С плащом и палкой кое-как

Повесил сердце я в прихожей,

И вот вхожу, на всех похожий,

Зевака праздный средь зевак.

Сижу в гостях за чашкой чая,

Платочек даме подаю.

И вдруг со страхом замечаю

Под дверью темную струю.

За дверью горничная бродит,

След затирает на полу, —

Не сердце ль кровью там исходит

В затоптанном чужом углу?

О, как ты мог? Уйди отсюда,

Стул по дороге отшвырни,

Беги, мечтательный Иуда,

Пока не поняли они.

На улице столбом тяжелым

Гуляет дождь, колотит град, —

Деревья на бульваре голом

Бушуют с бурей невпопад —

Дыши, — вбирай в себя глотками

Широкий ветер всех дорог,

Живи громами иль веками, —

О, как ты мог! О, как ты мог!

Мой вечер тих. Невидимых ветвей

Невнятный шорох следует за мною,

Воспоминанья робкий соловей

Вполголоса томится за спиною.

Я не вздохну. Неосторожный жест

Нарушит, может быть, очарованье, —

Офелия, как много в мире мест,

Где назначают призраку свиданье.

Меж двух домов беззвездная река,

В ней грозный факел отражен тревожно,

А ты плывешь, как облако легка,

Как водоросль слаба и невозможна.

О, ты плывешь, в бессмертье заперта,

За четырьмя замками иль веками, —

Лишь с фонарей венчальная фата

Летит в лицо туманными клоками.

Поет тростник на темном берегу,

Дает сигнал к отплытию, и скоро

Я дымную звезду мою зажгу

Над рухнувшей твердыней Эльсинора —

И вот сосед, мечтательно жуя,

Проветриться выходит после чаю, —

— Да, это ночь, — он говорит, и я

— Да, это ночь, — как эхо отвечаю.

Король глядел без удивленья,

Как сброд слонялся по дворам,

И низложенье грозной тенью

За ним ступало по коврам.

В пустынном зале, за колонной,

От изменившего штыка

Он пал, надменный и влюбленный

И одураченный слегка.

Тогда четыре капитана

Труп завернули в черный флаг

И, важный замедляя шаг,

На башню, полную тумана,

Взнесли высокомерный прах.

Четыре факела багрово

Прорвали северную тьму,

И трубы хриплые сурово

Отдали почести ему.

Ночь призраку салютовала

Из тяжкой пушки на валу,

И розой молния упала

На потрясенную скалу —

Что перед натиском потока

Людские бедные права?

Жизнь так слаба и одинока,

Так перед смертью не права —

И очарованный разрядом

Беды иль славы, сам не свой,

Вихрастый мальчик диким взглядом

Следил за вспышкой огневой.

Леди Макбет в темной ложе

Рвет перчатку и молчит,

А на сцене, так похоже,

Сердце громкое стучит.

Оглушенная духами,

Как наездница хлыстом,

Леди стынет под мехами,

Зябнет в облаке густом.

В пламя осени багряной

Воткнут гребень роговой,

С гор Шотландии туманной

Мчится ветер бредовой.

И когда кровавой тенью

Сцена вдруг омрачена,

Вновь как буре преступленью

Доверяется она.

Я люблю без состраданья,

Я без горечи ловлю

Нежный запах увяданья

Той, кого еще люблю.

Ложью чувств не отравляю,

Но заботливо опять

Ей над бровью поправляю

Разметавшуюся прядь.

И, клонясь на взор тревожный,

Словно в омут, я молчу,

С совестью неосторожной

Поздней встречи не хочу.

За кружкой пива дремлет повар,

Колпак надвинут до бровей, —

А в черном небе шумный говор

По ветру пущенных ветвей.

Он тяжко дремлет и не знает,

Как гнутся звонкие стволы,

Как мрак играющий пятнает

Его крахмальные столы.

Вот хлынул ливень. Мокрым флагом

Метнулась бабочка в окне,

И молния большим зигзагом

На миг повисла в стороне.

Глотая ужин неприметный,

Я поднимаю воротник, —

Я слушаю, как гром ответный

Над дальним грохотом возник.

Поспешно шляпу нахлобуча,

Я убегаю в мир ночной,

И плащ растерзанный иль туча

Клубится низко надо мной.

Дождя летучие простыни

Трещат и рвутся в темноте, —

Дыханье бури и пустыни

В многоголосой высоте.

И, широко раскинув руки,

Я сердцем оживаю вновь, —

Так после длительной разлуки

Встречают первую любовь.