Сравнивая наших актеров и американских, должен сказать, что не нахожу большой разницы ни в уровне профессиональной подготовки, ни в методе, ни в подходе к роли. Пожалуй, единственное, что бросается в глаза, — американцы не слоняются по площадке, не зная, чем себя занять: у каждого актера есть комната в специальном вагончике, где они проводят свободное время. Подобная изоляция, на мой взгляд, дает возможность сосредоточиться, повторить текст роли, поправить грим.

И еще поразили меня дисциплина и порядок на съемочной площадке. Даже если съемка назначена на пять часов утра, все собираются без опозданий. По российскому опыту знаю, как расхолаживает группу ожидание проспавшего актера или очередь на бензозаправке. Я не встретил ни одного бездельника, которому мы платили бы зря. Единственное, что требовалось от компании Ар — джи — ай, — это не задерживать с кормежкой. Вообще, на съемочной площадке у нас всегда было изобилие всяких вкусностей, и группа, думаю, прибавила в весе. Все были так довольны, что отведать наших даров наряду со съемочной группой приходили многочисленные друзья, невесты, родственники. А бывало, что и случайные прохожие.

Что еще преподал мне Голливуд?

В сравнении с «Мосфильмом», где все цеха, все работники, все усилия сосредоточивались в одном месте, в Голливуде производство расползается на весь Лос — Анджелес. Кинокамеру мы брали в одном месте, проявляли пленку в другом, монтировали в третьем. Материал постоянно находился в пути. На «Мосфильме» все было под рукой, и потому казалось, что все делается быстро и как бы само собой. А здесь нужно найти подходящий склад реквизита, или надежный парк съемочной техники, или недорогой прокат костюмов, а удалены они, бывало, на десятки километров друг от друга. Кому‑то нужно развозить коробки, кому‑то сторговываться о цене, оплачивать долги, подписывать контракты. Возможность выбирать — прекрасная возможность, но очень обременительная, когда решать предстоит тебе самому. Ведь прежде, чем решить, ты должен потратить время на то, чтобы найти лучшее. Так вот, занимаясь всем этим, я невольно познал весь технологический процесс создания фильма — не как режиссер, а как продюсер. Это было для меня ново.

И еще.

В Америке, как известно, авторитет женщины много выше, чем в России. Существует большое количество престижных компаний, которыми успешно руководят представительницы слабого пола. По старой советской привычке я всегда относился к женщинам с уважением, но в больших делах предпочитал обходиться без них. И вот сейчас, по иронии судьбы, основную позицию в производстве фильма, моего фильма, заняла женщина. У меня не было колебаний по поводу назначения Наташи, но, признаюсь, первое время я волновался, что моего продюсера могут сбить с толку нерадивые помощники, что она запутается в миллионах технологических мелочей. Но очень скоро тревога улеглась, более того, я почувствовал, что только благодаря Наташе я и могу спокойно заниматься режиссурой. Я знал, что она старается. Пока я снимал, Наташа готовила следующую съемку, из кожи лезла вон, чтобы обеспечить всем необходимым, а это было ох как нелегко.

Взять хотя бы такой пример.

Чтобы снимать в том или ином месте, мы должны были иметь специальное разрешение от городских властей. Казалось бы, чего проще? Но это только так кажется. Снимая, к примеру, на Венес — Бич в Лос — Анджелесе и получив разрешение (платное, разумеется) на съемку на тротуаре, мы и шагу не могли ступить на песок того же самого пляжа, а оплатив разрешение ступить на песок, не имели права войти в воду. Обязательным условием съемок на натуре является присутствие полицейских. Наняв их, группа как бы сама же себе надевает наручники, щедро оплачивая из своего бюджета неусыпный контроль. Полицейский на съемочной площадке призван обеспечивать порядок, оберегая нас от ротозеев, но тот же самый полицейский строго следит за тем, чтобы киногруппа не нарушала распоряжения городских властей.

