— Если ты полагаешь, что в результате твоего объяснения я почувствую себя виноватой, то ты ошибаешься! — с вызовом бросила Брайони. — Провести время, ты говоришь, но где? Болтаясь в баре отеля или запершись в ванной, чтобы меня никто не услышал? Извини, Грант, но ни один из этих вариантов мне не подходит, — резко сказала она.

— А другие варианты не приходят тебе в голову? — насмешливо спросил Грант. Подняв с пола сверток с книгами, она запустила в него, а он даже не шелохнулся, чтобы увернуться, но затем угрожающе сделал шаг в ее сторону. — Хватит, Брайони. — Пальцы Гранта сомкнулись вокруг ее запястий подобно железным обручам. — Ты смешна. — Он смотрел ей прямо в горящие от гнева глаза, а затем его взгляд соскользнул на ее вздымающуюся грудь. — От тебя требовалось лишь вести себя спокойно и с достоинством…

— А я не чувствую себя спокойно и достойно!

Грант отпустил ее.

— В таком случае нам, вероятно, следует расстаться, — ровным голосом сказал он.

Брайони замахнулась, чтобы ударить Гранта, но попала в его объятия.

— Так, значит, и это не годится? — нараспев проговорил он. — Тогда, может, скажешь, каково твое решение, потому что мои идеи уже иссякают, а пока… — Он привлек ее к себе.

— Не смей! — яростно предупредила его она. — Целовать меня сейчас было бы верхом пошлости…

— Может, и так, — согласился он. — Знаешь, я думал, между нами больше общего, но, видимо, ошибался. Неужели все это только для того, чтобы заставить меня жениться? — спросил он, погасив конвульсивное движение, которое она сделала, а затем тихо добавил: — Но мы оба знаем, что, несмотря на все различия, мы объединены по крайней мере одним — мы отчаянно желаем друг друга. — И с этими словами начал ее целовать.

Спустя десять минут после пылких поцелуев Грант снял с Брайони ее нарядную куртку и пересадил на кушетку. Она сидела у него на коленях, положив голову ему на плечо. В душе она понимала, что он прав, потому что даже в гневе, при растущем чувстве отчаяния, борясь с ним и страшно сопротивляясь, она осознавала, что не может без него; как будто их вражда подливала масла в огонь страсти, а сохранять враждебность, когда все твои помыслы сосредоточены на одном человеке, да так, будто это и есть смысл твоей жизни, было невозможно и перспектива потерять его казалась ужасной.

Когда Брайони наконец заговорила, то сказала первое, что пришло ей в голову:

— Такого со мной еще никогда не было…

Грант дотронулся пальцем до рукава ее зеленой майки.

— Правда?

Она поморщилась как от боли.

— Может, тебе в это трудно поверить, но это правда.

— Когда ты говоришь "такого", что ты имеешь в виду?

Грант нежно провел рукой по ее волосам.

— Я это спрашиваю не из праздного любопытства, — добавил он. — Я хочу понять истоки той силы, которая тянет нас друг к другу. — Его пальцы соскользнули на ее подбородок, и он приподнял его, чтобы Брайони смотрела ему прямо в глаза.

Она облизнула пересохшие губы.

— Как я могу ответить, если… если я не чувствовала ничего подобного раньше? — глухо сказала она. — А ты?

— Нет — давно уже.

— С тех пор как расстался с Лизой?

Грант улыбнулся.

— Я всегда воздерживался от подобных сравнений.

— Что же ты заставляешь делать это меня?

Он вновь улыбнулся и накрутил ее локон себе на палец.

— Я просто пытаюсь найти возможность для нас уживаться мирно. Брайони, почему тебя так огорчает мысль о том, что люди про нас знают? Ну, что касается Хит-Хауса, это мне более или менее понятно.

Брайони долго не отвечала, потому что ей вдруг стало казаться, что ничего страшного в этом действительно нет. Главное не то, что думают другие, а то, что думает она, а она думает, что у их отношений нет будущего и что Грант не устает ей об этом напоминать. Но если она так ужаснулась при одной мысли потерять Гранта всего несколько минут назад, то что же с ней будет, когда она еще больше привяжется к нему?

— Брайони?

— Грант, — она помедлила, — тебе в свое время казалось, что я пыталась разрушить брак Ника Семпля.

