С этого момента дни стали проходить со Священной Мессой по утрам и Благословением по вечерам, и какие стоящие это были дни!

Когда растаял снег, мы первым делом начали расчищать все вокруг дома. Двадцать четыре большие катушки со старой, ржавой проволокой, детали от машин, бутылки из-под пива и виски, три сломанных тележки и оловянные банки были отправлены на городскую свалку. После того, как мы убрали множество столбов и проволоки старой ограды вокруг дома, он стал смотреться намного лучше, особенно когда распускались старые яблони. Только пристройка все еще выглядела как сломанный зуб. Из остатков старого дома мистер Сирз построил прелестный вместительный коттедж на краю лужайки, которая на протяжении всего лета очень хорошо служила и столовой и общей комнатой.

Уже давно мистер Сирз превратился из простого плотника в нашего всестороннего доверенного. Он знал абсолютно все — начиная с того, где купить то или это, и заканчивая тем, как сделать вино из ягод бузины или как собрать и высушить свежий папоротник, чтобы набить им подушку от ревматизма.

Во время нашего последнего года в Мерион, когда нам требовалось больше времени для репетиций, мы подыскивали работника на неполный рабочий день, который помогал бы нам на кухне, и нашли цветную служанку. Ее звали тетя Биа, и был у нее такой ласковый характер, что все мы очень ее полюбили. Когда мы уезжали из Мерион, тетя Биа плакала и говорила:

— Когда бы я вам ни понадобилась, только сообщите мне. Я приеду первым поездом.

Что касалось помощи, то нам и в самом деле была нужна тетя Биа. Она могла бы освободить от работы по дому целого человека. Но где ее поселить? Мистер Сирз, как всегда, дал ответ. Он переделал дровяной сарай позади кухни в три маленькие симпатичные комнатки. Нам была нужна еще одна вещь: кровать, и не такая широкая, как те, что мы уже купили.

— Почему бы вам не сходить на аукцион? — спрашивал мистер Сирз. Простое слово «аукцион» было сладким звуком для моих ушей, я выбрала ближайший и отправилась покупать кровать. У Георга была такая врожденная антипатия к покупке подержанных вещей, что он не захотел поехать со мной. Я легко сумела найти нужное место по большому количеству машин, рядами выстроившихся на дороге, — это было место, где были выставлены все машины для фермы, а аукционист стоял на разбрасывателе навоза и указывал указкой на разные вещи. Они как раз закончили с крупным рогатым скотом, когда я подъехала. Я с трудом сумела найти место с краю, когда аукционист заметил меня и сладко обратился ко мне через головы остальных.

— А вы, леди, что вы хотите? Я уверен, что у нас это есть.

Я смутилась, оказавшись в центре внимания.

— Кровать, — ответила я и покраснела.

Все его лицо было одним сплошным выражением сочувствия.

— Ах, кроватей у нас нет. Но у меня есть кое-что для вас леди — я предложу вам лошадь.

— Но мне не нужна лошадь, — в ужасе ответила я. — Мне нужна кровать!

— Леди, — его голос стал строгим, — я уже говорил вам, что кровати у нас нет. Но взгляните на эту лошадь, — он спустился со своего трона, ведя ко мне коричневую лошадь. Она была пугливой, костлявой и очень большой. — Это лошадь для вас, леди, — этот тон не терпел возражений. — Топси двенадцать лет, это именно то, что вам нужно. За всю жизнь вы не сделаете более выгодной покупки, — и он прошептал мне на ухо: — Вы можете купить ее всего за сорок долларов.

Я совершенно не разбиралась в лошадиных ценах, но сорок долларов даже для меня прозвучало как очень мало. Приняв мое колебание — я отчаянно думала о том, как ему объяснить, не задевая его чувств, что мне совершенно не нужна лошадь, — за согласие, его торжествующий голос зазвенел в воздухе:

— Одна коричневая лошадь продана — сорок долларов!

Просто чтобы прийти в себя, я купила несколько других вещей: несколько цепочек за двадцать пять центов, мешок соли за десять, мотки веревки за пять и два лома еще за десять центов. Медленно я подъехала к дому. Семья сидела за ужином.

— Ты купила кровать? — спросил меня Георг.

— Н-нет.

