Аларик только хмыкнул на предмет подобной наивности.

— Мы с Хольцманом, как видно, тратили слова попусту. С чего им его слушаться, если они взбунтовались против него? А они взбунтовались, поверь мне. Если подумать, то убитые девушки имеют непосредственное отношение к этому бунту.

— Какое отношение?

— Это была приманка, — загадочно молвил Аларик. Иногда он до крайности ее раздражал.

— Не понимаю, о чем ты. Елена говорила что-то насчет банкиров…

— Банкиров? — Он уступил дорогу монахиням с арбалетами.

— Куда ты, собственно, направляешься?

Тот же вопрос прозвучал сзади, из уст Абрахама Хольцмана:

— Вульф! Куда это ты?

Аларик — Мина чуть было в него не врезалась — повернулся к боссу и сказал:

— За собакой.

— За собакой? — опешила Мина. — Но…

— Это несерьезно, Вульф! — гаркнул Хольцман. — Здесь идет бой, ты нам нужен. Не дурак же ты, чтобы самому лезть в ловушку!

— Мне не впервой, а опытных бойцов у тебя здесь хватает. Сестра Гертруда даже с закрытыми глазами уложит вампа, отец Бернард на прошлое Рождество прикончил полдюжины гадов ангелом, снятым с елки!

— Дело не в этом, Вульф, — прошипел Хольцман, чтобы не слышал пробегавший мимо послушник. — Ты разыгрываешь из себя героя, чтобы произвести на девушку впечатление.

Неужели он меня имеет в виду? — подумала Мина. — Да Вульф меня ненавидит!

— Кончится тем, что тебя убьют, — продолжал Абрахам. — И ты нам действительно нужен здесь — сам понимаешь.

— Я вернусь меньше, чем через час, — заверил Аларик и вышел в какую-то дверь.

— Болван упрямый, — буркнул Хольцман и тоже исчез.

От меня вреда больше, чем от той бутылки с горючей смесью, подумала Мина. Ну почему каждый раз так выходит?

— Подожди, — крикнула она, бегом рванув за Алариком.

Он, стоя в монастырском вестибюле, пристегивал ножны с мечом. Мине он, судя по взгляду из-под своей блондинистой челки, не очень обрадовался, что она вполне понимала.

— Чего тебе?

Она только теперь осознала, какой он большой. Руки, ноги — все просто громадное. Он не просто входит куда-то, а вваливается, если не сказать вламывается.

За последние сутки она несчетное число раз пожалела о том, что он нарисовался у двери ее квартиры. Однако он дважды спасал ей жизнь, а она даже спасибо ему не сказала, потому что не нашла слов — тоже мне писательница!

— Извини. Я совсем не хотела, чтобы ты туда шел, — только и сказала она, взявшись за толстенное запястье Аларика. — Не надо.

Его руки застыли на пряжке, не застегнув ее до конца.

— Надо. — Он устремил взгляд на потертый ковер под ногами. — Это мое упущение. Я не должен был забывать про собаку.

— Ты же не знал, как все обернется. — Какой он теплый, думала Мина, держась за него. Особенно если сравнить с Лучаном. — Откуда тебе было знать?

— Ты-то знала, — с заметным укором произнес он. Ярко-голубые глаза, оторвавшись от ковра, всматривались в нее. — Ты все знаешь заранее.

— Не все. — Мина занервничала под его взглядом. — Очень… выборочно.

— Да. — Он снова отвел глаза. — Ты видишь, как умирают люди, а не собаки.

— Правильно. Только люди. — Мина, задрав подбородок, героически улыбнулась. — Забудь, что я говорила. С Джеком ничего не случится. Он собака-вампирка, ты сам сказал, и может сам за себя постоять. Не ходи, оставайся здесь. Я-то ведь остаюсь.

Он, прищурившись, опять посмотрел на нее.

— Не беспокойся. Хольцман будет тебя охранять, пока меня нет.

— Меня? — Он совсем не так ее понял. — Я не за себя беспокоюсь.

— Со мной ничего не будет, — смутился он. — А собаку вызволить надо.

— Аларик. — Подбородок у нее задрожал, храброе выражение пропало бесследно. — А вдруг это плохо кончится? Я очень люблю Джека Бауэра, но он все же собака, а ты человек.

— Ну и как? — полюбопытствовал он.

Теперь уже Мина не понимала его.

— Извини?

— Как это будет? — Его пальцы снова взялись за работу. — Ты же видишь, да? И думаешь, что я там умру. Бассейн мы уже исключили, что теперь на повестке? То же темное место, где что-то горит?

