— Но это не брачные покои! — удивилась Нони. — Они в другом крыле, и ими не пользовались со дня смерти моей матери. Это зеркальная, ее специально проектировали для важных английских персон во времена правления королевы Виктории.

— В самый раз для таких приемов! — рассмеялась Харриет, и ее неприязнь к этой уродливой комнате растаяла как дым. А ведь никто и не говорил ей, что это брачные покои! Она знала, что они есть в замке, и считала само собой разумеющимся, что Дафф выберет те комнаты, куда приводили всех невест Клуни. У Харриет словно камень с души свалился при мысли о том, что она не разделяет ни брачного ложа Китти, ни ее надежд.

День прошел спокойно, но к вечеру Харриет поняла, что готова с радостью лечь спать. Нони злилась и плакала, Агнес пребывала в своем обычном сварливом настроении, под тяжестью снега обвалилась крыша мансарды, а Дельза отказалась от обеда.

На следующее утро Харриет занялась кое-какими домашними делами, накопившимися за рождественские праздники. Она стирала и штопала чулки, разбиралась в шкафах — в общем, пыталась окунуться в работу, чтобы хоть как-то убить время в ожидании Даффа. Наконец, она вымыла голову и, пока сушилась у огня в спальне, вспомнила день своей свадьбы. Тогда она встала пораньше и проделала то же самое, чтобы хоть как-то поддержать себя морально, потому что ей нечего было надеть. Харриет подумала, как ужасно она, должно быть, выглядела в том дешевом, плохо пошитом платье и в шарфе Молли, потому что свою шляпу она выбросила; какой вороной она показалась Саманте, небрежно накинувшей ей на плечи норковую шубку и провозгласившей, что это свадебный подарок; какой по-детски наивной предстала она перед Даффом, проявив больше интереса к суете рыночного дня в Нокферри, чем к причине ее приезда в церковь.

Теперь бы она не сделала тех же ошибок, размышляла Харриет, сидя за туалетным столиком и расчесывая волосы. Но с другой стороны, теперь она вряд ли поддалась бы минутному импульсу связать свою жизнь с незнакомцем. Ну и ладно, вряд ли стоит ждать от восемнадцатилетней девчонки разумных поступков, да и приют не готовил своих воспитанниц к такой жизни, которую ей приходится вести в Клуни. Харриет по-прежнему было восемнадцать, но жизнь уже начала давать ей уроки. Она припудрила свои ужасные веснушки, в знак уважения Даффу надела ожерелье Китти и спустилась вниз к обеду.

— Что будем делать после обеда? — завела свое Нони.

— Я пойду прогуляюсь. Почему бы тебе не почитать одну из книг, которые ты получила на Рождество, или не помочь Агнес с печеньем к чаю? — ответила Харриет.

— А можно мне с тобой?

— Нет. — Харриет не собиралась обижать Нони, но она нервничала и хотела побыть одна. Никто не знал наверняка, когда приедет Дафф, но Джимси сказал, что его не стоит ждать раньше пяти.

Нони надула губы:

— Я тебе совсем не нужна!

— Нет, Нони, милая, это не так. Но иногда человеку надо побыть наедине с самим собой и подумать. Ты должна это понять, ведь, когда ты только приехала на каникулы, ты тоже никого не хотела видеть.

— Тогда все было иначе — я никому не была нужна, вот и все. Я скоро снова отправлюсь в школу, так что я думаю, сегодня нам надо погулять вместе, — канючила Нони, и Харриет начала злиться. — Того и гляди, заблудишься, как тогда, — искала все новые причины Нони.

— Не потеряюсь. Я возьму с собой Курта и обещаю, что вернусь к чаю.

— Ты же не сбежишь, правда? Папе не очень-то понравится, если он приедет домой и увидит, что ты удрала, — скулила Нони, и Харриет окончательно вышла из себя.

— Нони, ради бога! Если будешь продолжать в том же духе, то мне наверняка захочется это сделать! — воскликнула она, вставая из-за стола и воздавая хвалу небесам за то, что обед наконец-то завершился.

— Прямо сегодня?

— Да, прямо сегодня! А теперь иди и займись чем-нибудь! — строго сказала Харриет и отправилась наверх за пальто и сапогами.

Однако когда она уже была готова выйти, то не смогла отыскать Курта. Она позвала, но собака не откликнулась, и Харриет пошла одна. Она решила, что, поскольку Курт, несомненно, обладал даром предвидения, он почувствовал приближение хозяина и остался дожидаться его.

