Цезарь употребил те 5-6 недель, которые прошли с начала осады до прибытия освободительного войска, на постройку укрепления с обеих сторон. Наполеон III велел произвести раскопки, которые восстановили почти полностью картину укреплений, совпадающую с указаниями в "Галльских войнах" (bellium gallicum). Контрвалационная линия имела 16 км длины, циркумвалационная линия равнялась 20 км, а открытую местность он усилил всякими искусственными препятствиями, мешавшими приближению, как-то: капканами, волчьими ямами с острыми кольями, расположенными в 8 рядов в шахматном порядке.
Для анализа решительного сражения нам не хватает еще больше, чем раньше, определения численности войска. Цезарь имел 11 легионов, нумидийских и критских стрелков из лука, германских всадников и вдвойне вооруженных, - в общем не менее 70 000 чел. Галлов он исчисляет в 80 000 чел., а освободительное войско в 250 000 чел. пехотинцев и 8 000 всадников. Так как мы знаем, насколько он преувеличивает силы неприятельского войска, то и тут мы усомнимся в правдивости его указаний. Не раз уже мы сомневались в том, что осажденных было 80 000. Вполне достаточно было 20 000 чел. для защиты города и было бы неразумно со стороны Верцингеторикса оставлять в городе много людей, имея мало продовольствия. Так как Цезарь сообщает нам, что, надеясь на конницу, Верцингеторикс не призывал всеобщего ополчения пехоты и что до окончания постройки римских укреплений он нашел возможным отослать конницу из Алезии, то мы можем с уверенностью сказать, что он и пехоты оставил у себя только в необходимом количестве, т.е. не больше 20 000.
В освободительном войске 250 000 пехоты и 8 000 всадников не кажутся с первого взгляда цифрой преувеличенной. Почти вся Галлия, имевшая 4-8 миллионов душ (из которых 1-2 миллиона мужчин) встала на борьбу; она смело могла выставить для решительного сражения за народную свободу 250 000 чел.
Но если мы подумаем, что представляло собой 250-тысячное войско, то увидим, что оно втрое превышало самое большое войско, о котором до тех пор слышала мировая история, т.е. римское войско в сражении при Каннах. Разве галльский главнокомандующий был в состоянии оперировать с 250-тысячным войском? В таком случае было непростительным и непонятным упущением со стороны Верцингеторикса не взять всеобщего ополчения и не выступить с ним на поле сражения.
Сделав еще шаг вперед, мы должны будем сказать, что не только галльский полководец не был в состоянии оперировать с ополчением в 250 000 чел., но даже самое представление о том, что можно было легко собрать в таком большом народе, как галлы, 250 000 воинов, неправильно. Мы знаем, что число воинов, которое население может дать, зависит, - как это мы видели в Персидских войнах, - не столько от числа мужчин, сколько от социальных условий и военной организации. В достаточно нам известных средневековых государствах мы не можем установить соотношения между численностью войска и способными носить оружие мужчинами. Численность войска определяется не общей численностью народной массы, а наличием особого военного сословия. Но это как раз и сообщает Цезарь о галлах. Простой народ живет почти в состоянии рабства, - говорит он нам (VI, 13), - а воинами являются рыцари со своими дружинниками. Допустим, что такой порядок имеется не у всех галльских народностей. Гельветы и союзные бельги не утратили даже в массе воинской доблести. Не будем долго проводить аналогии между средневековым и галльским военным положением, но признаем, что и у последних были какие-то нам не вполне известные различия. Но что народная масса, находившаяся в рабстве и не привыкшая к оружию, имела особое военное сословие, не подлежит сомнению.
Чтобы образовать гигантское галльское войско, о котором сообщает Цезарь, нужно было, как мы себе это представляем, призвать всеобщее ополчение. Но всеобщее ополчение из неприспособленных к войне людей не представляет ценности, в боях они бесполезны, а в смысле расхода продовольствия на них являются даже вредными. Поэтому средневековые войска и в самых решительных сражениях были незначительны.
