Что не женюсь я

И душу не свяжу с развратной тварью.

О, дорогой мой граф, когда вы сами

Над юностью победу одержали

И погубили девственность ее…

Я знаю, вы сказать хотите: если

Я ею овладел, то потому лишь,

Что видела она во мне супруга,

Грех предвосхищенный смягчая тем…

Нет, Леонато:

Ее не соблазнял я даже словом,

Но ей выказывал, как брат сестре,

Любви безгрешной искренность и робость.

Когда-либо иной я вам казалась?

«Казалась»? Постыдись! Я так сказал бы:

Ты кажешься Дианою небесной

И чище нерасцветшего цветка;

Но в страсти ты несдержанней Венеры

И хуже, чем пресытившийся зверь,

Что бесится в животном сладострастье.

Здоров ли граф? Он говорит так странно.

Что ж вы молчите, принц?

Что я скажу?

Я честь свою тем запятнал, что друга

Хотел связать с развратницей публичной.

Что слышу я? Иль это снится мне?

Нет, это явь, и слышите вы правду.

(в сторону)

Здесь свадьбою не пахнет!

Правду? Боже!

Я ль это, Леонато?

А это принц? А это — брат его?

А это — Геро? Не обман ли зренья?

Все это так; но что же из того?

Один вопрос задать хочу я Геро;

А вы священною отцовской властью

Ей прикажите нам ответить правду.

Дитя мое, я требую всей правды.

О господи, спаси! Какая мука!

Что надо вам? Зачем такой допрос?

Чтоб честно вы назвали ваше имя.

Или оно не Геро? Это имя

Кто может очернить?

Сама же Геро

Невинность Геро может очернить.

Какой мужчина с вами говорил

У вашего окна вчера за полночь?

Когда вы девушка, ответьте мне.

Я в этот час ни с кем не говорила.

Так вы не девушка! — О Леонато,

Мне жаль вас, но, клянусь моею честью,

Я сам, мой брат и бедный граф видали

И слышали средь ночи, как она

С каким-то проходимцем говорила,

Который, как завзятый негодяй,

Припоминал позорную их связь

И тайные свиданья.

Стыд! Их речи

Нельзя ни повторить, ни передать;

Чтоб выразить их, слух не оскорбляя,

Нет слов хоть сколько-нибудь скромных. — Грустно,

Красавица, что так порочна ты.

О Геро! Что за Геро ты была бы,

Когда бы вполовину так прекрасна

Была душой и сердцем, как лицом!

Прощай! Ты хуже всех — и всех прекрасней

Невинный грех и грешная невинность!

Из-за тебя замкну врата любви,

Завешу взоры черным подозреньем,

Чтоб в красоте лишь зло предполагать

И никогда в ней прелести не видеть.

Кто даст кинжал мне, чтоб с собой покончить?

Геролишается чувств.

Ты падаешь, кузина? Что с тобой?

Уйдем! Разоблаченье этих дел

Сразило дух ее.

Дон Педро, дон Хуани Клавдиоуходят.

Что с Геро?

Умерла? На помощь, дядя!

О Геро! — Дядя! — Бенедикт! — Отец!

О рок, не отклоняй десницы тяжкой!

Смерть — лучший для стыда ее покров,

Какой желать возможно.

Геро! Геро!

Утешься, Беатриче.

Что? Очнулась?

А почему же не очнуться ей?

Как почему? Да разве все живое

Ей не кричит: «позор»? Ей не отвергнуть

Того, в чем обличил ее румянец. -

Не открывай глаза для жизни, Геро!

О, если бы я знал, что не умрешь ты,

Что дух твой может пережить позор, -

Тебя убил бы я своей рукою!

А я жалел, что дочь одну имею!

Я сетовал на скупость сил природы!

О, слишком много и тебя одной!

Зачем ты мне прекрасною казалась?

Зачем я милосердною рукой

Не подобрал подкидыша у двери?

Пусть запятнал бы он себя позором, -

Я б мог сказать: "Здесь нет моей вины.

Позор его — позор безвестной крови".

Но ты — моя, моя любовь, и радость,

И гордость. Ты моя, моя настолько,

Что сам я не себе принадлежал,

Скорей тебе, — и вот свалилась в яму

Столь черной грязи, что в безбрежном море

Не хватит капель, чтоб тебя омыть,

Ни соли, чтоб от порчи уберечь

Гнилую плоть!

Прошу вас, успокойтесь.

Что до меня, я так всем поражен…

Не знаю, что сказать.

Клянусь душой, сестру оклеветали.

Вы прошлой ночью спали вместе с ней?

Не с нею, нет. Но до последней ночи

Я вместе с нею целый год спала.

Так-так! Еще сильнее подтвердилось

То, что и без железа тверже.

Солгут ли принцы? И солжет ли граф,

Любивший так, что омывал слезами

Ее позор. Уйдите! Пусть умрет.

Послушайте меня.

Недаром я молчал, предоставляя

Всему своим свершиться чередом.

Я наблюдал за ней, и я заметил,

Как часто краска ей в лицо кидалась,

Как часто ангельскою белизной

Невинный стыд сменял в лице румянец.

Огонь, в глазах ее сверкавший, мог бы

Сжечь дерзкие наветы на ее

Девичью честь. Глупцом меня зовите,

Не верьте наблюдениям моим,

Что опыта печатью подтверждают

Мою ученость книжную; не верьте

Моим летам, ни званию, ни сану -

Когда не злостной сражена ошибкой

Девица милая.

Не может быть!

Ты видишь сам: лишь тем свой грех смягчая,

Она его не хочет ложной клятвой

Отягощать. Она не отрицает!

Зачем прикрыть ты хочешь извиненьем

То, что предстало в полной наготе?

Кто тот, с кем вас в сношеньях обвинили?

Кто обвинял, тот знает; я не знаю.

И если с кем-нибудь была я ближе,

Чем допускает девичья стыдливость,

Пускай господь мне не простит грехов!

Отец мой, докажи, что я с мужчиной

Вела беседу в неурочный час,

Что этой ночью тайно с ним встречалась, -

Гони меня, кляни, пытай до смерти!