— Ты меня слушаешь? Пожалуйста, будь внимательна, потому что мне не хочется, чтобы с тобой повторилось то, что случилось с Дэнни. Правда, не хочется.

— Дэн… а-а… случилось?

— Они сунули его руку в измельчитель пищевых отходов. А что, по-твоему, случилось?

— Я… не… а-а… знаю.

Он оторвал голову от подушки.

— Что, неужели Дэн тебе ничего не рассказывал?

— Н-н-н-е-е-т.

— Подумать только!

Хэмфри сделал глоток и уставился в потолок.

— Короче говоря, твой муж оказался упрямым сукиным сыном, Я изложу тебе более подробную версию случившегося, после того как ты расскажешь мне, откуда у тебя телефон Бена, Ты же не станешь этого отрицать?

Джейми облизнула распухшие губы и почувствовала, как очередная струйка слюны сбежала из уголка рта и упала на колено.

— Когда будешь готова, — сказал Хэмфри.

Он улыбнулся, ласково и терпеливо, ожидая ее ответа. Его улыбка говорила: «Мне спешить некуда. Никто в целом мире не посмеет дотронуться до меня. Даже сам Господь Бог».

Дом Купа являл собой архитектурный шедевр. Это был выкрашенный в белый цвет двухэтажный с фасада и одноэтажный с обратной стороны особняк в стиле Новой Англии с двумя трубами, построенный в самом начале двадцатого века для любовницы лесопромышленника. Он был одним из немногих домов, которые могли похвастаться собственной подъездной аллеей и лужайкой — размером с почтовую открытку, но все-таки.

Особняк стоял на углу, примерно в четырех кварталах от более известных исторических районов. Дарби осторожно протиснулась между белыми штакетниками высотой в половину человеческого роста и припарковалась позади «мустанга» Купа. Солнце скрылось за тучами, начиналась очередная гроза.

Выходя из машины под проливной дождь, она заметила, что двустворчатые двери, ведущие в погреб, распахнуты настежь. Дарби прикрыла их, бегом поднялась по ступенькам и остановилась под полотняным навесом на небольшой террасе. Сквозь тюлевую занавеску цвета слоновой кости на маленьком окошке в двери она разглядела неясные очертания Купа, как раз выходившего из гостиной, и нажала на кнопку звонка.

Он отпрянул и скрылся из виду.

— Кто там?

— Дарби.

— Я занят. Перезвоню, когда освобожусь.

— Мне нужно поговорить с тобой прямо сейчас, Куп. Открывай.

Мгновением позже она заметила тень, выскользнувшую из-за угла. Щелкнули замки, и дверь открылась.

Перед ней стоял Куп, босой, в джинсах и тесной оливково-зеленой майке, покрытой пятнами пота и пыли. К груди он прижимал свою спящую восьмимесячную племянницу, Оливию.

— Няня сестры сегодня утром уволилась, и она позвонила мне в слезах, умоляя присмотреть за девочкой, — пояснил он.

Куп приоткрыл дверь и окинул улицу быстрым взглядом. Одна сторона его исцарапанного лица припухла, бинты на руках пропитались кровью.

— Босс Джекки не берет во внимание трудности работающих матерей-одиночек, — сказал он. — Хотя уж кому-кому, а ему следовало бы проявлять больше сочувствия, учитывая, что он трижды разведен и воспитывает двоих детей…

— Ты всегда пьешь, когда нянчишь детей?

— Я что, не имею права пропустить стаканчик?

— От твоего выхлопа можно запросто угореть.

— Честно, мамочка, я бы с радостью выслушал нотацию, которую ты вознамерилась мне прочесть, — начало интригующее, клянусь! — но сейчас у меня полно дел. Как насчет того, чтобы я позвонил тебе позже, когда…

Дарби оттолкнула его и по небольшому коридору, стены которого были выкрашены в желтый цвет, прошла в гостиную. Там она увидела картонные коробки, еще пустые и уже заклеенные скотчем, которыми был заставлен весь светло-коричневый ковер, и почувствовала, как в сердце поселилась тупая боль.

Из портативного магнитофона, стоявшего на коричневом кожаном диване, доносилась негромкая музыка — Боно вживую исполнял композицию «Разбудите мертвеца» на концерте «Ю-ту», записанном в городке Слейн-Кастл, графство Мит, Ирландия. Она сама подарила ему этот пиратский диск на прошлое Рождество.

