В первый раз объектом шуток стала Лилиан, и Макс не знал, как реагировать. Он решил терпеливо принять атмосферу веселья, которой они его окружили.

— Она запустила в него коготки, — сказал Ральф. — Я как-то встретил на улице ее тетку, так она интересовалась нашим другом.

— И что ты ей сказал?

— Что он выдающийся молодой человек, которого ждет прекрасное будущее.

— Не годится врать туземцам, — подначил Фредди.

— Нет, я ясно слышал перезвон свадебных колоколов.

— Это может означать переход в римско-католическую веру.

— Он мог поступить и куда хуже. Она же красавица.

— Это верно. Я бы с удовольствием поиграл с ней в «Спрячь сосиску».

— Ах, все мы знаем, что происходит с мальтийскими девушками, когда они достигают среднего возраста.

— Не столько морские нимфы, сколько морские коровы.

И пока Макс слушал о той воображаемой жизни, которую они рисовали для него: надоедливые и болтливые мальтийские родственники, ранние утренние мессы, потомство с оливковой кожей, — ему приходило в голову, что Фредди был прав: он мог ужасно распорядиться своей судьбой. Между прочим, едва так не сделал.

Его мысли обратились к Лилиан. Сейчас она, наверное, была в постели, всего в нескольких улицах отсюда — хоп, прыжок, перемахнуть через конек крыши… Он видел ее угольно-черные волосы, разметавшиеся по подушке, представлял, как вздымались и опадали ее груди под простыней.

Странно, он никогда не переставал думать, как она в действительности воспринимает его. Что для нее значит поцелуй в темнеющем саду? Имеет ли он для нее какое-то значение? Может, она хотела лишь приятного флирта, небольшого отвлечения от мрачных реальностей жизни. В таком случае это не больше чем то, чего ждут многие девушки ее социального слоя. Мдина была домом для многих благородных семей, чьи дочери отнюдь не отвергали романтический флирт. Возможно, Лилиан не отличалась от них. Ведь кроме всего прочего то был мир, в котором она обитала.

Хотя Макс как-то не видел ее в нем. Она была старше и не могла следовать за стадом только потому, что так полагалось. Он тут же пришел к выводу, что это заключение льстит ему, придавая весомость ее чувствам. И затем ему постепенно пришло в голову, что он просто счастлив иметь с ней дело.

Или, может, это голос виски. У него увлажнялись глаза под влиянием алкоголя.

Тем временем Хьюго впал в полную сентиментальность. Он рассказывал о пожаре Великой библиотеки в Александрии и переходил к горестному отчету о разрушении от удара вражеской бомбы здания любительского драматического театра Мальты.

В то время в здании на Саут-стрит никого не было, но Хьюго продолжал бывать там и рылся в развалинах, выискивая обломки декораций и костюмы из пьес, которые шли тут годами; все это вызывало воспоминания, которыми он считал себя обязанным поделиться с друзьями.

Друзья тем не менее прилагали немалые усилия, чтобы не смеяться. Это было нелегко, особенно когда Хьюго начинал цитировать текст.

— Вы помните «Возвращение к отправителю»?

Ральф подался вперед на стуле:

— Как мы можем забыть, старина?

Это было сказано ради Макса и Фредди. Хьюго был поглощен воспоминаниями, чтобы заметить иронию.

— «Я говорю: Маргарет, не колокольчик ли у дверей? Или у меня все еще звенят в ушах отзвуки нашей ранней маленькой стычки?»

— Разве не Оливия Бретби играла Маргарет? — спросил Фредди.

— Конечно, она. И с большой силой. Роль Маргарет — не простая. Помнишь, когда исчез ее пудель? Это требует большого искусства.

— О-о-о, — поддержал Макс, — это был ужасный момент.

— Вот именно, вот именно, и актриса с меньшими способностями перегнула бы палку. И куда лучше, что Маргарет сделала вид, будто, похоже, вообще не реагирует. Она отринула свою боль. Понимаешь, вот так она поступила. Как с пуделем, так и с жизнью. — Он так серьезно произнес последние слова, что было трудно сдержаться. Тем не менее все они справились, хотя это было необъявленной игрой: кто из них не выдержит первым? Фредди доводил всех тем, что мастерски делал невозмутимое лицо игрока в покер, лишь временами бегло поглядывая на собеседников. Единственный шанс Макса был в том, успеет ли он поджечь бикфордов шнур Ральфа.

