После первых побед он не сократил своих боевых сил, а значительно увеличил их. Против гельветов он повел 6 легионов; в завоеванной Галлии он имел к концу войны 10 легионов64, а, кроме того, для защиты Провинции - 2 легиона и 2 когорты65; вероятно, и в Цизальпинской Галлии было еще 8 когорт, так что в общем он располагал тринадцатью легионами.

 Мы не будем разбирать ни отдельные бои, ни отважные переходы в Британию и через Рейн, но перейдем прямо к самому решительному моменту, когда на седьмом году наместничества Цезаря все галльские племена соединились и восстали против него под предводительством арвернца Верцингеторикса.

 Надо думать, что Верцингеториксу не представляло затруднений собрать войско, так как в Галлии, наверное, имелся миллион военноспособных мужчин, - войско, превосходившее римское и в решительном сражении способное победить римлян. Верцингеторикс советовал своим соплеменникам использовать свой перевес в коннице, чтобы прервать римлянам подвоз и, кроме того, опустошить кругом свою собственную страну, чтобы таким образом заставить римлян отступить. Если бы это распоряжение было плодом стратегической мудрости Верцингеторикса, то мы считали бы его ум весьма ограниченным, так как какую пользу мог бы принести Галлии уход римлян в Провинцию за продовольствием? Они очень скоро вернулись бы обратно. Освобождения Галлии нельзя было добиться только одними маневрами; чтобы действительно избавиться от римлян, нужно было так разбить их войско, чтобы они потеряли желание вернуться скоро вновь, и так уничтожить их, как это сделали позднее херуски в Тевтобургском лесу. В действительности и у Верцингеторикса мысли были так же направлены. Цезарь вначале не говорит об этом, но упоминает только потом, при разборе галльского плана (VII, 66); кроме того, он сам рисует нам Верцингеторикса как крупную личность, так что мы обязаны считать, что галльский национальный герой наметил с самого начала правильный стратегический план - не удалить, а победить римлян. Приказ отрезать доставку продовольствия надо рассматривать только как мероприятие, способствующее созданию благоприятных условий для сражения.

 Этими благоприятными условиями, к которым стремился Верцингеторикс, были два: во-первых, перетянуть на защиту национального дела те племена, - а именно эдуев, - которые еще стояли за римлян, и, во-вторых, найти возможность напасть на римское войско во время похода.

 Первое удалось, и так как галлы отказались идти в бой, то Цезарю пришлось прибегнуть к осаде главного города битуригов Аварика (Bourges), который он и взял; а затем он разделил свое войско, чтобы подчинить себе каждую народность в отдельности и завоевать их города. Он послал Лабиена с 4 легионами на Париж, а сам пошел с 6 легионами осаждать главный город арвернов - Герговию. Но эти части войск были слабы для решения предстоявших им задач.

Цезарь сам при одной попытке нападения у Герговии потерпел поражение, а Лабиен с трудом пробился через галлов, загородивших ему дорогу, чтобы снова соединиться с шедшим ему навстречу Цезарем (в области р. Сены). Ободренные успехом галлы почти все примкнули к арвернам.

 Несмотря на то, что Цезарь, после соединения с Лабиеном, усилил еще свое войско присоединением германской конницы, он все-таки не осмеливался оставаться в Средней Галлии, а устроил свою продовольственную базу в римской Провинции. Он направился через страну лингонов (у Лангра), которые еще были с ним в союзе, в страну секванов, Гелер, как и Наполеон III, считает, что он должен был идти на Безансон, чтобы сделать этот город своим опорным пунктом.

 Оттуда, считает Гелер, он мог бы скорее оказать помощь римской Провинции, чем с севера, из страны сенонов, а, кроме того, он не оставил бы совсем и Галлию. Наполеон еще добавляет, что он не мог даже думать о том, чтобы идти прямым путем через страну эдуев, бывшую очагом восстания. Если бы это было так, то мы присутствовали бы на странном спектакле, где оба противника одновременно избегали бы сражения.