Снимая в интерьере, мы брали на себя еще один контроль — пожарный. Мы не имели права даже спичкой чиркнуть, не удовлетворив требований по технике безопасности. Пожарный на съемочной площадке — это дополнительные, и часто большие, непредвиденные расходы: поди узнай, какая опасность таится в том или ином интерьере — сквозняк или бумажные обои. Ни пожарный, ни полицейский, хоть и оплаченные нами, не были членами съемочной группы. Сменив место съемки, мы вынуждены были нанимать и новых блюстителей порядка. А это значит, что войти с ними в близкие отношения у нас просто не было времени. Они оставались суровыми, неподкупными и посторонними — с первого дня до последнего.

Замучили нас и ежедневные поиски автостоянок. Помимо служебных автомашин, вагонов для артистов, грузовиков с техникой, гримерных и костюмерных комнат, нужно было разместить еще и два — три десятка личных автомобилей. Для этого требовалась большая площадь. А если учесть, что Лос — Анджелес плотно сбитый, перенасыщенный автомобилями город, то можно себе представить, с какими трудностями мы столкнулись.

Накануне последнего съемочного дня случилась беда: нам отказали в стоянке. Что делать? Лори Пост, наш верный помощник, стала настаивать на том, чтобы мы отменили съемку и принялись искать другое место. Конечно, Лори Пост знала, чем грозит отмена съемок. Мы подсчитали, что пролонгация съемочного периода даже на один день обойдется нам в восемьдесят тысяч долларов.

Я схватился за голову. Наташа расстроилась тоже.

— Неужели нельзя было найти какую‑нибудь другую стоянку? — спросила она.

— Нет! — ответила Лори Пост. — Там нет места для стоянки. Вы даже понятия не имеете, что это значит — найти стоянку в центре города.

— Понятно. Но, может, я все‑таки попробую? — сказала Наташа. — Не отменяйте съемку. Ладно?

Лори засмеялась:

— Не верите? Ну что ж, в добрый час!

Спустя два часа Наташа вернулась.

— Так, — спокойно сказала она. — Стоянка есть. Снимаем.

— Ты гений! — обрадовался я.

— Есть стоянка? Не в противоположном ли конце города? — съехидничала Лори.

— Ближе не бывает! — с достоинством ответила Наташа. — За углом нашего здания.

Лори скисла.

А Наташа отвела меня в сторону и тихо сказала:

— Ты знаешь, со мной сейчас произошло чудо. Не смейся, пожалуйста, самое настоящее чудо!

Я заметил на ее глазах слезы.

— Что случилось? — спросил я.

— Я не хотела при ней говорить, — стала рассказывать Наташа. — Никакой стоянки там не было. Только та сволочная, где нам отказали. Обошла все кругом и поперек. Ничего! Села в машину и стала реветь. Реву, реву. Что делать, не знаю. А потом думаю, может, Блаженная Ксения поможет? Она нам не раз помогала. Стала молиться: «Помоги, Ксения! Услышь молитву мою! Все рушится, не справляюсь я!» Помолилась и стало немного легче. Завела машину и поехала. Поворачиваю за угол и вдруг вижу городских рабочих в касках и в униформе. Вышла из машины и, заплаканная, подхожу к ним. Сама не знаю зачем. «Что с вами?» — спрашивает меня один из рабочих, чернокожий. «Да вот так и так, — я ему рассказываю. — Это моя первая картина, если не найду стоянку — позор. Все летит в пропасть». «Когда у вас съемка?» — спрашивает он. «Завтра. Один день». И вдруг этот человек — просто так — протягивает мне связку ключей и говорит: «Если вам подойдет, можете пользоваться. Вот ключи. Я работаю от города».

Представляешь? Он отпирает замок на воротах и проводит меня на пустую стоянку прямо позади нашего здания, под эстакадой. Этот «рабочий» оказался большим городским начальником. Ну разве это не чудо, скажи? Это все Ксения!

— Да… — сказал я.

Я отдавал должное святой Ксении. Но и своей жене тоже.

Доверие и надежность — вот основа взаимоотношений между продюсером и режиссером. Если этого нет, все лезет по швам. Одно дело декларировать, другое — следовать этому. Между мной и Наташей доверие было полное. Надежность, верность слову, честность тоже были проверены временем. Да, это большая удача быть с продюсером заодно.