— Я припоминаю. Ты взобрался на дилижанс, прыгнул на землю, а потом на моего коня. Больше я ничего не помню, ведь ты схватил меня за шею, чтобы удушить.

— Ты заблуждаешься. Я не собирался тебя душить и убивать, а хотел лишь на время устранить. Это мне удалось.

— Да, это тебе удалось. Бледнолицый прыгает на моего коня, уезжает вместе со мной, лишает меня чувств и делает пленником. Тому, кто прежде осмелился бы мне сказать, что такое возможно, я проломил бы томагавком голову. Я никогда не смогу снова взглянуть на моих воинов. Позор — попасть в плен таким образом.

— Нет. Ничуть не позорно быть побежденным Виннету или Олд Шеттерхэндом.

— Но ты заберешь мои амулеты!

— Нет. Я оставлю их тебе.

— Или мой скальп!

— Тоже нет. Ты когда-нибудь слышал, чтобы Виннету или Шеттерхэнд сняли скальп со своего врага?

— Нет.

— Итак, ты сможешь сохранить и свой скальп, и свою жизнь. Неужели все еще думаешь, что не сможешь больше показаться перед своими?

— Нет. Теперь я знаю, что мне нечего стыдиться. Олд Шеттерхэнд одолевал таких вождей, которых еще никто до него не побеждал; побежденные и потом оставались в почете. Но разве ты не был у юма в пуэбло?

— Я был там вместе с Виннету.

— Как же вы потом ехали?

— В сторону Змеиной горы, а оттуда — сюда.

Я сказал правду, не делясь с ним подробностями. Он долго смотрел на меня задумчиво-хитрым взглядом, а затем спросил:

— Разве на тебя не напал по пути один бледнолицый?

— Да.

— Откуда у тебя дилижанс, на котором ты сидел, когда приехал?

— Теперь дилижанс принадлежит мне, — уклончиво ответил я.

— Уфф! Еще никто не слыхал, чтобы Олд Шеттерхэнд и Виннету разъезжали на дилижансе! Где Виннету?

— Здесь, с другой стороны от тебя.

Вождь повернулся к Виннету и сказал:

— Знаменитый вождь апачей пощадил моих воинов; он не хотел стрелять в них. Сколько воинов нихоров находится здесь?

Я ответил вместо Виннету:

— Столько, что вам не удастся уйти от них.

— Почему они окружили плато?

— Чтобы схватить вас.

— Но разве он был уверен, что мы прибудем сегодня?

— Поначалу нет. Он узнал об этом позднее от меня.

— От тебя? — изумленно спросил он.

— От кого же тогда ты узнал об этом?

— От тебя. Я подслушал тебя у Белой Скалы.

— Уф! У Белой Скалы? Совет собрался посреди нашего лагеря!

— Я там был. Вы говорили так громко, что я мог слышать каждое слово.

Он надолго остановил на мне совершенно особенный взгляд. В нем не было ненависти, мстительности или чего-то подобного. Затем спросил меня:

— Ты видел всех, кто там, у воды, участвовал в совете?

— Да. Там был также бледнолицый, которого зовут Мелтоном.

— Он сказал нам, что ты наш враг!

— Он солгал вам. Олд Шеттерхэнд — друг всех краснокожих, которые не относятся к нему враждебно.

— Тебе известно, где сейчас находится Мелтон?

— Он поедет навстречу своей скво, с которой жил в пуэбло.

Этот дипломатичней ответ успокоил его, я видел это по его лицу. Он предположил, что мы не встретили Мелтона с его пятьюдесятью воинами, и хотел надеяться на спасение. Затем он продолжил расспросы:

— Ты был у Тенистого источника?

— Да, вечером после вашего совета, когда я находился на пути к нихорам.

После длительного раздумья он продолжил:

— Почему оба старейших воина моего племени сидят здесь?

— Они прибыли посоветоваться с тобой об условиях, на которых ты снова сможешь стать свободным.

— Какие это условия?

Он пока не удостоил ни единым взглядом сидевшего прямо перед ним вождя нихоров; теперь тот ответил:

— Об этом тебе надо спрашивать меня.

Могольон произнес, глядя в пространство:

— Я говорю с Олд Шеттерхэндом, и ни с кем иным. Итак, какие это условия?

Я объяснил ему:

— Вы непременно лишились бы ваших жизней и еще ваших скальпов, ваших амулетов, ваших коней и оружия и всего того, что у вас есть; но мы, то есть Виннету и я, поговорим с вождем нихоров, чтобы он не слишком строго спрашивал с вас.

