— Ты знаешь, куда мы идем? — спросил я, держась чуть позади.

— Терпение.

— Если хочешь, я понесу папку.

— Мне не тяжело.

Внезапно Виктория повернула налево по отходящей от тротуара пешеходной дорожке, вымощенной каменными, блестящими от дождя плитами.

— Нам сюда. — Она указала на здание из темного камня.

— Умница, — одобрил я ее выбор, за что был удостоен мрачного взгляда.

Виктория привела меня к церкви Нотр-Дам-де-Виктуар — приземистой, скромной, так не похожей на одноименный собор, который находился в нескольких километрах. Большие парадные двери мы нашли незапертыми, и Виктория вошла первой. Внутри царили полумрак и прохлада. Пол был вымощен плитами известняка, от которых гулко отдавался каждый шаг. Я поднял голову к сводчатому каменному потолку, вода капала с бровей и носа.

Виктория повела меня по центральному проходу нефа к алтарю внушительных размеров, из белого мрамора, со статуей Иисуса, распятого на кресте, и фресками с изображением верующих, поднявших глаза к небесам. Церковь пустовала. На темных деревянных скамьях не было ни души.

Виктория повернула налево, я — за ней. Бочком мы протиснулись вдоль скамьи. У самого края, рядом с приделом, где я заметил множество мраморных табличек с надписями, Виктория села, положила папку для картин рядом с собой. Я опустился на скамью с другой стороны папки.

— Хочешь, чтобы я отгадал, что внутри? — спросил я.

— Просто открой папку. — Она стряхнула воду с плеча. — Может, к этой истории содержимое папки отношения не имеет.

Если вы задаетесь вопросом, откуда взялась папка, то ответ прост: из депозитного ящика Катрины Ам в хранилище отделения «Банк Сентраль», которое находилось рядом с улицей Кенкампуа. Как мы добыли папку? Что ж, это надо объяснить. Прежде всего нам требовалась магнитная карточка, выданная банком Катрине, вот почему прошлой ночью мне пришлось еще раз побывать в ее квартире. И где я нашел карточку? Пришлось пораскинуть мозгами. Я упоминал однажды, что уже видел предмет, в котором Катрина спрятала карточку, только не сразу это сообразил. Обнаружил я ее под фотографией Катрины и мужчины с забранными в конский хвост волосами, которая лежала лицевой стороной вниз в туалетном столике. Побывав в квартире Катрины во второй раз, я решил, что фотографию убрали по каким-то личным причинам — скорее всего, потому, что мужчина сильно огорчил Катрину. Но, вернувшись в третий раз, я уже знал, что женщина предпочитает прятать ценные вещи под картоном рамок. Только не сразу это вспомнил и потратил час на бесполезные поиски. Я нашел карточку с магнитной полосой в зазоре между обратной стороной фотографии и картонкой.

После этого мне оставалось только убедить Викторию посетить отделение «Банк Сентраль». Ах, да — и прикинуться Катриной Ам. Поначалу она отказывалась, и понятно почему, но после того, как я связался с Бруно по телефону и он подтвердил, что проблем не возникнет, начала сдавать позиции. В конце концов, привел я еще один аргумент: Бруно — точно не убийца, раз согласился нам помочь. А я никоим образом не мог пойти в банк, потому что даже те редкие моменты, когда я максимально схож с метросексуалом, никто и никогда не принял бы меня за француженку. Единственная опасность подстерегала Викторию у входа в коридор, ведущий к хранилищу, где охранник мог попросить Викторию предъявить документы. Но как мы и договаривались с Бруно, он подошел к охраннику за пару минут до появления Виктории и занял его разговором, когда Виктория появилась у столика в начале коридора. Поэтому она лишь помахала водительским удостоверением, прежде чем написать «Катрина Ам» в регистрационной книге.

Честно говоря, в ожидании нашей встречи я немного сомневался, что Виктория все-таки пойдет в банк и мы реализуем намеченный план. Наверное, мне следовало больше верить в себя и Викторию, потому что все прошло без сучка и задоринки и теперь папка лежала на скамье между нами.