При осаде Алезии, когда настал решительный момент, дело стало обстоять иначе: трудности снабжения продовольствием отошли на второй план на неопределенное время для непредвиденных операций - так же как и трудности тактических маневров в бою. Возможным представляется и призыв известной части ополчения. Но течение борьбы не позволяет предполагать численное превосходство галлов. Это уже признал острый и практический ум Наполеона I: он также считает, что Верцингеторикс имел в Алезии не больше 20 000 чел., и говорит, что освободительное войско не вело боевых действий и не маневрировало, как войско, превосходившее противника, но как равное ему. Следовательно, из хода самого боя мы должны составить себе представление о вероятной численности галлов.
В день прибытия освободительного войска, которое расположилось лагерем юго-восточнее Алезии, произошло сражение между галльской и римской конницами, где, по словам Цезаря, снова победили германские всадники при помощи римских когорт. Вероятно, галлы хотели этим боем обеспечить приближение пехоты.
Затем, употребив день на вооружение, они совершили ночное нападение на окопы, расположенные на равнине Лом, шириною около 3 км. После того как их нападение было отбито, они направили в следующую ночь колонну к северу, к горе Pea, где по склону горы должен был идти вал, и потому его удобно было атаковать с вершины. В полдень начался штурм одновременно с обеих сторон; что касается Верцингеторикса, то он так же, как и в предыдущие дни, атаковал изнутри контрвалационную линию. На горе Pea галлы столь яростно набросились на неприятеля, что римляне дрогнули; тогда Лабиен по приказу Цезаря двинулся из окопов с некоторым числом когорт68 и с кавалерией; сделав с ними обход выше, у ручья Рабутена, он ударил во фланг и в тыл галльских штурмовых колонн. Этот удар с переходом в наступление решил исход сражения. Галлы предались бегству как здесь, так и на равнине Лом; Верцингеторикс вернулся со своими войсками обратно в город и сдался.
Окружность вала и насыпи, как мы видели, равнялась примерно 36 км. Если войско Цезаря состояло из 70 000 чел., то на каждые полметра бруствера приходился 1 чел., так что вся армия до последнего человека была поглощена защитой укреплений.
Галлы в первый раз произвели нападение на равнине шириной в 3 км. Если бы их войско действительно состояло из 250 000 человек, то оно могло бы атаковать, имея по фронту 2 000 чел. и в глубину 120 чел. и будучи прикрыто справа и слева конницей. Если мы представим себе, что такая масса подвижна, то она смогла бы взять любое укрепление, так как задние шеренги, которых поражение почти не коснулось бы, если бы в состоянии давить на передние, заполнять вместе с ними все рвы, покрыть все препятствия и по грудам трупов ворваться в крепость. Но эта фантазия неосуществима: сомкнутая масса в 250 000 чел. не может быть подвижной. Самым разумным и естественным применением такой массы было бы использование ее для многократных частичных атак и, главным образом ночных, так как при таком маневре противнику труднее отличить сильный натиск от демонстративной атаки.
Только на следующий день галлы решили разделить войско, причем укрепились только в двух пунктах, вместо того чтобы одновременно произвести штурм со всех сторон, откуда только был возможен подступ.
В этом еще одно бесспорное доказательство того, что они не имели перевеса, а, может быть, даже были значительно слабее; если бы у них было хотя бы на 10 000 больше войска, чтобы появиться в долине Рабутена, то они обеспечили бы этим фланг при нападении на горе Pea, и Лабиен не мог бы произвести решительную вылазку. Опоздание не было следствием недомыслия; Цезарь сам сообщает нам, что галлы прекратили первое нападение с восходом солнца, так как боялись, что римляне атакуют их во фланг.
Замечание Наполеона I, что оба противника имели равные силы, правильно, если только его оценка не является слишком высокой для галлов. Не надо упускать из виду, что Цезарь не мог оставить ни одного пункта своего тянувшегося на многие мили укрепления без охраны или без резерва в ближайшем соседстве. Он не мог не расчленить своего войска: неприятель мог выбрать любой пункт для массового нападения, причем одновременно можно было ожидать и вылазки со стороны осажденных, так что римские солдаты находились под угрозой тыловой атаки. Поэтому оборона осаждавшей армии от нападений армии, снимавшей блокаду, принадлежит к одной из самых трудных стратегических задач даже при равных силах; ввиду этого многие полководцы считали принятие боя при такой обстановке неправильным. В следующих томах этого произведения мы еще много будем говорить об этом.