На улице потеплело, снег и лед стали подтаивать. Харриет шла и размышляла над тем, как давно она лежала здесь, в этих болотах, прислушиваясь к совсем другим звукам — шепоту вереска в ночи, такому непривычному и нагнавшему на нее страху. Как-то совершенно неожиданно начало смеркаться, солнце клонилось к горизонту, и оказалось, что Харриет забрела довольно далеко от замка. Вполне возможно, что Дафф уже вернулся, и желание увидеть его охватило ее с той же силой, с какой раньше она стремилась отсрочить их встречу. Нерешительность погнала ее прочь из дому, и Харриет сказала Нони первое, что пришло на ум, чтобы отвязаться от нее, но ведь это был канун Нового года, время давать обещания и начинать все сначала, а также время для новых надежд. Дафф пообещал вернуться именно в этот день, потому что она попросила его об этом, и, какие бы новости он ни привез из Дублина, ей хотелось поскорее узнать их.

Харриет где-то обронила перчатку, одну из той вязаной красной пары, которую она приобрела на распродаже в рыночный день, но она не стала терять времени на поиски. Самый короткий путь шел у подножия холмов, которые, если держаться к ним поближе, могли еще и защитить от поднявшегося резкого ветра.

Путь по камням и сланцу, годами осыпавшимся с гор, был нелегким, сапоги скользили, но снежных заносов не было, и Харриет точно знала, что болото не подходит близко к горам. Вскоре ей стало понятно, что проселочная дорога находится гораздо дальше, чем она предполагала, девушка снова споткнулась и чуть было не упала, когда услышала голос ниоткуда:

— Нора? Какого черта ты приперлась сюда днем? Хочешь сдать меня, сучка? — Прямо из горы высунулась рука, схватила Харриет за шиворот и затащила внутрь.

Харриет лежала на земле в темной сырой пещере, а над ней стоял, дико сверкая глазами, небритый мужчина.

— Тебя Нора прислала? — осведомился он, резким движением поднимая ее на ноги.

— Никто меня не присылал, — пролепетала Харриет, когда снова обрела дар речи. — Я просто гуляла и теперь опаздываю к чаю. — Она сказала то, что было у нее на уме, но ответ, видимо, смутил его.

— Тогда кто ты такая? Стража с тобой?

— Стража? — На мгновение девушка не могла думать ни о чем, кроме марширующих в ряд батальонов, потом ее осенило: — А! Так ты тот самый, кто удрал на Рождество?

— Это я, и если ты думаешь сбежать предупредить легавых, то и не надейся! — предупредил мужчина. Харриет с сомнением посмотрела на этого человека, припоминая, что говорил Кассиди о его леденящем кровь преступлении. Но перед ней стоял жалкий доходяга с испуганными глазами и ужасным кашлем.

— Со мной никого нет. Я миссис Лоннеган из замка Клуни, и я просто гуляла, я уже это говорила.

— Из замка, да неужто? Что-то ты больно спокойна, мэм. Не боишься?

— Нет. — Харриет не меньше него поразилась этому факту. Но кого, — подумала она, — может испугать это несчастное трясущееся создание? И что бы он там ни совершил, видно было, что он сам дрожал от страха перед ней.

Разговор иссяк. Он сказал Харриет, что та должна остаться с ним до темноты, пока не придет его девушка и не выведет его отсюда, как обещала, однако было очевидно, что он не был уверен в том, что это случится. Нора, говорил он, вряд ли выдаст его, даже за обещанную награду. Она все устроила и обо всем позаботилась: деньги, машина — все будет сегодня вечером, но на баб никогда нельзя полностью положиться. Беглец спросил, есть ли у Харриет с собой деньги, и, когда она ответила, что нет, он сорвал с нее ожерелье.

— Куплю на них мою свободу, если это не фуфло, конечно, — заявил он и замолк. Потом время от времени тишину нарушал только его ужасный кашель.

Харриет показалось, что она много часов сидела на холодном камне, прислушиваясь к его кашлю, и у нее было достаточно времени, чтобы поразмышлять над своей собственной глупостью. Следовало бы держаться подальше от долины Клуни, которая с самого начала не принесла ей ничего хорошего; Дафф определенно рассердится из-за того, что она снова испытывает его терпение; и похоже, Новый год ей придется встретить с беглым преступником в весьма неромантичной холодной пещере.