— Вест, 126-я улица, — сказала она, — дом 426. Мы ведь сейчас где-то рядом?

Зажегся зеленый сигнал светофора, водитель, тронувшись с места, сразу перестроился в крайний правый ряд и, подъехав к тротуару, указал на большое облупленное здание на противоположной стороне улицы. В нижнем этаже здания был магазин грампластинок, об этом сообщала вывеска, а из раскрытых дверей неслись громкие звуки музыки. Два мальчика-зазывалы в бейсбольных кепочках и фирменных футболках мыкались у входа.

— Вот этот дом, — сказал шофер.

Джим протянул ему деньги, и странная пара вышла из машины.

Когда они подошли к музыкальному магазину, парни, стоявшие у дверей на тротуаре, начали хихикать. Один, прошептав что-то на ухо другому, протянул ему раскрытую ладонь, по которой его приятель с размаху шлепнул кулаком в знак согласия со сказанным, и оба громко рассмеялись. Джим с Сильвией остановились у ведущей в подъезд двери, расположенной рядом со входом в магазин, и начали рассматривать кнопки домофона. На некоторых были написаны имена, некоторые были пустые. Но имени «Фабрицио Берлоне» не было ни на одной из кнопок, а номеров квартир не было вообще.

— Квартира восемь, — сказала Сильвия. — Интересно, откуда начинается нумерация квартир, сверху или снизу?

— Сверху, — подумав, предположил Джим.

Сильвия нажала на клавишу сигнала и прильнула ухом к динамику двухсторонней связи. Они ждали ответа; Джим вздохнул, втянув в себя воздух сквозь зубы, и, отвернувшись от двери, увидел двух парней-зазывал, вертевшихся за их спинами и оглядывавших Сильвию сверху вниз.

— В чем дело? — спросил Джим. Он был не в настроении, и его вопрос прозвучал вызывающе, но парней это не смутило.

Один из них натянул на глаза бейсболку и, оглядывая Сильвию оценивающим взглядом, протянул «Ой-ой-ой-ой!» Второй поддержал его, завопив еще громче: «Ой-ой-ой-ой!»

— Джеки Браун! — перебил его второй.

— Памела Грир [80]…

— Джеки Браун [81].

Джим не мог удержаться от улыбки. В Сильвии действительно было что-то от этих кинозвезд, и он почувствовал даже некоторую гордость от того, что был сейчас ее спутником.

— Да она вам в матери годится, — сказал он.

Замок двери заурчал, и Сильвия, потянув за ручку, открыла ее.

— Даже более чем, — бросила она через плечо и вошла внутрь.

Вестибюль был старый и обшарпанный. Лохмотья голубых, выцветших от времени обоев, облупившаяся штукатурка, замусоренный пол, застеленный посредине потертой ковровой дорожкой. Лестница, огражденная шаткими перилами, винтом поднималась вверх, похоже, до пятого этажа. Джим и Сильвия остановились в нерешительности.

— Что они сказали? — спросил Джим.

— Кто?

— Не знаю кто. Те, кто впустил нас.

— Ничего. Просто впустили, и все.

— Ничего себе, — прошептал Джим. — Неплохо бы здесь немного покрасить.

Он посмотрел на Сильвию. Она, как разнервничавшийся ребенок, закусила верхнюю губу и машинально наматывала на палец прядь волос.

— А что вы будете говорить?

— О чем вы?

— Ну… что вы скажете вашему двоюродному дедушке. Если, конечно, он здесь. О чем вы собираетесь с ним говорить?

— Понятия не имею. — Почему-то прежняя ее решимость улетучилась; поднявшись до первого поворота лестницы, она посмотрела назад, на Джима, и сказала: — Ну идите же.

Квартира восемь оказалась на четвертом этаже, достаточно высоко, чтобы Джим в полной мере мог почувствовать похмельное головокружение и пожалеть о том, что еще вдобавок и накурился до одури. Дверь была открыта, и они нервно переглянулись.

— Вы привели меня в классное местечко, — съязвил Джим.

Пропустив его реплику мимо ушей, Сильвия осторожно открыла дверь и прошла внутрь, ступая по кафельному полу неслышно и мягко, как вор-домушник.

— Мистер Берлоне? — полушепотом позвала она. — Мистер Фабрицио Берлоне?

