— Не знаю. Я думала, что, раз есть Саманта, я не нужна ему.

— Храни нас Господь! Если ты его хочешь, почему ничего не предпринимаешь?

— Я не знала… не знаю, как это сделать… — Ей было так стыдно, что Рори захотелось усадить ее на колени и погладить по головке, как маленькую девочку.

— Да уж, ты — это ты, и я полагаю, что ты действительно не знала этого! Мужу следовало научить тебя, уж я бы времени терять не стал, поверь мне!

— Милый Рори… — Она засыпала на ходу. — Время ужинать. Я поднимусь к Нони и поем с ней, если вы с Даффом позволите.

— Убегаешь и оставляешь меня на растерзание?

— Нет, даю себе отсрочку, чтобы собраться с духом. Как ты думаешь, не мог бы… не мог бы ты немного прояснить ситуацию, если представится такая возможность? Ты знаешь Даффа лучше и не ляпнешь чего-нибудь неподходящего.

— Ладно, ладно! Если он немного поостынет к тому времени. Ступай, Принцесса. Я обо всем позабочусь.

Но Рори пришлось ужинать одному. Ел ли Дафф у себя, он не знал, но вздохнул с облегчением, когда услышал, как хлопнула входная дверь, потому что не пришлось сталкиваться с кузеном лицом к лицу этим вечером. Дафф ушел.

Харриет была уже в постели, когда услышала, как пришел Дафф. Она пыталась согреть ноги о Парня, так как никто не позаботился о том, чтобы заменить ее протекшую грелку. Она поднялась на подушках, раздумывая, не стоит ли ей позвать мужа, ведь даже если он и был все еще расстроен, не мог же он не пожелать ей спокойной ночи в Рождество! Поэтому она ждала, прислушиваясь к привычным звукам в его комнате. Она уже настолько хорошо изучила его привычки, что с точностью до минуты могла сказать, когда он будет готов лечь. Вот он выставляет за дверь свои ботинки, чтобы их почистили… вот задергивает шторы и открывает окно… потом он задует лампу, но сначала постучит к ней и просунет голову в дверь, чтобы пожелать спокойной ночи, и она пригласит его к себе…

Свет погас. Харриет села и обхватила руками колени. Какое разочарование! Он не мог… не должен был… Чтоб ему лопнуть от злости, — по-детски думала она, слезы снова потекли из опухших глаз, и, когда она уже облизала губы, чтобы позвать его, межкомнатная дверь отворилась, и Дафф вошел без стука.

— О! Я думала, что ты забыл! — вскрикнула Харриет и от облегчения и радости протянула к нему руки.

— Что ты говоришь? — Ей показалось, что голос у мужа какой-то странный.

— Ну, я видела, как у тебя погас свет, а это обычно последнее, что ты делаешь перед тем, как лечь в постель.

— Я и не изменял своим привычкам.

— Да? Но ты обычно заглядывал пожелать мне спокойной ночи перед тем, как задуть лампу.

— Сегодня первый раз для всего. — Дафф не спеша приблизился к кровати, бережно взял пса, отнес его в свою комнату и закрыл дверь.

— Зачем ты это сделал? — удивилась Харриет.

Дафф подошел поближе и теперь стоял, глядя на нее сверху вниз, держа руки в карманах халата. Он казался ужасно высоким и отбрасывал на стену чудовищную тень, и Харриет невольно припомнила, что такое уже было.

— Так как всю оставшуюся ночь нам не потребуется ни собака, ни лампа, они вполне могут побыть в моей комнате, — проворковал он и присел на краешек кровати.

Харриет тихо сидела на подушках, и ее лицо абсолютно ничего не выражало.

— Ты… ты хочешь чего-то от меня, Дафф? — Даже самой Харриет вопрос показался наивным. Было ясно как божий день, чего он хочет, но она просто не знала, как показать мужу, что поняла его, как сделать шаг навстречу.

— Какие невинные слова! — В голосе его не было ни нежности, ни юмора, и Харриет поняла, что Дафф все еще сдерживает в себе гнев, из-за которого все ее попытки пробиться к нему бессмысленны. Внезапно он заговорил снова: — Никто в здравом уме и твердой памяти не мог бы ожидать, что это смехотворное соглашение сработает. Думаю, пришло время пересмотреть контракт. Ты встревожена, Харриет? Разве не это ключ к твоим слезам и протестам?

