Он взглянул на нее и отвернулся к окну. Это была слабая попытка удержаться, не дать вернуться сокрушительной эмоциональной буре, которую он уже испытал на себе, когда она только еще приступила к своим исследованиям.

— Это была прекрасная баталия во имя бактериологии, — сказал он. — Вы сохранили фильтраты?

— Конечно. Я что-нибудь упустила?

— Нет, из того, что мы можем сделать здесь, ничего, но в Эбертской промышленной лаборатории есть электронный микроскоп. Что, если сделать микрофотоснимки? Быть может, удастся обнаружить фильтрующийся вирус.

Он знал, что ей известна эта возможность и она просто не решалась попросить его о дополнительных фондах на дорогое оборудование.

— Чудесно! — воскликнула она. — Я боялась заикнуться об этом, но обидно было бы так нерасчетливо разбрасываться нашими безупречными фильтратами.

Прошла неделя, в течение которой правительственная служба здоровья не раз официально заявляла о том, что на человечество, по всей видимости, обрушилась пандемия, которую пока не удается диагностировать. И хотя симптомы, как сообщали сотрудники больниц, не всегда ясно выражены, влияние их на национальную экономику становилось все еерьезнее.

Промышленные и деловые круги отмечали небывалый абсентеизм. Фабричные контролеры и страховые компании неистовствовали: процент несчастных случаев возрос как никогда. Подсчитали и пришли к выводу, что почти у половины населения наблюдаются такие симптомы, как депрессия, рассеянность, бессонница и отсутствие аппетита.

На дорогах участились аварии. Педагогические заведения сообщали о катастрофическом падении дисциплины среди учащихся. Армейские штабы осторожно намекали на все возрастающее число дезертирств и самовольных отлучек.

Психологи и психиатры опубликовали бюллетень, в котором единодушно утверждали: в основе эпидемии лежат нарушения психического характера.

Когда доктор Мерт прочел это заявление, он удивленно поднял брови. Возможно, Филлис Саттон в конечном счете права.

В бюллетене говорилось: «Всем патологоанатомам рекомендуется обратить особое внимание на необычные микроорганизмы, которые они обнаружат в тканях или в жидких средах больных. Обо всех открытиях просим сообщать в национальную Службу здоровья».

Мерт нашел Филлис за микротомом — она заканчивала обработку восковых срезов — и показал ей бюллетень.

— Один — ноль в пользу женской интуиции, — улыбнулся он. — Национальная Служба здоровья готова согласиться с вашей теорией.

— Теперь я жажду увидеть микрофотографии, — ответила Филлис.

Не прошло и двух часов, как посыльный принес пакет, и два врача дружно склонились над фотоснимками. Из восемнадцати посланных Филлис образцов шесть были контрольными — кровь брали у здоровых людей. По ее просьбе каждую пробу крови, в разной степени разведенную, сфотографировали с помощью большого электронного микроскопа.

Когда они сравнивали пробы, Мерт что-то ворчал про себя. «Здоровые» образцы оказались относительно чистыми, если не считать небольшого количества белка. Во всех же других образцах роились какие-то едва заметные живые организмы.

У Филлис округлились глаза.

— Вам не кажется, что это и есть Бацилла Любви?

— Бацилла Любви?

— Вот именно. Ведь и в бюллетене речь идет не о находках психологов. По мнению наших диагностов, симптомы, на которые жалуются больные, больше всего напоминают признаки влюбленности.

— Вы снова возвращаетесь к своей излюбленной «любовной лихорадке»?

— Я никогда с ней не расставалась, — возразила Филлис. — С самого начала мне было ясно, что какой-то микроорганизм вызывает повышенную активность желез внутренней секреции. Эмоциональная неумеренность часто вызывается гиперфункцией желез.

— Разумеется, но и умственная деятельность влияет на железы, иными словами, они взаимодействуют. Как прикажете соотнести результаты? Как вы догадались, что в данном случае виной всему какой-то микроорганизм?

Она пожала плечами.