— Ты этого не отрицала, — с мрачным видом ответил он.

— Да, — осторожно согласилась Брайони. — Но мне кажется, ты не тот человек, который решился бы вступить со мной в какие-либо отношения, пока… ну, не то чтобы простил меня, но, во всяком случае, не разобрался бы со своей совестью. Но, видимо, след в душе у тебя все-таки остался.

— Думаю, да.

— Так что же ты, однако, подумал? — Она внимательно посмотрела на него.

— Что я подумал? — Он откинулся назад и поморщился. — Все мы совершаем ошибки, а ты имела смелость их признать, вот что я подумал. Если и есть что-то, что мне неясно, так это — каково было твое истинное отношение к Нику, и не могу подавить в себе желания заставить тебя вычеркнуть его из памяти.

Брайони охнула.

— Тебя это расстраивает?

— Нет… то есть да. На то есть причина…

Брайони застыла на месте, а затем прошептала:

— Какая причина?

Грант поднял голову и серьезно посмотрел на нее.

— То, что я увидел, не соответствовало моим предположениям. Да, ты обидчива, ты отчаянно борешься со мной, ты явно имела виды на Ника, но в любви ты… другая, ты ведешь себя так, будто у тебя давно никого не было.

Брайони открыла было рот, но ничего не сказала и лишь молча смотрела на него.

— Так что, — спокойно сказал Грант, — если я и смущаю тебя время от времени, то это взаимно. — И прикоснулся ладонью к ее щеке.

Брайони облизнула пересохшие губы.

— Ты обвинил меня в том, что я пытаюсь заставить тебя жениться. Ты и вправду так считаешь, Грант?

Он ответил уклончиво.

— А что сделает тебя счастливой, Брайони?

Она закрыла глаза и ответила:

— Не знаю. Некоторые люди всю свою жизнь живут не в браке.

— Мы не очень-то пытались подтвердить или опровергнуть это. Послушай, мне жаль, что так получилось с Леони. — Грант нежно обвел пальцем контуры ее губ. — Как бы мне хотелось увезти тебя на какой-нибудь необитаемый остров! Но все-таки в нашем распоряжении есть целых три дня, и, насколько мне известно, нам никто не должен помешать.

Ее ресницы взметнулись вверх, сердце радостно забилось от того, как он посмотрел на нее, и ее охватило желание.

— Я… я не знаю, как мы до сих пор не в постели, — беспомощно сказала Брайони.

— Но еще не поздно.

— Тебе не следовало бы этого делать, — тем не менее сказала она, когда Грант поставил ее на пол в ванной и стянул с нее майку.

— Раздевать тебя? — Его карие глаза лукаво заблестели.

— Я хотела сказать, что иногда мне очень хочется быть такой же сдержанной, как ты сейчас, — в отчаянии выпалила она, задрожав от прикосновения его пальцев.

— Почему ты считаешь, что я сдержан? — спросил он и уставился на ее грудь.

— Ну, ты таким кажешься? — неуверенно ответила Брайони и неожиданно обхватила себя руками, как будто защищаясь.

— Если бы ты раздела меня, ты бы поняла, что ошибаешься.

— А-а, — растерянно протянула Брайони, и руки ее опустились, чем Грант и воспользовался, нежно взяв в руки ее груди и лаская соски до тех пор, пока они не превратились в набухшие бугорки.

— М-м-м… очень ошибаешься. Попробуй.

Ее губы дрогнули, и она легонько рассмеялась, расстегивая на нем рубашку и просовывая под нее руку.

— Не знаю, что со мной, я как будто на качелях. — Брайони гладила его по спине. — М-м-м… — протянула она. — Теперь мне понятно, о чем ты. Мне кажется, нам следует…

— Следует продолжить?

— Что-то в этом роде, — согласилась Брайони.

— Слава Богу, — с чувством ответил Грант, продолжая ее раздевать, — а то бы мне конец.

Некоторое время спустя он вскочил с кровати и чертыхнулся.

— Что такое? — с тревогой спросила Брайони, тоже садясь на кровать.

— Совсем забыл. Я же купил билеты на "Оперу-призрак". Ты слушала эту вещь.

— Нет! Ой…

— Ты бы хотела пойти?

— Я бы с удовольствием, но…