— Да ладно тебе, Клео! — Сара потрепала ее по руке. — Здесь все свои, так что можешь не стесняться и сказать правду.

— А я всегда говорю правду, — невозмутимо произнесла Клео, кидая в свою чашку с чаем несколько кусочков сахара.

— Ты замужем, Клео?

Эти змеи, кажется, решили ее доконать. Они задавали вопросы с подвохом, потом переворачивали фразы, сказанные Клео, с ног на голову, отпускали ехидные замечания и при этом мило улыбались. Прощупав почву, они завели разговор о личной жизни Клео — а это была скользкая тема.

— У тебя есть жених? Ты помолвлена? Сколько у тебя было мужчин?

— Я не помолвлена, замуж не собираюсь, а подсчет мужчин, с которыми я встречалась и спала, не веду.

— Их было так много? — захихикал кто-то.

— Немало. — Клео решила, что, раз уж они намерены вывернуть наизнанку каждое ее слово, то не стоит осторожничать.

Для них она и так была без вины виноватой. Сара и ее подружки были типичными представительницами той части населения города, которое считало Клео перебежчицей. Доказывать обратное она не собиралась. Пусть окрестят ее какими угодно эпитетами — ей все равно. Лишь бы продержаться на этом чаепитии пару часов до того времени, когда можно будет уйти, не вызвав подозрений в том, что она только и думала, как бы сбежать.

— Ах, эти мужчины! — воскликнула Сара, когда все приступили к шоколадному торту. — Я не против патриархата, но они порой не дают вздохнуть свободно. Вот мой Джеймс, к примеру, считает, что женщина должна полностью подчиняться мужу. Я в общем-то согласна с ним. «Да прилепится жена к мужу своему»… Однако Джеймс бывает таким тираном. Он страшно ревнив, Белла не даст соврать. И ужасный собственник. Впрочем, его жене повезет. Она будет с ним как за каменной стеной. Да, Белла? А что ты думаешь о Джеймсе, Клео?

— Он замечательный человек, и я никогда не замечала в нем склонности к абсолютному доминированию.

— Ну ты же его совсем не знаешь! — рассмеялась Белла. — Тебя не было здесь столько лет, Джеймс очень изменился.

— Это не так, — покачала головой Клео. — Я хорошо его изучила, еще когда он был юношей. Джеймс стал сильнее, увереннее, но основные черты его характера остались прежними.

Сара снисходительно улыбнулась.

— Ты ошибаешься, Клео. Здесь есть женщина, которая знает Джеймса куда лучше, чем ты. Она подтвердит, что я права.

— К чему этот спор? — вежливо поинтересовалась Клео. — Не люблю обсуждать людей за глаза. Хотя, кажется, это принято в провинции.

Ее слова укололи каждую из присутствующих. Как истинные сплетницы, они не признавали, что носят в себе этот порок. Так алкоголики не признают, что зависимы от выпивки.

Кроме того, намек Клео на провинциальность показался местным кумушкам страшным оскорблением. Многие из них ни разу не покидали городок именно из-за комплекса провинциалки. Они никогда бы в этом не признались, но их громкие слова о том, что лучше их городка ничего нет и быть не может, являлись лишь защитной реакцией. Эти женщины, безусловно, умирали от зависти к Клео. Она для них была символом бунта, на который они были неспособны.

Сара долго мяла в руках салфетку, о чем-то задумавшись, и вдруг вклинилась в возобновившийся разговор. У нее в рукаве был последний козырной туз, и она решила его использовать:

— Клеопатра, прости за вопрос, но как ты относишься к порнографии?

Брови Клео взметнулись вверх. Заикаясь, она произнесла:

— Странно, что ты спрашиваешь об этом меня. Никак не отношусь. Данное явление имеет право на существование. Оно узаконено в определенных рамках. Больше я про порнографию ничего не знаю. Тебе лучше проконсультироваться у кого-нибудь другого.

— Ай, да брось ты! — с раздражением произнесла Сара. — Ни для кого не секрет, что ты в первые годы своей жизни в Нью-Йорке принимала участие в крайне фривольных фотосессиях. Нам с девочками ужасно интересно, каково это — выставлять напоказ собственное тело. Мы толерантны в этом вопросе и даже восхищаемся твоей смелостью, но нам хотелось бы знать подробности.

