- Как будем делить власть, товарищ полковник? - спросил полушутливым тоном Ерш, когда мы утвердились в том, что нас никто не слушает. Впрочем, технических средств, необходимых для прослушки в те времена быть не могло, а людей вокруг себя мы всегда могли контролировать. Может, ребята правы, и я становлюсь параноиком?

   - Никак не будем делить, товарищ майор, - в тон Николаю ответил я.

   - Почему? - удивился он. - Никогда не поверю в то, что ты решил выступить против единоначалия.

   - Правильно делаешь, что не веришь. Просто штабом будет руководить Васич, а мы с тобой займемся каждый своим направлением.

   - Преклоняюсь перед вашей мудростью, Шеф! - восхитился Николай. - Вот только как к такому решению отнесутся наши партийные боссы?

   - А мы их и не будем посвящать в такие тонкости. Им достаточно знать о Глебе, что он просто существует. Кстати, Александровичу я уже доложил, что объявился муж Ольги.

   - Как вы во время подсуетились, товарищ эсер, - съёрничал Николай.

   Я промолчал, и мое молчание Ерш расценил верно: мне не понравилась его последняя фраза. Некоторое время Ерш размышлял: не начать ли ему извиняться? Но потом, видимо, решил, что дело того не стоит и продолжил как ни в чем не бывало:

   - То, что, по сути, Васич станет во главе объединенного штаба это понятно, а кому он будет подчиняться формально?

   - Не тупи, - поморщился я, - тебе, конечно.

   - Ах, да, он же почти большевик... Но ведь Ольга почти эсерка?

   - Боюсь, что уже нет, - со вздохом произнес я.

  ОЛЬГА

   Пребывая в счастливом полусне, я на какое-то время забыла о проблеме, которая образовалась по вине Мишки. Имя этой проблемы мне было известно, теперь пришла пора с ней познакомиться. Я категорически потребовала от Мишки организовать мне встречу с его пассией. 'Ради бога!' - пожал плечами сексуальный символ грядущей революции и уже на следующий день свел нас в маленькой кафешке. Этого я и боялась. Любовью, по крайней мере, с ее стороны, здесь и не пахло. Такая без расчета ничего делать не станет, а уж тем более не запрыгнет в чью-нибудь постель. Не знаю, что думала Нина про меня, но кофе мы 'кушали' с чувством взаимной антипатии. Мишка все это видел. Но, кажется, его это совсем не тревожило. Когда мы вышли из кафешки Мишка поймал мне извозчика, а сам остался с Ниной. В уносящих меня санках я затылком чувствовала ее победный взгляд. Этот взгляд не давал мне покоя весь день, вызвав, в конце концов, сильнейшую головную боль. Заявившемуся под вечер Мишке я закатила скандал. Глеб смотрел на эту сцену выпученными глазами, Мишка, напротив, смотрел с иронией, и от этого меня еще больше 'несло'. Когда я устала орать, Мишка попросил слова.

   - Все что ты тут наговорила, если отбросить эмоции, верно, - сказал он. - И я сам не строю насчет Нининых чувств никаких иллюзий. Но я должен оставаться с ней как минимум по трем причинам: через нее я поддерживаю связь с Александровичем, мне приятно ее общество, связь с ней пользительна моему здоровью.

   - То есть, ты ее не любишь? - начала успокаиваться я.

   - Почему? - пожал плечами Мишка. - Когда люблю - люблю. Шепчу всякую дребедень на ушко. По мере остывания начинаю фильтровать базар. Так что вам, друзья мои, волноваться нечего. Находкой для шпиона подполковник Жехорский не станет.

   Поверила я Мишке и сбросила эту заботу с плеч. Тем более что и других забот хватает. Мало того что у самой в доме два с половиной мужика, - половинка, это Коля и лишь потому, что бывает не часто - так я еще каждый день на Крюков канал бегаю: за той шестеркой тоже пригляд нужен.