— Может, я ошибаюсь, но разве не было слухов, что лорд Маунтбеттен как-то посетил один из ваших спектаклей?

— Совершенно верно. К сожалению, как раз перед моим прибытием. «Оправдание» Гордона Лонсдейла, и он был исключительно любезен.

Макс уже знал эту историю, потому что слышал ее от Ральфа, а тот — от Хьюго, который соответственно мог цитировать наизусть письмо Маунтбеттена.

Конечно, мог. Дословно.

Ральф уткнулся в стакан, чтобы скрыть улыбку, когда Хьюго откинулся на спинку стула, глядя на звезды, и задумчиво произнес:

— Лорд Луис любит нас.

Виски разлетелось во все стороны, но большая часть его попала в нос Ральфа. Окатило и Фредди с Максом.

— Проклятые филистимляне, — пробормотал Хьюго.

Макс прекрасно приспособился ездить на мотоцикле в состоянии подпития и после своей небольшой прогулки с Пембертоном и Виторином Заммитом понял, что вполне может прихватить с собой двоих взрослых мужчин. Но он никогда не пытался делать и то и другое одновременно.

К счастью, это была короткая поездка через долину к госпиталю в Мтарфе, где Фредди слез и побрел в поисках своей берлоги. В сожалению, к тому времени Хьюго стал неудержимо болтлив. Когда они спустились с хребта в долину, он стал выкрикивать строчки Теннисона, в то же время хлопая Макса по бедру и побуждая его ехать скорее:

— «Вперед, легкая бригада! На гуннов! Быстрее, быстрее!.. Гони их огнем и снарядом, и пусть они несутся прямо в челюсти Смерти, и в пасть Дьявола несутся, скачут смельчаки!»

— Заткнись, Хьюго.

— «Они не отвечают. Им это ни к чему. Они должны сделать свое дело и погибнуть».

Они-то не погибли, хотя зияющие воронки на окраине Аттарда так и тянули их к себе, чтобы прожевать, прежде чем выплюнуть.

— Вот теперь в самом деле! — орал Хьюго, цепляясь за дорогую жизнь.

На окраине Флорианы они свернули налево через Пиету и Мсиду и поехали по дороге, которая вилась вокруг гавани Марсамксетт, но когда приближались к Слиме, Хьюго предположил, что они проскочили мимо форта Тигне.

— Еще нет смысла ехать домой! — крикнул он Максу в ухо. — Это сборище будет по-прежнему сидеть за картами.

Форт Тигне, торчавший на выступе у входа в гавань, казался концом известного мира. К востоку от него лежали почти тысяча миль чистой воды и низкий горизонт, из-за которого каждое утро выходило солнце. Это было дикое и пустынное место, и за последние недели батарея несколько раз подвергалась налетам; атаки должны были уничтожить ее. Визит высокопоставленного офицера из штаб-квартиры Королевской артиллерии, тем более в такой поздний час, был как раз ко времени, и его встретили приветствиями.

Может, сказалось присущее ему актерство, но Хьюго великолепно скрыл свое нетрезвое состояние от командира батареи, тем более что усилием воли ему удалось заметно протрезветь. Его общение с артиллеристами, когда он настоял, что хочет пройтись по батарее, произвело впечатление. В его разговорах с ними не было ничего банального или рассеянного. Он был раскован, добродушен и весел.

В одном из капониров молодой капрал с оттопыренными ушами играл для своих уставших товарищей на гармонике какую-то грустную мелодию. Вчера по батарее весь день вели огонь, от которого погибли два человека.

Взяв у капрала гармонику, Хьюго шлепнул ее о ладонь, чтобы отряхнуть от пыли.

— Она заслуживает завтрашнюю порцию воды, — бросил он шутку, которая вызвала всеобщий смех.

Макс испытал прилив гордости за своего друга, когда тот стал играть проникновенную мелодию Веры Линн «Мы встретимся опять». Затем он обменялся рукопожатиями со всеми присутствующими, пожелал им держаться в грядущих боях и заверил их, что победа будет на их стороне.