин и флейту. Помню, как он готов, бывало, десять миль пешком отмахать, чтобы взглянуть на хорошие доспехи, — а сейчас может не спать десять ночей подряд, обдумывая фасон нового колета. Говорил он, бывало, просто и дельно, как честный человек и солдат; а теперь превратился в какого-то краснобая: его речи — это фантастическая трапеза с самыми невиданными блюдами. Неужели и я могу так измениться, пока еще смотрят на мир мои глаза? Не знаю. Не думаю. Клятвы не дам, что любовь не превратит меня в устрицу. Но в одном клянусь смело: пока я еще не стал устрицей, подобным глупцом любовь меня не сделает. Одна женщина прекрасна, — но я уцелел. Другая умна, — но я уцелел. Третья добродетельна, — но я уцелел. Пока я не встречу женщины, привлекательной во всех отношениях зараз, — ни одна не привлечет меня. Она должна быть богата — это обязательное условие; умна — или мне ее не надо; добродетельна — или я за нее не дам ни гроша; красива — иначе я и не взгляну на нее; кротка — иначе пусть и близко ко мне не подходит; знатна — иначе ни за какие деньги ее не возьму; она должна приятно разговаривать, быть хорошей музыкантшей, а волосы пусть будут такого цвета, как богу угодно. Вот и принц с мсье Купидоном! Спрячусь в беседке. (Прячется.)

Входят дон Педро, Клавдиои Леонато, за ними — Бальтазарс музыкантами.

Ну что ж, хотите музыку послушать?

Да, добрый принц. Как вечер тих! Он будто

Притих, чтобы гармонии внимать.

Ты видел, где укрылся Бенедикт?

Отлично видел. Музыку прослушав,

Поймаем мы лисенка в западню.

Ну, Бальтазар, спой снова нам ту песню.

Не заставляйте, ваша светлость, вновь

Позорить музыку столь скверным пеньем.

Вернейшая порука мастерства -

Не признавать свое же совершенство.

Пой! Что ж, тебя молить мне, как невесту?

Когда на то пошло, я вам спою:

Ведь часто о любви невесту молят,

Невысоко ценя ее и все же

Клянясь в любви.

Ну полно, начинай!

А хочешь дальше спорить — спорь, но только

По нотам.

Раньше сообщу вам ноту:

Нет в нотах у меня достойных нот.

Он говорит как будто бы по нотам.

Нет в нотах нот, — довольно же нотаций!

Музыка.

(в сторону)

Теперь последует божественная песня! И душа его воспарит! Не странно ли, что овечьи кишки способны так вытягивать из человека душу? Нет, что до меня, так я бы за свои деньги лучше бы послушал роговую музыку.

(поет)

К чему вздыхать, красотки, вам?

Мужчины — род неверный:

Он телом — здесь, душою — там,

Все ветрены безмерно.

К чему ж вздыхать?

Их надо гнать,

Жить в радости сердечной

И вздохи скорби превращать -

Гей-го! — в припев беспечный.

Не пойте ж нам, не пойте вы

Напевов злой кручины:

Спокон веков уж таковы

Коварные мужчины.

К чему ж вздыхать?

Их надо гнать,

Жить в радости сердечной

И вздохи скорби превращать -

Гей-го! — в припев беспечный.

Честное слово, хорошая песня.

Но плохой конец, ваше высочество.

Нет-нет: ты поешь совсем недурно, на худой конец.

(в сторону)

Если бы пес так выл, его бы повесили. Молю бога, чтобы его голос не накликал мне беду. По-моему, лучше ночного ворона слушать, какое бы несчастье он ни сулил.

Да, конечно. [24]Послушай, Бальтазар, раздобудь нам, пожалуйста, самых лучших музыкантов: мы хотим завтра ночью устроить серенаду под окнами синьоры Геро.

Постараюсь, ваше высочество.

Так сделай это. Прощай.

Бальтазари музыкантыуходят.

Послушайте, Леонато, что это вы говорили сегодня? Будто ваша племянница Беатриче влюбилась в Бенедикта?

Да-да! (Тихо, дону Педро.)Подкрадывайтесь, подкрадывайтесь: дичь уже села. (Громко, к Леонато.)Вот уж не подумал бы никогда, что эта особа может в кого-нибудь влюбиться.

Я тоже. А всего удивительнее, что она с ума сходит по Бенедикту, которого, судя по ее поведению, она всегда ненавидела.

(в сторону)

Возможно ли? Так вот откуда ветер дует!

По чести, ваше высочество, не знаю, что об этом и подумать. Но она безумно любит его: это превосходит всякое воображение.

Может быть, она только притворяется?

Похоже на то.

Бог мой! Притворяется! Да никогда притворная страсть так не походила на истинную, как у нее!

Но в чем же эта страсть выражается?

(тихо)

Насаживайте приманку на крючок: рыба сейчас клюнет.

В чем выражается? Она сидит и… да вы слышали, как моя дочь рассказывала.

Да, правда.

Что? Что? Прошу вас! Вы изумляете меня: я всегда считал ее сердце неуязвимым для стрел любви.

Я тоже готов был поклясться в этом. Особенно по отношению к Бенедикту.

(в сторону)

Я бы счел это за надувательство, если бы не его седая борода. Плутовство не может скрываться под такой почтенной внешностью.