Брайони улыбнулась. Обе названные гостиницы имели отличную репутацию, но Линда была настоящим патриотом Хит-Хауса.

— Ничего, все в порядке, — сказала Брайони. — Интересно, когда новые владельцы снизойдут до нас?

— Обычно на переоформление уходит пара недель, не так ли?

— Не знаю. — Брайони умолкла и подумала о приятной пожилой супружеской паре, создавшей комплекс, который был мечтой всей их жизни, но вынужденной продать его из-за болезни мужа. По этой же причине их контроль за ведением дел был весьма поверхностным, и она не могла не думать о том, каково ей придется после неограниченной свободы. Ей было чрезвычайно интересно знать, кто приобрел гостиницу, но впечатление было такое, что ее хозяева имели об этом смутное представление…

— Я могу сообщить вам лишь название компаний, которое мне лично ничего не говорит, — сказал ей Фрэнк Картер во время своего последнего визита. — С уверенностью могу сказать только, что это небольшая компания. Мы имели дело лишь с их юрисконсультами через агента по продаже недвижимости, которые заверили нас, что хотят оставить все, как есть, что им очень понравилось все, что они видели, и т. д. и т. п. Брайони, — с грустью добавил он, — ваш вклад в дело настолько велик, что мы даже не знаем, как вас благодарить, сердце наше буквально разрывается от необходимости расстаться с этим местом, но после моего последнего сердечного приступа… — Он поморщился.

Она подумала также об инспекционной комиссии, которая пробыла здесь три дня и вникала во все подробности ведения дел до того, как гостиница была выставлена на продажу. Должно быть, их все удовлетворило, уже не в первый раз успокаивала она себя, но всякий раз оставались сомнения — за годы работы в бизнесе она видела достаточно разбитых судеб и новых начальников.

— Где бы ты хотела сидеть за ужином? — осведомилась Линда.

— Как можно дальше от Гранта Гудмана, — холодно ответила Брайони, но затем передумала. — А впрочем, посади меня рядом с ним и Вайнбергами. Может, мне удастся покончить с этим раз и навсегда.

— М-м-м! — одобрительно сказала Дора Вайнберг. — Форель была превосходна, Брайони! Так чем вы занимаетесь, Грант? — спросила она с завидной прямотой.

— У меня небольшое ранчо в Квинсленде, — ответил Грант Гудман с обаятельной улыбкой, — на материке…

Там, где когда-то жила норовистая кобыла, с горечью подумала Брайони.

На этом по сути и закончился разговор за десертом, который состоял из клубнично-ежевичного ассорти, украшенного взбитыми сливками. Дуайт и Дора со знанием дела задавали вопросы по содержанию ранчо, и Брайони пришлось признать, что Грант Гудман вполне удовлетворил их интерес. Он так живо описал замечательные пастбища в Западном Квинсленде, что глаза их загорелись и они, в свою очередь, с воодушевлением рассказали об огромных ранчо у себя на родине.

Итак, подумала Брайони, помешивая свой кофе, наш друг — состоятельный скотовладелец, находящийся на отдыхе. Должно быть, так, раз живет в Сиднее.

На этом Грант распрощался, пожелав всем спокойной ночи и никак при этом не выделив Брайони, отчего она почувствовала себя как парус во время штиля… Интересно, как это понимать, подумала она.

Дора откинулась на спинку стула с легким вздохом:

— Такой приятный человек, — со счастливым видом произнесла она и повернулась к Брайони, в глазах у нее горели чертики, — и, похоже, холостой. Как вам кажется, сколько ему лет? Ближе к сорока? — Не дождавшись ответа, она решительно кивнула головой. — Самое время обзавестись семьей, как мне думается.

— Но когда мы поженились, тебе было девятнадцать, а мне двадцать один, — с упреком в голосе заметил Дуайт.

— Но ты всегда был размазней, Дуайт Вайнберг, — весело сказала его жена. — Равно как и я, а вот такой человек, как Грант Гудман, был бы отличной парой для такой зрелой девушки, как Брайони, уж поверьте мне!

От сочетания слов "зрелая" и "девушка" Брайони стало неловко, и, чтобы скрыть свое смущение, она живо начала рассказывать о зверьках, обитавших в этих местах.

