Лучан вошел следом за ней.

— Ты думаешь, что я монстр, — сказал он.

Мина, не отрицая этого, принялась хлопотать.

— Тут где-то есть полотенце. — Подхватив рычащего Джека Бауэра, она запихнула его в стенной шкаф, где, кстати, и полотенце нашлось. Джек, сидя среди ее туфель, нерешительно тявкнул. Ничего. Здесь он будет в большей безопасности, чем она, и никто его не услышит из-за грозы и видеорева в гостиной.

— Ты со мной что-то сделала, — обвинил ее Лучан, когда она вручила ему полотенце и помогла снять мокрый плащ.

— Я? С тобой? — Мина села на кровать, лицом к нему. — Я совершила огромную ошибку, влюбившись в тебя, вот и все. О чем, поверь мне, глубоко сожалею. Как о химической завивке, которую сделала в восьмом классе, не послушавшись Лейшу, чтобы пойти с Питером Дельмонико на вечер выпускников. Так что давай спишем все на мое неправильное решение и на этом завяжем. Как только дождь кончится, ты уйдешь. Оцени, какую я тебе оказываю услугу. Стоит мне заорать, и этот гвардеец в гостиной мигом прибежит и воткнет в тебя кол.

Красные глаза обратились на дверь в гостиную. Мина, заметив это, сгребла его за рубашку и посадила рядом с собой на кровать.

— Ты же знаешь, я не могу уйти, — сказал Лучан, не спуская глаз с двери.

— Почему не можешь? Прекрасно можешь, — заявила Мина, не отпуская его.

Он перевел взгляд на нее — красный огонь, к счастью, горел уже не так ярко.

— Ты знаешь почему, Мина.

О чем это он? Неужели… да нет, он никак не мог…

— Не могу, потому что люблю тебя. — Он взял ее руки в свои. — В письме я сказал, что ты убила дракона.

Лучан Антонеску признался, что любит ее?

Всего несколько часов назад это сделало бы ее счастливейшей в мире девушкой, но теперь…

Теперь она знает, что он не просто Лучан Антонеску, профессор восточноевропейской истории, а еще и князь тьмы.

— Но ты что-то скрываешь от меня, Мина, — продолжал он тем же низким, прерывистым голосом, держа ее за руки. — Я говорю не о палатинце в твоей гостиной, а о том, что почувствовал с первой же нашей встречи. О том, что ты скрываешь от всех.

— Скрываю? — Отлично зная, что он имеет в виду, она лгала по привычке.

— Да. — Его руки легли ей на плечи. — Я знаю, что напрасно тебя обманывал — с кем с кем, а с тобой это никогда не прошло бы. Я делал это, боясь тебя напугать, но до определенного предела вел себя честно, а вот ты честной со мной не была. В тебе что-то есть. С тех самых пор, как мы были вместе, я…

— Что? — Мина знала, что пошла на громадный риск, впустив его в свою комнату… не говоря уж о своем сердце. В любой момент сюда может ворваться Аларик, а с ним и Джон. Если случится худшее, вся вина падет на нее.

Впуская его к себе, она делает фактически то же самое, чем он все эти годы занимался вместе с отцом и братом. Совершает убийство.

Что она себе думает?

— После нашего расставания вчера утром со мной творятся странные вещи. Мне кажется, что я знаю, как умрет каждый человек, с которым я контактирую. Нет, не с моей помощью, что бы ты обо мне ни думала. Совсем по-другому.

Впервые, сколько она себя помнила, Мина не нашлась что сказать.

— Уверен, что человек у тебя в гостиной расписал меня весьма яркими красками. Возможно, часть этого даже и правда — я очень долго был тем, что я есть. Но такого, — Лучан с трудом подбирал слова, — я никогда еще не испытывал. До того, как… до нашей близости. Не скажешь ли, что со мной происходит? По-моему, это как-то связано с твоей тайной, которую ты так ревниво оберегаешь. Которая мешает мне читать твои мысли как следует. Которая роднит тебя с Жанной д’Арк, слышавшей голоса. Мне кажется, я теперь тоже их слышу.

Мина испустила долгий дрожащий вздох. В гостиной со скрежетом разбивались машины — «Форсаж» близился к апогею.

— Да, причина во мне. Думаю, это пройдет после следующей кормежки.

Он не слишком нежно сжал ее плечи.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Все дело в моей крови. Ты выпил не очень много, так что надолго это не должно затянуться. Впредь будешь поосторожнее: каждый в конце концов есть то, что он ест.

