– Элис, если вы уже откушали, я была бы вам очень признательна за помощь в небольшом деле там, наверху.

Отказать леди Элинор было невозможно, даже если бы Элис и хотела, но она и не хотела отказывать. Она была рада любому предлогу удалиться и так поспешно отодвинула стул, что он издал резкий скрип по доскам деревянного помоста. Сморщившись, Сибиллин сжала виски дрожащими пальцами. В замешательстве Элис вспыхнула от своей неловкости, хотя и не могла бы утверждать честно, что испытывает раскаяние в том, что причинила беспокойство женщине, на лице которой еще не погасла язвительная усмешка.

Когда Элинор спокойно последовала за Элис после неловкой сцены, ее твердый взгляд погасил хихиканье кое-кого из слуг, перешедшее в смущенное покашливание. Поднявшись первой по лестнице, леди Элинор остановилась на середине марша, где их никто не мог услышать. Желая смягчить напряжение молодой женщины, она повернулась и тихо заговорила:

– В качестве новой графини Уайт… – Элинор сухо улыбнулась испуганному выражению лица Элис. Было ясно, что такое изменение в общественном положении, как следствие супружества, не приходило в голову новобрачной. И хотя она об этом догадывалась, Элинор было приятно убедиться еще раз в том, что девушка вышла замуж за ее сына по причинам, не имевшим отношения к его богатству и положению. Это было неожиданное благо.

– Да, – продолжала Элинор, – Вы стали графиней Уайт, а я перехожу на положение вдовствующей особы. Более того… – ее улыбка стала теплее. Есть одно обстоятельство, которое, она была уверена, будет Элис приятно и в котором она найдет для себя хотя бы некоторое утешение. – Теперь ваше место за столом по правую руку от Дэйра, а мое, как женщины, отошедшей в замке на второй план, – по левую.

Об этих приятных деталях Элис никогда прежде не задумывалась. Встретясь глазами с пристальным взглядом карих глаз, Элис заметила в них огонек нескрываемого удовольствия. Претенциозная Сибиллин справедливо получит по носу, когда эти перемещения произойдут на глазах у всех. Такая перспектива вызвала у Элис робкую улыбку, хотя и не могла совсем стереть несчастное выражение в зеленых глазах.

И снова леди Элинор продолжила свой путь по винтовой лестнице и не останавливалась до тех пор, пока не оказалась в своей комнате и за ними не захлопнулась дверь. Это была большая комната, очень светлая благодаря огромному, в тот момент незашторенному окну. Такая открытость и незащищенность была возможна только на этом уровне и на этой стороне замка, которая выходила на широкую реку, что делало ее фактически недоступной для лучников.

– Из моего окна прекрасный вид. – Элинор сделала легкое движение в сторону предмета разговора. – Отсюда видна местность далеко за пределами стен и даже гребни далеких гор.

Конечно, Дэйр отверг бы вмешательство в свои личные дела. Не имея представления о том, какие причины кроются за странными фактами, Элинор сочла необходимым вести себя непринужденно. И все-таки Элис была так несчастна, что нужно было рассказать ей кое-что, что немного бы ее успокоило. Вопрос был в том, как это сделать, не испортив дела. Помня о своих наставлениях, которые она когда-то давала Элис – не вмешиваться в дела, не имевшие к ней прямого отношения, – Элинор боялась, чтобы теперь девушка не обвинила ее в чем-то подобном. Таким образом, следовало как можно нейтральнее изложить то, что она знала. Пожалуй, ей следует указать только направление поисков, если девушка хочет что-то узнать.

Элис кивнула головой. Действительно, с той высоты, на которой замок возвышался над окрестностями, перспектива полей, лесных угодий и разбегающихся холмов была восхитительной. И все же, подумала она с недоумением, зачем эти ничего не значащие фразы, какое отношение они имеют к цели ее прихода.

Небрежно опершись о мягкую подушку приоконной скамьи, Элинор пристально разглядывала далекий горизонт.

– По вечерам я часто сижу здесь, наслаждаясь покоем, которым дышит все вокруг, наблюдая медленное течение времени от первой прозрачной весенней зелени до голых ветвей зимой и пронзительно-холодного снега. А прекрасными лунными ночами я вижу еще больше. Я вижу гораздо больше того, что иным людям хотелось бы, чтобы я знала.

