И дрожь кустов всем сердцем принял я.
Ночь горяча твоя в золе страстей и гнева
И тяжела, но звёзды в ней – осколки дня.
3
То тишина, что до зари яд источает сладкий,
То небо, что свой груз растратить не спешит,
То месяц, что в тени на столике перчаткой
Забытой в зале ожидания лежит.
То тела тишина, лежавшего стеснённо,
И вот его лица зари коснулся луч.
То тишина вагонов, ночью отведённых
На ржавый мшистый путь в росе от низких туч.
Постой же против зрелища просторов необъятных
С холодным резким запахом полей наедине.
Они всегда хотят тебя схватить внезапно
И на забытой станции прижать к стене!
Буря на пороге
Разрежен воздух гор. Дышать не стало сил.
Дорога тяжела – хоть плачь, хоть отступай.
Даль горизонта тур незримый огласил
Ворчанием глухим во тьме из края в край.
Стемнело. Всё бурлит вокруг, несётся мимо.
Вдруг – молния! Деревья, жмурясь, прячут страх.
Вся ночь разверзнута. И гребнями нагими
Пылают петухи в невидимых дворах.
Она тобой жива, когда цвет яблок пылок,
Когда её разбито сердце и когда
Одна, отбросив щит, собрав все силы,
Принять твою любовь готова навсегда.
Пройди ж сквозь тьму, прекрасна в торжестве и гневе.
Тебе все двери настежь и стиха аккорд.
Будь образом всех тех в душе моей, в напеве,
Кто безнадёжно так красив всегда и горд.
Восстанет ширь. Над нами стаи понесутся
Тоскующих по буре птиц и парусов.
Широкие дороги к нам сюда сойдутся,
Уставшие от груза далей и стихов…
Но землю осень, осень горькая, придя, разбудит,
Взмахнёт внезапно небом, как платком огня,
И, клятвы ложные шепча, напрасно будет
Сквозь немоту дверей искать тебя.
*
Тебя неосознанно, может быть, ищут руки,
Или вдруг жизнь мою ты решила позвать…
Есть тишина – глубока и острее слуха.
Роди'лась рекою,
Чтоб зеркалом стать.
В подполье ли сговор, сомненье ли подтвердилось,
Назначена ль встреча – голос твой узнаю'.
Мне смехом, шёпотом о тебе говорили,
И вот я, как пленник, в круге твоём стою'.
К твоим ногам сложу страсть к жизни быстротечной.
Молчанье –конец всех песен и всех дорóг.
Я вновь вернусь к тебе, чтоб теперь навечно
В своих глазах скрыть от мира мог.
Моя печаль умрёт у твоего порога.
Ночь так спокойна. Свет внутри вина исчез.
Ночь так спокойна. Новый месяц спит двурогий,
Свернувшись в колыбели сумрачных небес.
Заря, дрожа, наш дом уже задела краем.
Восходит по ступеням узким и сырым.
И все мы, девочка моя, без нас покой узнаем…
И все мы станем временем былым.
Часть 3
*
Свет
Свет,
Свет, идущий от медных зеркал
и венчающий головы агнцев и крон,
Свет – герой молодой на груди у реки,
свет, зовущий, как будто на праздник, на бой,
Свет,
Город наш озаривший,
Что делает он
В миг, когда остаётся один,
Лишь только глаза мы смежаем с тобой ?
Одинок, исполин,
Свет времён,
Свет навек,
Свет из тысяч окон
Там, за красной завесою из
Наших слипшихся век.
Базарный день
1
День настал!
На горах и на рéках он вспыхнул.
День настал!
Трубы, славьте, царя и войскà!
День, когда кони проносятся вихрем
И, как хор,
Велики небеса.
Свет-олень скачет, золотом чистым лучась.
Он мигает миллионами век - лёгок, зыбок;
Мощен, царственен, звонок - исчезает, дробясь
На мерцание окон, металла, улыбок.
Осторожно на синий карабкаясь свод,
Беспощадное солнце всё ярче горит.
Ослеплённый,
Захваченный в дня хоровод,
Средь потопа чудесного
Город стоит.
Город светлый и гневный! В моленье
Простираю руки к тебе:
Подними меня, посади на колени
В окне на шестом этаже.
Вот пальмовых листьев прилив закипает,
Вот площадь одна против ста ведёт бой,
Вот улица, словно удав, поглощает
Тяжёлых, как слёзы, автобусов строй.
Базар рукава засучил. Я хотел бы
Пройтись в буйстве красок, бредя на ногах,
Нетвёрдых от вин его, дыма до неба,
От жутких проклятий торговок в рядах.
О город! Могуч, легкомыслен в гордыне.
С утра до утра не заснул, не устал.
Когда он дохнёт на нас яблоком, дыней,
Я б сердце своё ему в жертву отдал.
Как гость, он чужой, и не чужд разрушенья.
Дверями и окнами хлопая, он -
В венке красных гроздей - не ждёт разрешенья,
Врывается в летопись славных времён.
От смеха его быстро высохнут слёзы
Болезней наследственных, памятных дат.
Где вы, поколенья? Пусть вашим железом
Вина молодого сок будет богат!
Как сталь, непреклонный, как кошка, подвижный,
В наряд пёстрых красок рядиться готов,
Бурлящий, сгущает он сок своей жизни
В испареньях аллей и торгов.
2
Эй! Эй! Грохот, гром, дым столбом
На базаре с утра и до ночи.
Нож об нож заострим, сыпля искры кругóм,
И об яблоки зубы наточим!
О базар! В твоём сахаре отблеск небес,
Твои гордые вина торжественно рдеют.
Гуси крыльями ласково машут тебе,
Изгибая изящные шеи.
Посмотри: чуб на лоб опустив, сгоряча
На огромный холм яблок взобрался базар.
По груди барабанит, клянясь и рыча.
Смех и ярость раздули его, словно шар.
Ты царица, Сулàмифь, торжества сочный плод!
Я до хрипа хвалить тебя стану.
(Как на ярмарку важно с корзиной плывёт
В широченном своём сарафане!)
Красота поражает твоя, как снаряд,
Смех твой звóнок -
Ну как не влюбиться!
В честь чего украшеньями нынче звенят,
Словно в танце, твои кобылицы?
Жизнь свою привезу и к ногам положу
Белой, в пы'ли мучной, средь базара.
О мой город! Бойцом я в ряды выхожу
За тебя, повелитель товара!
Дорогие ковры
Расстилает он, город.
Как павлин, красок радугой хвастает город.
Гор зерна золотой цвет искрист и молод.
Разгружает с телег камни с грохотом город.
Великанами пыль. Винный дух погребов.
Громкий топот, и песни, и посвист кнутов.
Отвечает простор эхом крикам возниц.
Вихрь дорог, вихрь названий и лиц.
Необъятное лето течёт, как река,
Всё в стенаниях стад и в парàх молока.
Оно бурно, мохнато, огромно, как мир.
Свет и город справляют
Полуденный пир.
Это – гóрода праздник, поднявший знамёна;
Перед нами, могучий, он течёт без конца.
Это – праздник пшеницы, телеги гружённой
В смехе óкон и в жалобной песне слепца.
С места сдвинулись стены, от дорóг отдалились.
Наша жизнь возгордилась без мер и границ.
И глаза человека и день озарились
Светом белых
Зарниц!
День улицы
1
Как гигантов любовь горяча в своём гóре!
В розе кованой жаркий не вянет металл!
Наклоняясь на шпалах, вагон с косогора
Своё сердце бросает в щебёнки отвал.
Вопль ранимых дорóг – тихий, сдержанный шёпот.