Почти неразрывно связан с самим существом ландскнехтов военный бунт. Уже в 1490 г., когда они взяли Штулвейссенбург, они отказались продолжить кампанию из-за недоплаты Максимилианом им жалования, и это явление повторяется постоянно.
В 1516 г. ландскнехты взбунтовались под Миланом из-за того, что они получили меньшее жалование, чем швейцарцы. Максимилиан обратился к ним с речью, называя их "своими дорогими, верными, немецкими ландскнехтами", и, "...хотя его императорское величество и говорил такие и еще более прекрасные слова солдатам, все же они его не послушались", - говорит летописец.
То, что ландскнехту недоплачивали жалованием, он требовал, чтобы ему возместили добычей; как же мог начальник помешать ему в этом, раз он не имел возможности уплатить ему жалования? Последствием такого порядка было ужасающее опустошение страны и притеснение ее жителей там, где проходили войска. Совершенно неправильно представление, будто лишь позднейшее, выродившееся наемничество представляло подобные уродливые явления105. Неверно также, что только всякий сброд и преступники шли на призывный бой барабана вербовщика. Конечно, сбегалось много всякого негодного элемента, но масса состояла из сыновей бюргеров и крестьян, часто из хороших семей; патриции и рыцари служили среди них на двойном окладе жалования. Но сила, когда ей не ставит пределов другая сила, в данном случае - дисциплина, нередко слишком скоро чувствует за собою право совершать дикие насилия. Даже относительно рыцарей, которые воспитанием и обычаями своего сословия удерживались в известных границах, нам приходится слышать не раз об актах разбоя и жестокости. Пехотинцы были в отдельных случаях еще свирепее и страшнее благодаря своей массе. В городе, взятом штурмом, им все было дозволено, и все женщины были представлены на их произвол. Кульминационным пунктом было, когда захваченные в плен горожане и крестьяне систематически подвергались пыткам, чтобы заставить их указать предполагаемые скрытые сокровища или чтобы принудить родственников уплатить выкуп. Нередко даже в тех случаях, когда главнокомандующий заключал капитуляцию с осажденным городом и торжественно обещал неприкосновенность жизни и имущества, солдаты не хотели выпустить из рук добычи, грабили и бесчинствовали в сдавшемся городе, как будто он был взят штурмом; начальники не имели власти этому воспрепятствовать и наперед отказывались перечить этой дикой орде.
Хотя солдаты и обязывались присягой соблюдать артикул, предписывавший не сопротивляться профосу, когда он их будет арестовывать, и хотя у полковников и капитанов имелось по нескольку драбантов в качестве личных телохранителей, однако даже про таких полководцев, как Гонсало ди Кордова и Пескара, нам передают, что они не решались принимать мер против разбушевавшейся толпы, но приказывали хватать и вешать преступника ночью или же мстили впоследствии вожакам бунта.
Полковники и капитаны не могли оказывать воздействие на солдат своим моральным авторитетом, потому что прекрасно знали, как их офицеры не только сами были жадны до добычи, но и всячески старались обмануть своего нанимателя, содержа под знаменами меньше число солдат, чтобы положить в карман излишнее жалование. То же, вероятно, происходило и во время великого переселения народов и у арабов. В средние века, когда мы почти не слышим о численности войск и когда исход битвы решало качество бойцов, это зло не могло играть такой существенной роли. Но в наемных войсках XVI и
XVII столетий это представляет регулярно повторяющееся и доведенное до невероятных пределов явление. Лазарус Швенди называет обман на смотрах "пагубой немцев". На смотр выводили обозных мальчишек и даже женщин, переодетых в ландскнехтов и поставленных в строй для заполнения обусловленного числа солдат.
Иногда предписывалось отрезать носы этим "пассиволантам", чтобы, с одной стороны, наказать их за обман, а с другой стороны - сделать их негодными для его повторения.