 Неужели дело зашло так далеко, что Цезарь, не будучи разбит в открытом поле, должен был не только очистить Галлию, но и избегать противника? Если же он должен был отойти к границам Провинции, то это было по другим причинам: он шел прямым путем через неприятельские владения, причем противник избегал вызова; в последнем случае у него был моральный перевес над противником, а если бы он поступил, как утверждают Наполеон и Гелер, он убежал бы крадучись.

 Предположения Наполеона и Гелера вообще неправильны. Секваны были так же враждебны по отношению к римлянам, как и эдуи, да и вообще мы не знаем, намеревался ли Цезарь идти на Безансон. Город был укреплен самой природой, и неизвестно, находился ли в нем римский гарнизон. Следовательно, если бы Цезарь решил сделать его своим опорным пунктом, то надо было бы раньше осадить и взять его, но для этой цели он не представлял особенно выгодных условий, а был скорее неудобен.

 Поход Цезаря к секванам должен быть объяснен иначе. Он сам говорит, что направился по этому пути, чтобы легче было оказать помощь Провинции, ввиду того что Верцингеторикс не довольствовался только действиями против войска Цезаря, но делал еще набеги на Провинцию, чтобы этими диверсиями вынудить Цезаря совершить маневр из Галлии. Еще важнее помощи, которую он мог оказать Провинции, было для Цезаря продовольствие, которым Провинция могла его регулярно снабжать, так как немногие оставшиеся еще верными племена в состоянии были продолжительное время кормить такое громадное войско. Цезарю нужна была теперь позиция, с которой он мог бы добывать продовольствие, прикрывать Провинцию и с которой он мог бы одновременно давить и на Галлию. Поэтому он направился не на Безансон, а на р. Сону, в открытую местность восточнее Кот-Дор, через плоскогорье у Лангра, где не так легко было устроить ему засаду. На р. Соне он снова мог повторить тот маневр, которым он покорил бельгов. Если бы он на этой реке или дальше вниз, где р. Дубс вливается в р. Сону, разбил укрепленный лагерь, то галлы не в состоянии были бы вытеснить его оттуда. Стоя на правом берегу, он все время держал бы соседние народности, а именно эдуев, в страхе перед внезапным нападением, в то время как особо выделенные легионы успели бы снова на левом берегу подчинить секванов и гельветов. Верцингеторикс не мог бы прийти на помощь, так как не хотел бы оставить страну эдуев на произвол судьбы, и не мог бы решиться переправиться через р. Сону, опасаясь нападения всего римского войска по ту сторону реки. Если же Цезарю удалось бы усмирить население левого берега реки, то он был бы обеспечен свободным сообщением с Провинцией; он мог бы даже, принимая известные меры предосторожности, получать продовольствие из Провинции самым удобным путем: водой по р. Соне, которая до Грея была судоходна.

 Я уверен, что таков был стратегический план Цезаря и что Верцингеторикс догадывался об этом; он понимал, что настал момент, когда нужно приблизить развязку, а для этого надо совершить нападение на Цезаря во время похода, до того, как он достигнет р. Соны. Он рассчитывал посредством конных атак расстроить походные колонны Цезаря66. Но эти нападения не удались, так как Цезарь к своей коннице, в которую влил вновь навербованных из германцев воинов, присоединил подкрепление в виде сомкнутых частей пехоты; Верцингеторикс же не пустил своей пехоты в бой. Галлы были совершенно разбиты. Вместо того чтобы продолжать продвижение к р. Соне, римское войско занялось преследованием неприятеля. Верцингеторикс удержал бегство только тем, что бросился в город Алезию (Alise S-te Reine на Mont-Auxois, между Нюи и Дижоном); там Цезарь его и запер, чтобы начать осаду. Так как галлы очистили поле, то у Цезаря явились место и время для прокормления, хотя и с трудностями, своего запертого осадой67 войска.

 Но вот на выручку запертого в Алезии войска подошло общее ополчение всех галльских племен. Должно было произойти большое сражение, без которого не могло быть решения вопроса. Но если Верцингеторикс не решался отправить свою пехоту раньше в открытое поле на борьбу с легионами, то тем менее могли галлы рассчитывать теперь на победу.