— Почему он должен спрашивать с нас?

— Потому что он — победитель.

— Ты ошибаешься. Нас победили Олд Шеттерхэнд и Виннету, и, значит, только им мы позволим ставить нам условия. Я готов выслушать их от тебя.

Он выжидательно посмотрел на меня; я же, напротив, бросил вопросительный взгляд на Виннету. Тот ответил мне:

— То и будет хорошо. Я соглашусь со всем, что скажет мой брат Чарли.

Теперь я мог дать свой совет Крепкому Ветру:

— Вы выступили в поход, чтобы напасть на нихоров. Я знаю, что ты не только смелый, но и правдивый воин и вождь, не боишься ничего и никого, ты не скроешь от меня правду?

— Нет, — с достоинством ответил он.

— Что бы вы сделали, если бы нихоры стали защищаться?

— Убили бы их, увели бы с собой их жен и девушек и все их добро взяли бы с собой.

— Ты сказал правду. Но закон Дикого Запада гласит: «Одно за одно». На этот раз победители — нихоры. Чего вам надо ждать от них, как ты думаешь?

— Той же участи.

— Этими словами ты, в сущности, сам бы решил вашу судьбу, если бы здесь не было нас с Виннету. Мы предложили нихорам нашу помощь, но назвали им и наши условия, на которых взялись бы помогать.

— Какие же это были условия? — спросил он, быстро подняв взор.

— Вам сохранить жизнь.

— Но что будет с нашими амулетами?

— Останутся при вас, как я уже тебе говорил.

— Уф! Значит, мы можем вернуться в наш лагерь у Белой Скалы?

— Да.

— Так развяжи меня! Я согласен на эти условия.

— Стой! Не все так быстро! И жизнь, и амулеты мы вам сохраним, но сможем ли сохранить остальное, это еще вопрос, решать его придется вождю нихоров.

Последний презрительно взмахнул рукой и сказал:

— Мои братья заметили, наверное, что пленный вождь могольонов не собирается разговаривать со мной, он ведь даже ни единого раза не взглянул на меня. Как же мне говорить с ним? Как он надеется поладить со мной?

Могольон перебил его:

— Я буду с тобой говорить. Я уже гляжу на тебя! Итак, скажи, что тебе нужно от нас?

Нихор немного помедлил, затем ответил:

— Виннету, знаменитый вождь апачей, и Шеттерхэнд, великий охотник и воин Дикого Запада, — мои друзья и братья. Сердца у них мягкие и кроткие, хотя в их руках сила медведя. Они не любят смотреть на кровь и не любят видеть, как по лицу пробегают волны уныния. Я хотел бы поступить так, как они, в благодарность за то, что они раскурили со мной трубку братства. Это первое. Могольоны захотели напасть на нас, чтобы убить нас и захватить все наше добро; им это не удалось; вместо этого мы победили их, и ни капли крови не пролилось с нашей стороны. Это второе. Потому моя душа тоже обращена к кротости; итак, я хочу потребовать от могольонов лишь их коней и их оружие.

— Уф! — вскрикнул Крепкий Ветер. — На это мы не пойдем!

— Тогда вы будете моими пленниками и вас ждет та же участь, что предстояла нам в вашем плену.

— Лишь побежденные воины могут оказаться в плену. Вы победили моих?

— Да.

— Нет! Посмотри! Они сидят вон там. Разве у них нет пока оружия в руках? Они станут защищаться!

— Чтобы от первого до последнего их перестреляли! А ты тогда умрешь на столбе пыток, и вместе с тобой все твои воины, что попадут в наши руки; только это будут те, кого мы не застрелим, ибо никто, ни один из них от нас не уйдет!

— Но вы не можете нас убить, раз пообещали Виннету и Олд Шеттерхэнду сохранить наши жизни и наши амулеты!

Такой поворот переговоров мог привести в ярость вождя нихоров, и я вмешался:

— Мы исходили из того, что вы сдаетесь в плен; если вы этого не делаете, то и мы вас не можем спасти. Я могу лишь посоветовать тебе согласиться на условия вождя нихоров.

— Они слишком суровы!

— Нет, они, наоборот, мягки. Ты настаивал бы на другом, как ты сам сказал.

— Я могу все обдумать?

— Да. Довольно для этого половины солнечного пути?