В своей короткой жизни он пока видел немногое. Он никогда не был за пределами Айтулари — и не надеялся побывать. Где-то там, в устье огромной реки Ирнау, по сравнению с которой Супра-Кетлох была просто ручьем, стояла столица Ленгурьи — девятимиллионная Тар-Ратта. Её колоссальные бетонные здания возвышались среди парков и каналов. По реке плавает множество кораблей, в столице через неё построено несколько гигантских, в милю длиной, мостов, подвёшанных на тросах…

Элари долго представлял, как смотрит на этот город с великого моста, восхищаясь его красотой, размышляя о себе и о своем мире прекрасным ясным вечером. А Жители Пустыни? У них тоже есть города, правда, далеко не столь величественные. По рассказам Суру их столица, Байгара — это трёх-пятиэтажные дома из красного кирпича, с деревянными перекрытиями и высокими крышами, без стёкол в окнах. Её населяло шестьдесят тысяч Жителей Пустыни, — и это был их крупнейший город. Всего их народ насчитывал около двухсот тысяч — он был очень невелик, но столь же сплочён. Суру рассказывал, что в Байгаре живет их молодой правитель, Атхим Ир. Он обитал в замке, — четырёхэтажном кирпичном кубе за высокой стеной с башнями. Его любимая — Иситтала Меттхай-Ир, высокая крепкая девушка, красивая и жестокая, всюду следовала за ним…

Чудесные новости и мечты о неведомых землях не просто отвлекли Элари, они словно повернули в его голове невидимый переключатель — он просто не мог долго бояться и после долгих часов страха его охватило возбуждение и жажда деятельности. В конце концов, даже в самом худшем случае сурами будут в Лахоле лишь через сутки. Элари сам не знал, чего ему хочется, — но он больше не мог сидеть в душной комнате, набитой испуганными людьми. Когда он выбежал на улицу, никто и не подумал его остановить.

Глава 3: Вечер и ночь

1.

Два часа на улицах Лахолы сделали Элари почти прежним. Теперь он уже не очень верил в неизбежную гибель Айтулари. Конечно, он не мог забыть о том, что их всех ожидает, но смотрел на вещи уже не столь мрачно. Предстоящая осада казалась ему необычайно интересным предприятием, и даже возможная смерть уже не казалась страшной. Здесь был его дом, его родина, его друзья — а вместе трудно бояться.

Он встряхнул своей растрепанной гривой, падавшей ему на плечи, и улыбнулся, чувствуя себя странно лёгким и свободным — на нем была лишь короткая зеленая туника и сандалии. Эта одежда нравилась ему гораздо больше, чем рабочая, или даже военная форма. Он взял её в разбитом магазине — просто выбрал по вкусу и надел, и никто не помешал ему, хотя это легкомысленное одеяние стоило больше его месячной зарплаты. Он знал, что совсем скоро больше не сможет так ходить, — а может, и вообще дышать, — но весь этот последний день принадлежал ему. Лахольскую молодежь трудно заставить делать то, что ей не нравится, и если она решила провести последний день мира в веселье — что ж…

Элари знал, что ему не стоило уходить из Емс-Самзы — на тот случай, если Суру и остальные всё же решат покинуть её, — но он должен был увидеть этот последний — на многие годы, если не навсегда — мирный день. Он совершенно не представлял, что станет делать потом, когда сурами окажутся здесь. Впрочем, это ничуть его не волновало. Пока он просто шёл по улице, наслаждаясь теплым ветром и царившим повсюду оживлением. Не верилось, что это — последний день. Никто не пытался остановить его. Он мог пойти куда угодно — в любое место, до которого только мог добраться.

Не долго думая, Айскин направился на юг — в государственные жилые районы. Эти унылые кварталы почему-то казались ему наиболее уютными. Он жалел лишь о том, что ему не с кем разделить свою радость. Его работа позволила ему завести пару близких друзей, но у него не было девушки — хотя он вовсе не был к ним равнодушен. Но разделить с девушкой свою жизнь — как Эльту с Янгутой… ему просто пока не встретилось такой. Элари порой злился на свою разборчивость, но поделать ничего не мог.