Глава сорок третья

2.00, 17 апреля, суббота.

Парк-авеню 910, кв. 11В.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Лучан смотрел на ее лицо, похожее на бледную решительную луну.

Интересно, что она видит на его лице? Шок?

— Ты знаешь, — он хотел удостовериться, что правильно ее понял, — как кто умрет?

— Не совсем так. К тебе, скажем, это не относится, поскольку ты уже умер.

Он все так же крепко сжимал ее плечи.

— Вот почему ты должен уйти, — сказала Мина со своей хрипотцой. — Я знаю, как умрут ватиканский гвардеец и Джон: их убьешь ты.

На имени брата ее голос дрогнул.

Лучану показалось, что гром, раскатившийся в эту секунду, грянул не в небе, а в нем. Он замотал головой, стряхивая с себя слова Мины, как оставшиеся на волосах дождевые капли.

— Нет, Мина. Это неправда. Я уже несколько веков не убивал ни одного человека и никогда бы не тронул твоего брата. Как и любого, кто тебе дорог.

Несмотря на темноту, он видел слезы в уголках ее глаз — они сверкали, как бриллианты.

— Их убьешь ты, — повторила она.

Его сердце, которое он давно считал умершим вместе с душой, возвращалось к жизни.

— Мина… твои видения не всегда сбываются, верно? — Он вспомнил парня, у которого отобрал ключи этим вечером.

— Если я предупреждаю человека и он принимает меры, то нет. — Она вытерла глаза тыльной стороной ладони. — Но ты вампир, Лучан, и не просто вампир. Говорят, ты их предводитель, князь тьмы. Думаешь, я поверю, что ты ничего им не сделаешь? Даже если они нападут? Они-то прямо рвутся тебя убить, и у Аларика Вульфа меч здоровущий…

Он отпустил ее плечи, прижал к себе, прильнул щекой к ее волосам.

— Ш-ш-ш. Ты видела лишь одно из возможных будущих.

— Чтобы оно не сбылось, нужно предпринять что-то, — сказала она, отталкивая его. — Главное, чтобы ты отсюда ушел. Эмила и Мэри Лу тоже с собой захвати, не то палатинец и до них доберется. Я стараюсь не быть предубежденной против… таких, как ты. Видит Бог, я сама натерпелась от предрассудков в качестве вестницы смерти. Но тебя называют князем тьмы — это предполагает, что ты несешь в себе зло и доверять тебе не…

— Нет во мне зла! — процедил он и поправился: — Больше нет.

— И покровителем всякой нечисти, — не уступала Мина. — Согласись, что ничего хорошего в этом нет.

— Вряд ли палатинцы могут быть беспристрастными на мой счет. Став князем, я неустанно работал, чтобы дать моему народу новое, просвещенное будущее. Старался соблюдать и наши интересы, и человеческие.

— Я видела фотографию палатинца, у которого съели половину лица. Аларик, — Мина кивнула на стену гостиной, — сказал, что это работа вампиров.

Лучан ссутулился. Аларик. Аларик Вульф. Он не скрывал больше, как потрясли его все эти откровения.

— Да. Я слышал о нем. И о его напарнике тоже. Они вступили в бой с Дракулами.

— С теми самыми Дракулами, — Мина с отвращением произнесла это слово, — которые напали на нас у собора Святого Георгия?

— Не на нас, на меня. Им нужен был только я, тебе ничего не грозило.

Мина ответила на это невеселым смешком.

— Когда я был рядом, во всяком случае, — уточнил он.

— И девушек тоже Дракулы убивают?

Как может столь сильная личность обитать в таком маленьком, хрупком теле?

— Да, — признал он, — я в этом почти уверен.

— Значит, новый просвещенный век пока не настал?

Никогда еще он не испытывал такого отчаяния. Почему это происходит именно теперь, когда он собрался урвать для себя толику счастья?

Договор, заключенный отцом, обеспечил бессмертие ему и его семье, но зачем нужна вечная жизнь, обрекающая тебя на вечное одиночество?

— Все не так просто, — сказал он. — Жажда крови, особенно у новообращенных, очень сильна, но я не позволяю им убивать. Они знают, что поплатятся, нарушив этот запрет, однако сейчас их стало гораздо больше, чем раньше. Один я не могу с ними справиться. Я пытался передать кому-то часть своих полномочий, но… Подозреваю, что за всем этим стоит мой брат. Он и раньше восставал против меня. Всегда хотел занять трон.