Я открыл защелки, откинул клапан и начал доставать лежащий в папке предмет — как оказалось, картину, написанную маслом, — и после первого взгляда у меня чуть не снесло крышу.

— Черт побери! — вырвалось у меня.

— Ш-ш-ш! — Виктория ткнула меня в бок и посмотрела на статую Марии Магдалины справа от нас.

Я сглотнул слюну, кивнул и уже полностью вытащил картину. Поставил пустую папку на пол, показал картину Виктории. Поскольку она не врубалась, прошептал на ухо фамилию художника.

— С ума сойти! — Виктория прикрыла рот рукой.

Я улыбнулся.

— Теперь ты понимаешь?

У Виктории округлились глаза. И губы под рукой образовали большую букву «О». Она покачала головой, изумленная донельзя.

— Она не настоящая.

— Ты думаешь?

— Не может быть настоящей.

Мы переглянулись, ни один не знал, что и сказать. Я коснулся пальцами холста, почувствовал нанесенные на него слои масляной краски. Картина принадлежала кисти Пикассо, она входила в число его наиболее известных работ кубистского периода.

— В последний раз я видел ее в Музее современного искусства в Центре Помпиду, — нарушил я паузу.

— И как она называется?

— «Гитарист».

Виктория повернулась ко мне, скорчила гримаску.

— И где гитара?

— Разве ты не видишь? Вот… это — дырка в центре гитары. А это рука гитариста. По крайней мере я всегда думал, что это рука.

— Трудно все это разглядеть.

— В этом смысл. Ты можешь проводить у этой картины долгие дни и находить в ней все новое и новое.

Виктория вновь посмотрела на картину, вздохнула.

— Ты любитель живописи, Чарли. И сколько она стоит?

— Трудно сказать. На открытом рынке при подтверждении подлинности… не знаю, наверное, десятки миллионов.

— Миллионов, — театрально прошептала Виктория, пожалуй, слишком громко.

Я огляделся, кивнул, поднял руку, призывая не реагировать столь эмоционально.

— Но мы говорим не об открытом рынке. Продать что-то такое… если произведение искусства краденое, нелегко. Кража такой картины привлекает пристальное внимание. А если продавать из-под полы… ну, не знаю… сто тысяч, максимум двести.

— Такая разница?

— Ничего не поделаешь.

— И каковы шансы, что это — подлинник?

Я покачал головой.

— Думаю, мы должны исходить из того, что это подделка. Я ничего не слышал о краже этой картины. Мне представляется, что это хорошая копия, но без сравнения с оригиналом трудно что-либо утверждать.

Виктория кивнула, обдумывая мои слова. Я потянулся к папке, чтобы вернуть в нее картину.

— Одно мы знаем точно, — продолжил я, — из-за этой картины убили женщину.

— Ты думаешь, это та самая картина, за которой все гоняются? Может, тут какая-то путаница?

— Нет. — Я покачал головой. — Пьер показывал мне фотографию картины, которую хотел заполучить его клиент, и это была та сцена на Монмартре.

— Но эта картина наверняка как-то связана с той.

— Согласен. Я только не знаю, как. И есть один нюанс, о котором я тебе не успел сказать. Ситуация осложнилась.

— В каком смысле?

— Пьера арестовали.

Лицо Виктории застыло. Она коснулась меня рукой.

— Арестовали?

— Боюсь, что да. Он не пришел. Вместо него там оказался другой человек.

И я рассказал Виктории о встрече с Натаном Фармером — что он мне сказал, чем угрожал; кроме того, я упомянул, что и ему срочно потребовалась картина с монмартрской сценкой. Поначалу Виктория совсем запуталась, мне пришлось повторить все, а уж когда до нее дошло, нам не осталось ничего другого, как вздыхать и покачивать головами.

— Ты думаешь, этот человек действительно может осуществить свои угрозы? — спросила Виктория.

— Да, — я пожал плечами, — или нет. Но считаю, лучше исходить из того, что может.

— Раньше тебе приходилось встречаться с такими, как он?

— К счастью, нет. Он посредник, решает проблемы. Люди с деньгами платят ему, чтобы получить желаемый результат. Судя по одежде и автомобилю, дела у него идут очень хорошо.