С этими словами Элинор бросила неожиданно многозначительный взгляд через плечо. Зеленые глаза широко раскрылись. Это было похоже на признание, которое яснее всяких слов говорило, что не было никакого дела, требующего ее помощи. Графиня привела ее сюда с иной целью. Неужели… Боясь разочарования, Элис подавила надежду, силившуюся подняться подобно фениксу из пепла отчаяния.

Элинор заметила подавленную вспышку зеленого огня и теперь уже открыто сказала девушке правду, которую, она была теперь совершенно уверена, та должна знать.

– Мой сын и его могучий конь представляют собой очень характерный силуэт. Прошлой ночью я любовалась великолепным зрелищем, когда он промчался через луг и скрылся за вершиной холма, озаренный полной луной.

Элис сама не осознавала, как напряженно она ждала этого известия, желая и боясь поверить ему, пока не почувствовала, как внезапно расслабились все мышцы. Она чуть не упала на стоящий рядом сундук от нахлынувших на нее чувств.

Элинор было приятно увидеть ту радость, с которой были восприняты ее слова. Она делала это не только ради Элис, но и ради Дэйра. Элис поддерживала Дэйра всегда, с самого начала она твердо стояла на его стороне против многих. С того самого дня, когда умер Сирил. Элинор хотелось, чтобы в отношениях молодой пары царили мир и гармония, потому что в атмосфере нарастающего напряжения в замке у Дэйра было мало таких верных людей, как Элис. А судя по его напряженному, всегда обращенному к ней взгляду, ее поддержка и для него, кажется, была самой важной.

– Благодарю вас, миледи, благодарю вас. – Эти слова были очень красноречивы в своей простоте.

Ответив наклоном головы на благодарность Элис, Элинор и словами попросила ее:

– Я умоляю вас быть преданной Дэйру. И пусть ваше горячее сердце растопит лед в его душе и излечит ее от боли. Он нуждается в вас гораздо больше, чем может выразить словами. Он горд и одинок, очень давно одинок. Возможно, ему трудно сразу согласиться с тем, что ему нужна ваша поддержка.

Элис видела, леди Элинор думает, что Дэйр сам ушел от нее прошлой ночью. Ушел, потому что не мог принять навязанных ему уз. Она поняла также, что нельзя оставлять ее в этом заблуждении, и заставила себя признаться:

– Это не он ушел от меня. Это я прогнала его. – И отчаянный поток слез, который, казалось, весь иссяк прошлой ночью, хлынул с новой силой. – Это был злой, позорный поступок, и я приму любое наказание, чтобы получить его прощение.

В полном замешательстве от такого взрыва чувств, леди Элинор обняла девушку, стараясь ее успокоить:

– Это чувство мне очень знакомо. Я тоже виновата в том, что отталкивала Дэйра.

Поглаживая спину молодой женщины, леди Элинор глядела печальными, ничего не видящими глазами на тяжелую дверь своей комнаты, плотно закрытую и глухую, подобную той, невидимой, что разделяла их с Дэйром.

– Слава Богу, между вашими и моими ошибками есть разница. Через пропасть же, которую создала я, нельзя перекинуть мост. Обстоятельства и время тому виной.

Положив нежные ладони на плечи Элис, Элинор отодвинула ее на расстояние вытянутых рук и заглянула в серьезные зеленые глаза:

– Вас может удивить мое признание, но я нахожу в вас много общего с собой, вернее, с той, молодой Элинор. Поэтому мне так всегда хотелось, чтобы вы не повторяли моих ошибок. И теперь, преследуя ту же цель и желая видеть вас с Дэйром счастливыми в будущем, я умоляю вас принять советы той, которая совершила слишком много непоправимых ошибок. Никогда не позволяйте трещине между вами увеличиваться с течением времени. Заделывайте ее прежде, чем вы навсегда потеряете возможность это сделать.

Элис поверила этим горячим словам, поверила, что действовать нужно быстро. (Ради ребенка, которого она молила небо даровать, а может быть, уже и дарованного ей). И хотя она мало верила в успех, она все же решила попытаться.