— Вот смотрите, это оппосум, а это — мелкая разновидность кенгуру. Ой, а вон тасманский дьявол! Его не часто можно увидеть, так что нам сегодня повезло. — Она рассказала гостям о том, что этих животных можно кормить только фруктами и овощами, иначе они могут заболеть и умереть, а в заключение ее рассказа в воздухе взмыла парочка сумчатых летучих мышей, что вызвало дополнительный восторг слушателей.

Наградой Брайони за все ее усилия явилось решение большинства гостей пораньше лечь спать после многочасовой экскурсии, и к десяти часам комната отдыха опустела. Но когда Брайони напоследок обходила гостиницу, гася лампы и поправляя подушки, и снова оказалась в этой комнате, дверь отворилась и вошел Грант Гудман.

Он остановился и посмотрел на нее:

— Я опоздал, Брайони?

Она распрямилась и с недоумением посмотрела на него. На нем были те же черные брюки и светло-серая рубашка, что и за ужином, только сейчас поверх нее был надет кашемировый черный свитер.

— Опоздали куда? Что вы имеете в виду?

Грант Гудман удивленно приподнял бровь. Брайони поджала губы, и он это заметил, но спокойно ответил:

— Да выпить чего-нибудь. Я не могу уснуть — кругом такая мертвая тишина.

— Вовсе нет, — ответила она, быстро приходя в себя. — Может, возьмете с собой в домик? Здесь, как видите, не очень весело.

— Нет, спасибо. Может быть, вы присоединитесь ко мне?

— Извините, но у меня завтра трудный день, и мне необходимо выспаться. — Она сказала это в своей обычной дружелюбной манере и двинулась к бару. — Что вы предпочитаете?

Он сел на высокий табурет и с минуту разглядывал ее.

— Вы всегда делаете только то, что необходимо?

— Всегда, — ответила она оживленно-приподнятым тоном, каким привыкла разговаривать с гостями. — А вы нет?

— Не всегда, нет, — задумчиво проговорил он.

— Шотландское виски? Бренди? А может, ликер? У нас большой выбор.

— Я вижу. Брайони, спасибо. А откуда вы родом, Брайони?

Она налила бренди и пододвинула ему стакан.

— Тоже из Сиднея, только из довольно неприглядного пригорода и без возможности вырваться на собственное ранчо.

Он слегка улыбнулся.

— Ранчо могут быть пыльными, лишенными романтики местами, где надо много и тяжело работать.

— Так значит, вы дезинформировали Дуайта и Дору?

Он весело взглянул на нее, пожал плечами и уклончиво ответил:

— Скажите, предубеждение, которое вы испытываете, направлено на всех владельцев ранчо или только на меня?

— Пожалуй, то и другое понемногу.

— Так означает ли это, — его длинные пальцы поигрывали стаканом, — что вы рассматриваете скотовладельцев как привилегированный класс, в то время как сами к нему не принадлежите?

Брайони уставилась на него, а затем сухо сказала:

— А какое это имеет значение? Я…

— Отправляетесь спать? — закончил он за нее. — Было бы намного лучше, если бы вы присоединились ко мне и рассказали обо всем, что вас мучает. За вас. — Он приподнял стакан.

Брайони захотелось немедленно уйти, но она решила, что подобное поведение никак не вяжется с положением, которое она занимает, и, протянув руку за стаканом, налила туда минеральной воды.

— За вас, — сказала она резко.

— Вы не пьете?

— Почему, иногда пью, когда есть настроение, — ответила она.

— Понятно. Так о чем мы будем говорить?

Брайони хотела было спросить у Гранта Гудмана, откуда он про нее знает, — обстоятельство, которое не давало ей покоя с момента их разговора в автобусе, но вместо этого сказала:

— Выбор за вами, мистер Гудман, ведь это вы настаиваете на разговоре.

Он сделал глоток бренди, медленно опустил стакан и оглядел ее бесстрастным взглядом.

— Расскажите мне поподробней о своем не очень счастливом детстве.

— Я этого не говорила!

— Но это то, что можно заключить из ваших слов.