— Нет, — соврала она. — Ты будешь жить долго и счастливо и умрешь от старости где-нибудь на курорте — кажется, Флорида, Палм-Бич.

Этому заверению противоречили слезы у нее на глазах.

— Все ты врешь, — сказал Аларик, снимая с вешалки свой черный кожан. — Ноги моей во Флориде не будет. Майорка еще туда-сюда, или Антигуа, но не Флорида. Не надо лгать палатинцу, щадя его чувства. Только достоверная информация может его спасти. — Он надел пальто, и голубые глаза еще раз посмотрели на нее сверху вниз. — Никогда больше не лги мне, Мина. Поклянись, что не будешь.

Она смигнула слезы, повисшие на ресницах, и сказала хрипло:

— Ладно. Клянусь. Я вижу тьму, и дым, и огонь. Доволен теперь?

— Вот! — просветлел он. — Другое же дело. — Он хлопнул ее по плечу, постучал себя по груди. — Так и надо, если мы собираемся работать совместно.

— Что? — В горле у Мины саднило от эмоций и от дыма, которого она нанюхалась в кухне. — Я понятия не имею, о чем ты толкуешь. С какой стати нам работать совместно? Если пойдешь туда, то вообще уже никогда не будешь работать — вот что я пытаюсь тебе сказать. Возьми меня с собой, раз слушать не хочешь.

— Еще чего, — хохотнул он.

— Собака, из-за которой ты жизнью рискуешь, все же моя.

— Э, нет. — Он помотал перед ней здоровенным пальцем. — Если увижу, что ты за мной увязалась, прикую к чему-нибудь наручниками. Так и сделаю, можешь не сомневаться.

— Знаю, что сделаешь. Возьми хотя бы… вот это. — Она сняла со своей шеи шарф и стала обвязывать им его руку выше запястья.

— Ты чего? — Его голос звучал как-то странно.

Так дамы награждали некогда своих рыцарей. Оберег для святого Георгия, идущего на битву с драконом.

Вслух Мина эту лабуду не собиралась произносить. Аларик решит, что она свихнулась, и будет прав.

— Да так, — сказала она, стараясь не показывать ему новых слез. — На счастье. Если ты идешь, все-таки и меня с собой не берешь.

— Иду, конечно. — Мина натянула его рукав поверх шарфа. — И без тебя. Палатинцы своих не бросают, включая собак.

— И вот еще… тоже на счастье. — Мина привстала на цыпочки и поцеловала Аларика в щеку.

Светлая бровь поднялась, маленький рот стал еще меньше. От неожиданности или в знак осуждения?

— Мина Харпер… — Он смотрел на нее очень пристально.

— Что?

— Я тебе тоже оставлю одну штуковину. — Он вложил ей в ладонь что-то твердое. — Пользуйся смело.

Он открыл парадную дверь, огляделся и вышел, плотно затворив ее за собой.

На ладони у Мины лежал деревянный, хорошо заостренный колышек.

Она улыбнулась про себя. Какой же он все-таки… стоит ли лить о нем слезы?

— А, вот ты где. — К ней шел Джон с пустыми молочными контейнерами. — Их надо наполнить святой водой, — объяснил он. — Сделаешь? Просто зачерпни из крестильной купели в церкви.

Мина торопливо вытерла щеки и сунула кол в задний карман джинсов.

— Уже иду.

Пора было наконец исполнить задуманное.

— Джон… — пролепетала она.

Уже уходивший брат обернулся.

— Что, Мин?

— Страшновато как-то. — Она направилась к нему неуверенной походкой. — Может, обнимешь меня, большой брат?

— Обязательно. — Он широко раскинул руки, обхватил сестру и сказал ей в макушку: — Ну, не дурдом? Я всегда думал, что твои пророчества — это жесть, но вампиры?

— Спасибо, Джон, — сухо ответила Мина, прижимаясь ухом к его груди. — Всегда скажешь что-нибудь светлое, радостное.

— Ладно, извини, — по-братски неуклюже пробурчал Джон. — Ты же знаешь…

— Знаю, знаю. — Мина, отстранившись, улыбнулась ему сквозь слезы. — Прости, что разрушила нашу жизнь.

— Да ладно. — Он взъерошил ей волосы. — Ты не волнуйся. Уверен, что Аларик скоро притащит Джека, и будет у нас полный порядок. Ты иди наливай, а мне надо к Абрахаму: он мне покажет, как срубить вампиру башку.