Фурии согласно закивали. Клео облизнула губы, затем выпила глоток чая, чтобы смочить пересохшее горло, и, откашлявшись, проговорила:

— Сара, я не понимаю, о чем ты говоришь.

— О фотографиях, которые можно найти в Интернете. Ты там… почти не одета.

— Это фотосессия для известного женского журнала! — воскликнула Клео. — Реклама нижнего белья и купальников. Какое отношение это имеет к порнографии?

— Возможно, мы очень старомодны, — промурлыкала Сара, — однако у нас в провинции фотографии такого типа можно увидеть исключительно в специализированных мужских журналах…

— Рекламировать купальник — то же самое, что демонстрировать свои ноги в туфлях в каталогах «Маноло Бланик», — сквозь зубы процедила Клео. — Мода — это профессия, не имеющая ничего общего с порноиндустрией.

— Тебе виднее, — сладко протянула Сара. — Еще чаю, дорогая?

Клео захотелось выплеснуть той горячий чай в лицо. Вот ведь стерва! Скоро с ее легкой руки весь город будет называть Клео порномоделью.

— А почему меня не пригласили на чай? — проскрипел вдруг чей-то голос.

В дверях стояла пожилая женщина с тростью в руке. Клео улыбнулась, узнав мать Джеймса — Дебору.

— Ты спала, мама, и я не стала тебя беспокоить, — сладким голосом пропела Сара. — Я принесу тебе чай в комнату…

— А кто это у нас тут? — Дебора не обратила внимания на прозрачный намек дочери, желающей, чтобы мать убралась из гостиной. Старая женщина, тепло улыбаясь, подошла к Клео и погладила ее по волосам. — Клеопатра Льюис. Как же ты похожа на свою бабушку. Та в молодости была писаной красавицей. Я всегда ей завидовала.

— Она мне рассказывала, — улыбнулась Клео.

— Давно я тебя не видела. С тех пор как ты бросила моего Джеймса и укатила в Нью-Йорк. — В ее голосе не было укоризненных ноток, Дебора просто констатировала факт. — Как поживаешь? Решила отдохнуть от городской суеты?

— Совершенно верно.

Клео была поражена. Она помнила Дебору властной и сильной женщиной, каковой та, безусловно, и осталась. Однако мать Джеймса, обожавшая все брать под свой контроль, в старости не превратилась в домашнего деспота. Она по-прежнему видела людей насквозь, но не спешила навешивать на них ярлыки, как это любила делать Сара.

— Какая же ты красивая! — Дебора с восхищением смотрела на Клео. — Аж дух захватывает. У тебя, моя милая, должно быть, масса проблем из-за твоей яркой внешности. На такую красоту обычно клюют негодяи и самовлюбленные эгоисты.

— Вы правы, — кивнула Клео. — Натерпелась я от этих себялюбцев…

Дебора рассмеялась хриплым, каркающим смехом и похлопала Клео по плечу.

— Как я тебя понимаю! Красивые женщины мечтают о том же, о чем и все остальные: о любви мужчины, который будет ценить их не только за внешность.

— Мама, давай я провожу тебя в твою комнату. — Сара взяла ее под локоть.

Дебора смерила дочь недобрым взглядом и, наставив на нее указательный палец, принялась отчитывать:

— Нечего мне указывать на дверь, дорогуша! Пока еще я тут хозяйка.

— Мы с подругами пьем чай…

— И что с того? Твои подруги не умрут, если я присоединюсь к вашему обществу. Правда, девочки?

Посмели бы они возразить! Клео спрятала улыбку, заметив, как вытянулись их лица. Дебора Уорнер была грозой всего города. Если что-то было ей не по нраву, она поднимала на уши всех, начиная с домочадцев и заканчивая шерифом.

— А что ты делаешь в этом террариуме? — спросила вдруг Дебора у Клео. — А, понимаю, тебя обманом сюда заманили. Этот клубок змей очень ядовит, будь осторожна.

— Мама, ну что ты такое говоришь?! — Сара делано рассмеялась. — Мы любим и уважаем Клеопатру…

— С каких это пор? Буквально три дня назад я застала тебя и Беллу на кухне, когда вы ругали Клео на чем свет стоит. Я в жизни не слышала от тебя таких бранных слов, какие ты бросала в ее адрес.

— Ты несешь чушь, мама! — Сара побагровела от злости.