— Специфика нашей профессии заставила меня сделать это предположение, мне оставалось только доказать его достоверность или убедиться в его ошибочности. Судя по фотографиям, мы, кажется, не ошиблись.

Ее слова прозвучали достаточно деликатно, и Мерту это было приятно. Конечно, до доказательства того, что открытый ими вирус и есть возбудитель болезни, еще далеко, но исследования сами по себе ставили определенную проблему.

Мерт затребовал все микрофотографии из Эбертской промышленной лаборатории — они понадобились ему для того, чтобы подготовить материал для Службы здоровья.

В тот вечер его внимание привлекла передовая статья в газете, которая цитировала правительственный бюллетень. Научный обозреватель предавался рассуждениям на тему: «Врачи подозревают, что эпидемия вызвана Бациллой Любви».

На следующий день к нему явились три репортера с одним вопросом:

— Доктор Мерт, говорят, вы занимаетесь исследованиями Бациллы Любви. Что вы можете сообщить об этом?

Заподозрив, что кто-то из сотрудников Эбертской лаборатории продал им эти сведения, Мерт в гневе вышвырнул репортеров за дверь. Филлис с улыбкой наблюдала, как он захлопывает дверь за последним из них.

— Вам все еще не по душе идея Бациллы Любви? — спросила она.

— Не терплю, когда газетчики суют свой нос куда не следует, — ответил Мерт. — Даже если они и правы.

— Газеты тут ни при чем. Они изголодались по информации. Но мне не совсем понятно ваше желание оставаться в тени, когда ваш вирус может и в самом деле оказаться возбудителем болезни.

— Мой вирус?

— Конечно. Ведь работа проделана под вашим руководством и при вашем непосредственном участии.

— Помилуйте, Фил, ведь всю работу провели вы…

— Не вздумайте упоминать мое имя, — сказала она. — Вы мой руководитель, вы главный патологоанатом больницы, и ваша обязанность защищать меня от прессы. Я не больше вашего хочу, чтобы в моей ванной комнате вдруг появились фельетонисты.

Мерт сдался.

— Против такого аргумента трудно возразить. К тому же может оказаться, что этот вирус всего лишь возбудитель краснухи… Не согласитесь ли вы поужинать сегодня со мной? — неожиданно спросил он.

— Зачем? — она отпасовала ему встречный вопрос, как теннисный мяч. — Сначала ответьте мне — зачем?

Мерт был поражен. Он не мог припомнить, чтобы кто-нибудь в ответ на предложение поужинать вместе отвечал так грубо. Не то чтобы они были большими друзьями, но услышать такое — нет, это уже слишком! Она прямо спрашивает: почему это она должна ужинать с ним. Попробуй объясни, что, его заставило просить ее об этом. Зачем, видите ли!

Мерт пытливо посмотрел на нее, но ее лицо не отражало ничего, кроме спокойного ожидания.

— Ну… зачем обычно мужчина приглашает женщину поужинать с ним? — Он попытался говорить с ней шутливым тоном.

— Вы не какой-нибудь там мужчина, доктор Мерт. И я не какая-то там женщина. Мне нужно, чтобы вы назвали причину, которая побудила вас пригласить меня на ужин. Для чего вам это понадобилось — поговорить как с коллегой или…

— Боже милостивый, доктор Саттон! — Он последовал ее примеру и перешел на официальный тон. — Человек — животное общественное! Мне было бы приятно отужинать в вашем обществе, вот и все! По крайней мере мне так кажется.

Она бросила на него безжалостный взгляд.

— Если разговор пойдет о бейсболе, книгах или бильярде — пожалуйста, я согласна. Если же вы станете говорить о луне, розах и притушенных огнях — ничего не выйдет.

Будто он девушку приглашал на свидание — вот как это выглядело! И его уважение к ее высокому профессиональному мастерству перешло в негодование. В конце концов она ведь женщина, которая к тому же слишком туго подпоясывает халат и носит прозрачные нейлоновые платья. Откуда этот дурацкий протест, стоило ему ненароком дать понять, что он видит в ней женщину? Он чуть было не взял обратно свое приглашение, но в последний момент передумал.