— Ты купила что-то другое — антикварную мебель?

— Да… то есть нет, — и слишком торопливо и многословно для данного случая я рассказала о купленных веревке, цепочках и соли.

У Георга это возбудило подозрения. Он отложил ложку и вилку, посмотрел прямо на меня и спросил:

— А что еще ты купила?

— Лошадь.

— Что?

— Лошадь, Топси. Лучшая лошадь на рынке, всего за сорок долларов. Двенадцати лет.

— А как же тетя Биа? Ты собираешься посадить ее на Топси, или как ее там зовут?

Все засмеялись, и я почувствовала себя лучше.

— Тетя Биа может спать на моей кровати, — пришла мне на помощь Мартина. — А я буду спать на раскладушке.

Через несколько дней мы встретили тетю Биа на станции в Ватербери.

Мы также оставили Топси и поставили ее в стойло рядом с Принцем и Леди. Я приняла на себя ответственность за конюшню и теперь с радостью заботилась о «своей» лошадке, давая ей двойную порцию овса, чистя ее каждое утро и каждый вечер чуть больше, чем Принца и Леди, нашу упряжку, и очень скоро Топси стала жирной, круглой и сильной.

В одно яркое летнее утро мы приступили к строительству нового дома. Альфред сделал замечательный проект швейцарского шале.

Прежде всего, нужно было вырыть подвал. Старый был слишком мал. И опять мистер Сирз посоветовал что делать. Нам нужен был скрепер и человек, который мог бы управлять им. Скрепер мы нашли на соседней ферме за десять долларов, человека тоже нашли: Клифф. Он помогал своему старому отцу на ферме, но свободное время у него было, и Клифф все знал о лошадях. Когда он увидел мой интерес, то показал, как их запрягать, объяснив назначение различных частей упряжи и поводьев. Через несколько дней он уже подстрекал меня раздобыть упряжь для Топси и второй скрепер. С этого момента Клифф работал со своей упряжкой, а я с Топси, которая оказалась веселой и жаждущей работы, стремилась работать одна за целую упряжку. Сначала все шло прекрасно. Скреперы входили в землю как в масло и склон перед домом быстро исчезал, пока не был скопан пахотный слой почвы. Потом пошел твердый подпочвенный пласт, и это был сложный слой. Скреперы лишь царапали его. Мистер Сирз глубоко вздохнул два-три раза, вытаскивая на следующий день кирки, и теперь нам всем пришлось работать кирками, пока не был счищен разрыхленный грунт. Это был медленный и изнурительный процесс. Летние деньки становились все жарче, нас часто прерывали сильные грозы. Бульдозеров нигде поблизости не было, и в течение восьми горячих недель Георг, отец Вазнер, девочки, мистер Сирз, Клифф и я углублялись все больше и больше, пока яма для подвала не была закончена.

С другого аукциона мы привезли домой трех прелестных маленьких поросят, так как тетя Биа объявила во всеуслышанье, как много хороших кухонных отбросов пропадает. Эти свинки быстро превратились во всеобщих любимиц. Их назвали Петуния, Виолетта и Сузи. Тетя Биа и Мартина в них души не чаяли, а те росли просто на глазах. Семья скунсов ушла, когда вокруг дома поднялась суета, но теперь у нас уже были две кошки, собака, а на нижней ферме — пятьдесят две головы крупного рогатого скота.

Сенокос был в полном разгаре, когда копание завершилось, и Овил был очень доволен, получив еще лошадей в помощь. Теперь Топси с большим понятием трудилась на широком лугу позади конюшни. Она медленно проходила длинное пространство до противоположной стороны, но в тот самый момент, когда мы поворачивали, она почти галопом неслась обратно, к конюшне, только для того, чтобы ее развернули вокруг и печально направили в другом направлении. Ах, что это за чувство — на граблях, окруженная изумительно пахнущим сеном, рядом с лоснящимся крупом «моей» лошади, держа в руках поводья, я была счастлива, как королева.

Между тем, семья Трапп совершенно пропала со страниц газет и журналов, и они начали удивляться, почему. В один замечательный летний день на Льюс Хилл поднялись два репортера — леди и джентльмен. Она писала статьи, он был репортером. Им был нужен рассказ о том, чем сейчас занята семья Трапп.