Все беды, причиняемые распущенностью, усугублялись тем, что за каждой ротой ландскнехтов тащился ее обоз. Притязательный ландскнехт непременно хотел иметь при себе свою жену или, по крайней мере, мальчика для услуг. Впрочем, трудно было обойтись без этой поддержки в случае заболевания и ранения при недостатке лазаретов, а заболевания играли огромную роль в этих скученных массах с их дикой, распущенной жизнью, переходящей от излишеств к лишениям, при недостатках их размещения и крайне антисанитарных условиях, при отсутствии всякой медицинской помощи.
Против вспыхивающих эпидемий люди были бессильны. Богемская армия под Будвейсом зимой 1618 - 1619 гг. потеряла от заболеваний две трети своего состава, более 8 000 человек. У испанцев организовывались товарищества взаимной помощи на случай заболевания или ранения106. Главную же медицинскую помощь оказывали женщины, как законные супруги, так и проститутки.
Когда в 1567 г. герцог Альба шел походом из Италии во Фландрию, за его войском следовали 400 куртизанок верхами, "...красивые и нарядные, как принцессы", - говорит Брантом; другие описывают их нам как мегер, более злобных, чем мужчины. Как бы то ни было, такой обоз представлял большие затруднения для передвижения и продовольствия всех армий и усугублял бедствия, обрушившиеся на страну, через которую проходили. Некая рукописная военная книга следующим образом описывает нам этих солдатских женщин107:
"Надлежит отметить, что у римлян в походе не дозволялось брать с собою женщин ни лицам высокого ранга, ни лицам низкого ранга, что было бы крайне желательным и в наши времена, как у нашей нации, так и у валлонов. В том, что этим так страшно злоупотребляют у нас, виновны не одни простые солдаты, но и высоких рангов офицеры, да и сам государь. Впрочем, немецкие женщины оказались весьма полезными нашим солдатам для ухода во время болезни и для переноски вещей, особенно в Венгрии. Редко из них встретишь такую, которая тащила бы на себе менее 50-60 фунтов. Тогда как сам солдат нагружен продовольствием и другими вещами, а на нее наваливает солому и дрова, не говоря о том, что многие из них несут вдобавок на спине пару или больше детей. Обычно, впрочем, она носит на себе для мужа сверх надетого на него платья 1 пару штанов, 1 пару чулок, 1 пару башмаков, да и для себя столько же чулок и башмаков, 1 куртку, 2 рубашки, 1 сковороду, 1 горшок, 1 или 2 тарелки, 1 простыню, 1 плащ, 1 палатку, 3 колышка. К тому же на стоянках она не получает дров для варки пищи и поэтому еще нагружается ими по дороге. А в довершение бремени она обычно еще ведет собачку на веревочке или несет ее на руках в плохую погоду".
Граф Иоганн Нассауский предлагал заменить жен маркитантами, врачами и санитарами: "холостые ребята должны образовывать товарищества, как испанцы, чтобы помогать друг другу во время болезни или иной беды".
Договором рейтаров с гугенотами в 1568 г. было обусловлено, что на каждые четыре или шесть всадников они должны были получить по одной подводе. У ландскнехтов - на каждые 10 человек полагалось по одной повозке108.
Дисциплина - дело не только карательной власти и наказаний, но и воспитания и привычки. Если препятствием выработке дисциплины служила уже неаккуратная выплата жалования, то чуть ли не в большей мере служило и то обстоятельство, что ландскнехта всегда брали на службу временно, на несколько месяцев или на продолжительность данного похода. Валльгаузен передает нам109, как солдаты после увольнения, "как только знамя снято с древка и полк распущен", мстят строгим начальникам и тем их запугивают; "тут самый ничтожный, распущенный и пустой негодяй может вызвать на поединок своего капитана, своего лейтенанта, своего знаменосца, своего фельдфебеля, своего капрала, своего вагмейстера, своего квартирмейстера, самого профоса и его ассистентов, которые не смеют показаться. Мало того, он может им сказать: "Ну, брат, ты был моим начальником, теперь уж - нет! теперь ты ни на волос не лучше меня, теперь фунт волос (да и грубых волос, выдранных из места, где скверно пахнет) стоит то же, что фунт ваты. Ну-ка, выходи со мною на бой! Посмотрим, лучше ли ты мошенника или вора? Помнишь, как ты меня там-то и там-то смазал на карауле, там-то и там-то угощал?"