Мрачный, едва освещенный коридор вел в квартиру. В конце его была кухня. На столе лежали каравай хлеба и наполовину опорожненная жестянка с консервированным мясом розового цвета, облепленная по краям тараканами. Сильвия содрогнулась, а Джим поспешил поскорее отойти подальше. На противоположной стене кухни были две двери. Правая дверь была заперта, а левая наполовину открыта. Джим повернулся к Сильвии, показал глазами на обе двери и пожал плечами, словно спрашивая, в какую дверь идти. Она кивком головы указала на левую.

— Мистер Берлоне? — позвал Джим. — Вы здесь?

С этими словами он прошел в комнату, оставив Сильвию в полутемном коридоре.

— Да… — услышала она его голос, — тут есть на что посмотреть.

Сильвия поспешно вошла следом за ним в комнату. В комнате был полумрак, и Сильвия сначала не поняла, о чем говорил Джим. К тому же резкий запах мочи, казалось, подавлял все иные ощущения. Сильвия на секунду зажмурила глаза и заткнула нос, а когда подняла веки, ее почти привыкшие к темноте глаза увидели то, на что смотрел Джим. Он был прав — зрелище было не из приятных.

В дальнем углу комнаты в кресле-качалке сидел старик восьмидесяти, а может быть, девяноста, а то и ста лет. Глаза его были закрыты, а голова откинута назад. Его лицо выглядело скорее бесцветным, чем бледным, особенно в сочетании со смоляно-черными волосами. Струйка липкой слюны, вытекая из угла его рта, тянулась по подбородку. На нем были потертая джинсовая куртка, шерстяной пуловер, старомодные разбитые башмаки, носки — брюк на нем не было. Растянутые кальсоны висели у лодыжек; на свернутой в пригоршню ладони покоилась мошонка, а вялый член лежал поперек ляжки.

— Ну и ну, — вырвалось у Сильвии.

Джим подошел к ней, держа в руке журнал, только что поднятый с пола, и поднес его ближе к ее глазам: типичное жесткое порно. На развороте фото голой женщины, сидящей в такой позе, что ее ноги подняты выше головы.

— Как, черт возьми, можно так вот сидеть? — свистящим шепотом спросил он.

— Дело практики, — также шепотом ответила Сильвия. — А что с ним?

— Думаю, он так яростно дрочил, что умер.

— В то время, когда мы поднимались по лестнице?

— Возможно.

— Вы уверены, что он мертв?

— Да нет… — с сомнением произнес Джим, — не знаю. А как проверить?

— Толкните его.

— Нет уж, самитолкайте его.

— Если он умер, так почему мы говорим шепотом?

— Из уважения к усопшему, — громко произнес Джим и рассмеялся.

Его голос гулко прозвучал в почти пустой комнате. Сильвия тоже улыбнулась и принялась шарить глазами по стенкам в поисках выключателя, оказавшегося рядом с дверью.

Сильвия повернула выключатель, зажегся свет, и в ту же секунду раздался возглас Джима: «Господи!» Сильвия повернулась и увидела старика, прямо сидящим в своем кресле. Глаза его были широко раскрыты; он тер рукой угол рта, стирая вытекшую во время сна слюну.

— Кто вы, черт возьми? — спросил он голосом, похожим на завывание ветра в дымоходе.

— Сильвия, — растерянно произнесла Сильвия.

— А кто он?

— Джим, — ответил Джим.

— Ну и фиг ли ты пялишься? — спросил старик, в упор глядя на Сильвию (она смотрела на него, широко раскрыв не только глаза, но и рот). — Ты ведь проститутка, а чего пялишься, никогда до этого не видела мужского члена?

Сильвия не знала, что сказать. Смутившись, она смотрела то на старика, то на Джима, однако в глазах Джима был тот же самый вопрос.

— Где Розетта? — спросил старик. — Она заболела или что-нибудь случилось? Господи! И они прислали мне какую-то затраханную негритянку. Ничего не скажешь! Как будто, если мне потребуется негритянка, я сам не скажу об этом. И сколько же тебе лет, моя красавица? — Он, сощурившись, посмотрел на Сильвию, буквально оканемевшую от его слов. — Черт возьми! Да ты почти такая же старуха, как я. Вот проклятие! Да такую старуху, как ты, мне могли бы прислать даром из общины. А кто этот придурковатый парень? Возможно, я старею, но я не дошел еще до такого маразма, чтобы играть в двух командах, вы слышите?