Глава VI

СЕМЕЙНЫЕ ПРАЗДНЕСТВА

После рождественских каникул жизнь вернулась в свое обычное русло.

Для детей. Но для меня теперь все было в новинку. Было странно — тот же дом и те же люди и при этом все другое. Теперь это были мои дети, а я — их мать. В этом была разница. Мы любили друг друга по-новому, и это было замечательно. Если бы мне пришлось сейчас предпринять такой шаг — уверена, я бы не решилась. Ведь тогда я должна была бы видеть все трудности и опасности с точки зрения жены и матери. И неизвестно, привыкли бы дети ко мне в этом качестве. Я не смогла бы почувствовать, что готова принять на себя такую ответственность — просто не решилась бы. Но в двадцать лет мы просто не осознаем всех возможных трудностей.

Все дети пошли в школу, даже Мария, которая опять почувствовала себя хорошо. Лишь маленькая Мартина, которая еще не доросла до школьного возраста, оставалась дома. Она молча ходила за мной, пока я не устраивалась где-нибудь, чтобы написать письмо, заштопать дырку или повышивать. Тогда она с удовлетворенным видом удобно устраивалась, прижавшись к моим ногам.

Все старались закончить свои дела дома до ужина, потому что после него наступало самое замечательное время — вечер, который мы всегда проводили вместе. В камине зажигался огонь. Старшие девочки приносили вязание, младшие — своих кукол. Мальчики вместе с отцом что-нибудь строгали или вырезали из дерева. А я, сидя в самом удобном кресле, начинала громко читать. Просто удивительно, сколько литературы можно охватить во время длинных зимних вечеров. Мы читали сказки, легенды, исторические романы и биографии, произведения известных мастеров прозы и поэзии.

Почитав часа два, я говорила:

— На сегодня хватит. Давайте теперь споем. Хорошо?

Все оставляли свои занятия. Мы садились ближе друг к другу и начинали. Сначала мы пели нотный ряд. Это можно делать беспрерывно часами, это полезно для слуха. От этого легко переходить к многозвуковой музыке. Нотные ряды учат обращать внимание только на то, что отведено тебе, петь только свою партию, не прислушиваясь к тому, что поет рядом сосед.

После первой мировой войны молодежное католическое движение охватило Австрию и Германию, возродив интерес к музыке. Эти молодые люди желали настоящей музыки. Они путешествовали по сельской местности, собирая истинно народные песни и мелодии, копались в архивах и библиотеках, разыскивали неизвестную музыку старинных авторов. В переписанных от руки листках бумаги эта музыка шествовала от города к городу, буквально за несколько лет почти коренным образом изменив всю нашу музыкальную жизнь.

В студенческие годы мне посчастливилось принадлежать к одной из таких молодежных групп. Нас было человек тридцать-сорок юношей и девушек, объединившихся в одну большую компанию и прекрасно чувствовавших себя вместе. Значительную часть свободного времени мы посвящали музыке. Кроме восторга этих часов, наполненных прекрасными музыкальными мелодиями, мы привезли домой из наших путешествий среди гор замечательные мотивы в два, три, четыре, и пять голосов, a cappella [4]и в сопровождении музыкальных инструментов, причем самых разнообразных. Это и скрипка, и виолончель, французские рожки, кларнет и новейший и, одновременно, самый древний из них всех — вновь возрожденная старинная флейта. Мы сидели все вместе часами, играя и распевая эту музыку, бесконечно счастливые.

Как теперь я была благодарна за этот жизненный опыт! Каждый вечер, сидя вокруг стола, мы пели, по крайней мере, одну новую песню из моих запасов. Если там было более трех голосов, мне приходилось петь тенором, муж брал на себя партию баса. Как мне хотелось в глубине души, чтобы у кого-нибудь из мальчиков проявился в будущем тенор! И, о чудо — это случилось!