— И против чего, как ты думаешь, я должна протестовать?

Все, что ей осталось, так это воспользоваться единственным оружием — провокацией. Она знала, что это опрометчивый шаг, но девушку абсолютно вымотали кошмарные события этого дня, и она была не в состоянии поддерживать игру в кошки-мышки, которой, несомненно, наслаждался Дафф.

— Полагаю, против предложений твоего до сей поры почтительного мужа, хотя, вполне вероятно, ты уже не та неопытная девочка, на которой я женился!

— Если под почтительностью ты подразумеваешь воздержание от исполнения супружеских обязанностей, то позволь заметить, что ты сам придумал эти правила, — запинаясь проговорила Харриет, и Дафф невесело ухмыльнулся.

— Правила существуют для того, чтобы их нарушать, — заявил он. — Пора поупражняться в своих правах, о которых ты так много распространялась, и пора тебе спуститься с небес на землю, моя дорогая, и хватит одной куковать. Зачем мне отказываться от того, что ты готова отдать другому?

Харриет была поражена до глубины души. Ни один человек на свете не смог бы так извратить ту маленькую сцену с Рори!

— Да ты что, в самом деле, Дафф! — воскликнула она с облегчением, радуясь, что добралась наконец-то до сути проблемы. — Можно подумать, кто-нибудь стал бы делать такое прямо в гостиной, в которой сто дверей и каждая может открыться в любую минуту! Разве Рори не объяснил тебе за ужином, как все вышло?

— Не сомневаюсь, что Рори может объяснить все, что захочет, и убедить если не меня, так хоть себя самого. Но вот не довелось мне его увидеть сегодня вечером, — со злостью ответил Дафф. — До тебя, видно, дошло, что гостиная — не совсем подходящее место, но ведь есть и более уютные уголки, и другие возможности. Рори здесь уже неделю, и ты думаешь, что я не заметил перемену, которая произошла в тебе? Не думай, что я во всем виню только тебя, моя дорогая. Полагаю, вполне естественно, что при виде Рори все твои мечтания о Принце Очарование снова возродились, но так уж случилось, что ты замужем за Злобным Дядюшкой, если уж придерживаться сказок, так что придется тебе выбросить из головы этот романтический бред и ответить за свои поступки!

Харриет не знала, что сказать, и молча смотрела на него, и Дафф вдруг осознал, какая она юная и милая, будь их брак обычным, она могла бы понять, что муж ревнует ее к маленьким радостям, которые она получает в компании другого мужчины. Сама же Харриет вдруг замерла от пугающей мысли о том давнем Рождестве. Не пробудила ли она горькие воспоминания глупой настойчивостью на возобновлении старых традиций в замке, которые он старался забыть? И не будет ли его ответ таким же, как тогда, — потребовать свои права и наградить жену ребенком?

— Вижу, ты начала смотреть на все это дело более серьезно, — сказал Дафф. — Слезы уже близко, не так ли? Должен признаться, что ты меня удивила тем, что так долго продержалась, ты ведь невероятная плакса! Ну что же, раз мы поняли друг друга, то приступим к делу.

— Нет! — вскрикнула Харриет, вжимаясь спиной в подушки. — Разве ты не понимаешь, только не так, не со злостью и горечью!

— Что я должен понять? Я тебе уже говорил, что у мужчин есть потребности, которые не имеют никакого отношения к любви. Злость так же может пробудить страсть!

— Знаешь, если все, что тебе нужно, — это утолить физическую страсть, почему бы тебе не обратиться к Саманте? — выпалила она, и его так долго сдерживаемый гнев прорвался наружу.

Дафф схватил Харриет за плечи и начал трясти, пока она не застучала зубами, потом бросил ее на подушки и потянулся, чтобы погасить лампу.

— Хочешь уязвить меня старыми делишками? Не поможет, дорогая! Я выучил свой урок, теперь твоя очередь. Опять трясешься! Что, страшно?

— Нет, я замерзла. Мне не сменили грелку. — Даже в такую минуту она не могла позволить себе соврать, и Дафф почувствовал, как его гнев быстро остывает.

— Ну ладно, подвинься. Я тебя согрею, — сказал он и погасил лампу.

Неясный свет все еще исходил от затухающих углей в камине. Ее лицо и худые плечи бледным пятном выделялись на фоне постели, она не двигалась, будто не услышала его, потом вздохнула и послушно подвинулась.