Он замедлил шаг. Навстречу ему брела группа молодежи — человек десять, вперемешку смуглые и белокожие лица, улыбки, смех…

— Эй, зелёный, — обратилась к нему стройная девушка с русыми кудрями до плеч, в куцем белом платьице и босая, — ты мальчик или девочка?

Элари широко улыбнулся.

— Мальчик.

— Годится.

Она потянула его за руку.

— Пошли с нами.

— Куда? — спросил Элари, уже идя бок о бок с ней.

— В парк. Говорят, там собираются все наши… сколько тебе лет?

— Восемнадцать, — юноша улыбнулся.

— Врун! Скажи ещё, что ни разу не целовался! — она рассмеялась.

Элари — тоже. Он не согласился бы разделить с этой девушкой свою жизнь, но этот день — да.

2.

Юноша старательно стремился развлечься и избегать всего, связанного с войной, но это ему не удалось. Он увидел, как вверх по улице бежит худой бритый человек в измятой одежде, а за ним с воплями гонится несколько растрёпанных парней.

— Держите его! Это шпион сурами!

Хотя обвинение было абсолютно бредовое, компания кинулась наперерез. Беглец попытался увернуться, но ему умело подставили ногу и он растянулся на асфальте. Встать он уже не смог — на него обрушился град ударов и мостовая скоро окрасилась кровью. Упавшего били ногами, причём девушки старались больше парней — те, которые были обуты. Но и его девушка — Элари сообразил, что даже не знает её имени — рвалась вперед. Слов она не слышала и он удержал её, перехватив обеими руками поперёк живота. Она поняла его жест по-своему — извернулась и впилась в его губы своими. От неожиданности — впрочем, не только от неё — у Элари перехватило дух. Он слышал звуки ударов, хрип умирающего — но всё это ему не мешало, напротив, — он чувствовал, как его затягивает тёмный водоворот. Девушка перестала сопротивляться, но, даже когда всё было кончено, он продолжал держать её. Весь спятивший мир вокруг него исчез. Осталось лишь это тёплое гибкое тело в его объятиях.

Вскоре появились ополченцы и уволокли труп. Компания побрела дальше, к парку. Происшедшее вызвало у Элари омерзение и страх — словно на его глазах стая бешеных собак разорвала человека. Но безумное чувство освобождения от всего, свойственного человеку, последней, предсмертной свободы всё же преобладало. Он гордился своей принадлежностью к этой дикой стае — это было самое приятное… и страшное.

3.

Поначалу парк Председателя показался ему совершенно обычным — любимое место отдыха лахольской молодежи, полное в любой вечер любого дня. Его новые друзья побежали купаться, но Элари застыл на берегу. Он, наконец, заметил разбросанную повсюду одежду, судьба которой, похоже, совершенно не беспокоила владельцев. И нагие пары, что занимались любовью, не стесняясь сотен жадно глядящих глаз. И скользящие по реке катера. И толпы беженцев на том берегу. И дым пожарищ, сплошной стеной идущий с юга — он впервые увидел его, но узнал почти сразу.

Никто не обращал внимания на него — все смеялись, говорили, пели, вокруг повсюду мелькали лица, руки, висел гвалт — словно на огромном птичьем базаре. Вода у берега буквально бурлила от массы купающихся.

— Не хочешь купаться, хочешь сразу…? — спросила девушка.

Элари смутился, чувствуя тепло на щеках. В безалаберном приюте Председателя мальчики и девочки всегда жили вместе и опыт многих поколений отточил хитрости чувственных удовольствий. Уже в пятнадцать лет он узнал их все. Там у него было несколько девушек, — и они не особо огорчались, когда он уделял внимание то одной, то другой. Потом всё как-то само собой закончилось — его подруги выросли и покинули приют, он сам вышел на волю и жил один целый год — пока время, похоже, не пошло вспять.

Голова у юноши кружилась, всё вокруг казалось ему совершенно нереальным. Он тупо смотрел, как девушка разорвала платье и сбросила его на песок. Под ним ничего не было. Когда крепкое нагое тело плотно прижалось к нему, Элари смог подумать лишь о том, как она намерена идти домой — не в таком же виде?