Наступило время, когда мы уже едва ли могли читать и петь вместе по вечерам, потому что все были очень заняты, и, кроме того, настал период дней рожденья. В крупном хозяйстве есть праздники, отмечаемые каждый год: день рожденья и именины. В нашей специфической семье были два четко очерченных периода: с конца января до начала мая и с конца сентября до первых чисел ноября. У меня на родине мы праздновали лишь дни рождения, тогда как в Ноннберге отмечали лишь именины. Они отмечаются в день того святого, в чью честь вас назвали. Теперь мы соединили оба этих обычая вместе и, поскольку в семье нас было девять человек, ежегодно отмечали восемнадцать праздников. Счастливчик, чья торжественная дата приближалась, мог ожидать подарка от любого человека в доме. Разумеется, никто, у кого есть такая многочисленная родня, столько братьев и сестер, не ходит в магазин, чтобы купить там себе подарок на холодные, равнодушные деньги. Действительно, как можно за деньги приобрести именно такое специальное жилище для гномиков Мартины — что-то среднее между норкой и маленькой пещерой, оплетенное корнями, покрытое мхом, с мебелью из еловых веток!

Любящее сердце и умелые руки могут творить множество маленьких чудес, особенно после того, как соседняя с библиотекой комната была переделана в мастерскую с рабочими верстаками, продольной пилой, токарным станком.

У всех больших праздников обязательно есть свой канун. Он начинается, так сказать, вечером предыдущего дня. Мы обязательно его праздновали тоже. Праздничный торт со свечами водружался в центр стола, на котором также стояли разные подарки. Пока я собиралась сходить за героем дня, все остальные выстраивались полукругом, держа в руках по цветку. Когда мы входили в комнату, они начинали петь «Hoch soll er leben!» — австрийский эквивалент «С днем рождения!»

Именинник обходил полукруг, и все его целовали, желали счастливого дня рождения и дарили цветы. Может быть, об этом напоминало мерцание свечей, отражавшихся в глазах счастливого ребенка, — но в таком праздновании именин всегда было что-то, отдаленно напоминающее Рождество. По старинному поверью, если задумать желание, а потом на одном выдохе задуть все свечи на праздничном торте — оно обязательно исполнится. Потом все вручали подарки, и каждый даривший опять обнимал и целовал именинника. Затем именинник или именинница объявлялся главой всех мероприятий на следующие двадцать четыре часа. Это означало право выбора меню на завтрак, обед и ужин и единоличное принятие решения о том, «что делать завтра после школы».

Дни рождения были менее пышным торжеством. Здесь не было торта со свечами, подарки расставляли прямо во время обеда. Но поцелуи, объятия и всеобщее веселье были такими же, потому что корни и источники общего счастья — теплая любовь — были те же.

Недели шли и складывались в месяцы. Неделя перед Великим постом отмечается в Австрии, как и во всех католических странах, как карнавал.

Накануне начала Великого поста у нас также была вечеринка. За ленчем было решено устроить маскарад в большой гостиной, который начнется в шесть часов. Праздничный обед должен был быть в половине восьмого. После полудня по всему дому можно было услышать суетливые шаги, стук дверей и, по мере того, как шло время, взрывы смеха.

Когда, в семь часов, я спустилась вниз, пытаясь выглядеть настоящей китаянкой, насколько это было возможно в замечательном костюме с туфлями и украшениями для волос, которые мой муж несколько лет назад привез из Гонконга, меня едва не сбил с ног какой-то грубый моряк. Я с раздражением попыталась сообразить, откуда он взялся, ведь его никто сюда не приглашал. Его руки, плечи, шею и грудь покрывала татуировка, которая была видна даже сквозь тельняшку, матросская шапочка была лихо заломлена на ухо. Несмотря на то, что от него сильно несло табаком, он пытался шептать мне на ухо нежные слова, чем привел меня в раздражение. Георг не должен был приглашать посторонних на нашу семейную вечеринку. И лишь спустя некоторое время я узнала в этом противном моряке своего дорогого, горячо любимого мужа.