  Глава вторая

   'Дорогие товарищи! Среди нас есть такие 'товарищи', которые нам, товарищи, совсем не товарищи!' Этот анекдот из прежней жизни я вспоминал всякий раз глядя на приторно-слащавую улыбку Саввы Никольского. Вроде бы и свой, большевик, - это он передал мне тогда привет от товарища Матвея - а душа не лежит. И, думаю, не ошибусь: нелюбовь у нас взаимная. Теперь Никольский выслужился в батальонные писаря, и именно из его рук получаю я ежедневные увольнительные. Однако сегодня что-то пошло не так. Вместо причитающейся индульгенции я получил отповедь от даже не соизволившего поднять глаза Саввы:

   - Тебе, Ежов, велено зайти к начальнику мастерских.

   От растерянности я задал вопрос для военного человека несвойственный:

   - Зачем?

   Вот тут он блеснул на меня ехидными глазенками.

   - Не могу знать, он мне не доложился!

   Пребывая в полном недоумении: чего из-под меня начальству треба? - я постучал в дверь отгороженного от цеха фанерной перегородкой кабинетика. Получив дозволение вошел, и не могу сказать, что был сильно обрадован увиденным. Его благородия инженера Полосухина в кабинете не наблюдалось, зато я попал под перекрестие взглядов сразу двух 'товарищей'. Один, товарищ Матвей, смотрел на меня сурово, а другой - скорее заинтересованно. Я сразу вспомнил, где я этого другого видел. На том памятном для меня заседании Петроградского комитета он вел себя очень тихо и в моем присутствии рта не раскрыл.

   - Ну, чего ты застыл на пороге? - поторопил меня товарищ Матвей. - Закрывай дверь и проходи... Здравствуй, Николай, - протянул он мне руку, когда я подошел к столу, - знакомься - это Максим Иванович. - Я пожал еще одну руку. - У него к тебе будет несколько вопросов. Ответь на них подробно и без утайки. - После этих слов товарищ Матвей поспешил покинуть кабинет.

   - Вы уж извините, что мы, воспользовавшись отсутствием хозяина, пригласили вас сюда, - довольно приятным голосом произнес Максим Иванович. - Просто нам показалось, что здесь никто не помешает беседе. Да вы присаживайтесь! - спохватился он. - В ногах, как говорится, правды нет.

   - Что верно, то верно, - согласился я, опускаясь на свободный стул. - Вот только в том месте, которым сидят, ее, вряд ли больше.

   - Что? - удивился Максим Иванович. - А потом расхохотался. - Как это вы сказали? - сквозь смех переспросил он. - В том месте, которым сидят, правды еще меньше? Обязательно поделюсь этой шуткой с товарищами!

   - Ну, это как вам будет угодно, - не стал я спорить. - Но только задавайте ваши вопросы, а то у меня еще дел по горло.

   - Да, конечно, - сразу посерьезнел Максим Иванович. - И вот мой первый вопрос: у вас какое образование?

   - Да, почитай, никакого, - ответил я. - Грамоте и счету обучен - вот и все образование.

   - И как же вы при сем умудрились изобрести столь необычное оружие?

   - Это вы про самопал? Так в госпитале от безделья и придумал. Вроде баловства. Это уж потом я про ружьецо товарищам рассказал.

   - Не только рассказали, но и чертеж предоставили.

   Я смотрел на свои руки, чувствуя на лице обжигающий взгляд Максима Ивановича.

   - Какой такой чертеж? Это вы про рисунок что ли? Так сколько я с ним намаялся. В голове вроде все понятно, а на бумагу переложить не могу. Меня потом господин инженер Борисов долго пытал, что да как.

   - Это мне известно, - кивнул Максим Иванович. - Но тот же Борисов сказал, что ему показалось: рисунок ваш скорее похож на умышленно испорченный чертеж, чем на безграмотную мазню.

   - Так это он верно сказал: показалось ему.

   - Пусть так, - неожиданно легко согласился Максим Иванович. - Тогда у меня к вам будет другой вопрос: вы часто бываете дома у Михаила Жехорского?

   Этот вопрос мне понравился гораздо меньше предыдущего, но я старательно изобразил, что припоминаю.

   - Ну, заходил пару раз по делам штаба, а что?

   - И как давно вы знакомы?

   И что он докапывается, или нарыл уже чего?

   - Как нас вместе в штаб определили, так и познакомились.

   - Не раньше?

   - Не. Может, оно, и виделись где, но знакомы точно не были.

   - А у меня есть сведения, что вы встречались у казарм задолго до создания штаба и о чем-то оживленно беседовали.