Куп осторожно вошел в гостиную, бережно поддерживая спящую племянницу под спинку.

— И когда же ты собирался позвонить мне? После отъезда?

— После того как уложу вещи.

— Ты едешь в Лондон?

— Шанс слишком хорош, чтобы упустить его.

У Дарби упало сердце.

Куп взял высокий стакан для коктейля, стоявший на большом квадратном «пароходном» чемодане.

— Хочешь выпить? — поинтересовался он. — В кухне есть бутылка ирландского виски «Миддлтон».

Дарби не ответила.

Куп осторожно опустился в коричневое кожаное кресло.

— Не смотри на меня так, — попросил он. — Я не хотел тебя обидеть. А ничего не говорил, потому что боялся, что ты заставишь меня передумать.

Лицо у нее вспыхнуло.

— Когда ты уезжаешь?

— Сегодня вечером.

Дарби не знала, куда девать руки.

— Самолет улетает поздно ночью, а прибывает рано утром, — пояснил он.

— С чего вдруг такая спешка?

— Я срочно понадобился им для участия в проекте по разработке новой технологии снятия отпечатков пальцев.

— Не вешай мне лапшу на уши.

— Сколько раз я должен тебе повторять, что не знаю, кем были эти молодые женщины?

— Откуда ты знаешь, что они были молоды?

— Фрэнк обожал молоденьких.

— Откуда ты знаешь, что они были связаны с Салливаном?

— Это уже начинает походить на перекрестный допрос. В таком случае, может быть, мне лучше пригласить своего адвоката?

— Не знаю, Куп. Ты совершил что-то незаконное?

Он покачал головой и вздохнул, потом сделал глоток виски, скрестил ноги и облокотился на правый подлокотник кресла.

— Ты всегда укладываешь вещи в темноте?

— Оливия заснула, — огрызнулся он.

— Когда я звонила в дверь, то видела, как ты выскакивал из гостиной.

— Я шел за племянницей. Она заснула прямо на полу. Ты позвонила в тот момент, когда я хотел переложить ее в кровать.

— Ты никогда не умел лгать, Куп.

— Ты проделала такой долгий путь только для того, чтобы оскорблять меня?

— Нет, я приехала, чтобы попытаться хоть немного вправить тебе мозги. Комиссар взяла тебя на прицел. Она думает, что ты что-то скрываешь. И я такого же мнения.

— Извини, но я ничем не могу тебе помочь.

— И это все?

— Это все.

— Пожалуй, мне не остается ничего другого, как пожелать тебе счастливого пути.

— Нет, правда, я собирался позвонить тебе позже, пригласить на ужин и поговорить о работе.

— И когда мы с тобой сидели бы в ресторане, мне было бы труднее закатить сцену.

— Извини, Дарб. Я не умею говорить «прощай».

— А кто умеет?

— Ты, — парировал он. — Ничто не в силах пробить твою упрямую ирландскую броню.

«Это неправда, Куп. Тебе удалось пробить ее, несмотря на все мои усилия».

— Выпей со мной, — попросил он. — Возьми стакан в кухне. Ты знаешь, где они стоят.

— Мне нужно бежать.

— Работа, всегда только работа. — Куп положил ноги на кофейный столик и поудобнее устроился в кресле. — Как говорят в таких случаях? Горбатого могила исправит?

Дарби сделала глубокий вдох. Она хотела, чтобы в голосе ее не прозвучала обида. По крайней мере, она хотела сгладить острые углы. Она остановилась перед его креслом, наклонилась и уперлась руками в подлокотники.

— Я очень рада за тебя, Куп.

— Спасибо.

— Я буду скучать по тебе.

— Я тоже. — Он отпил большой глоток. — Ты…

— Что?

— Ты… была моим лучшим другом, — дрогнувшим голосом сказал Куп. — Самым лучшим.

Дарби выдавила из себя улыбку, наклонилась к нему и поцеловала в щеку. Ее правая рука скользнула ему за спину.

— Прежде чем я уйду, — сказала она, вытаскивая у него из-за пояса пистолет, — ты не мог бы рассказать мне, почему нянчишь ребенка с пистолетом наголо?

Дарби опустилась на кожаный диван в полуметре от кресла, в котором сидел Куп, и повертела в руках его «глок».