— Ой! А хотите, я вам запишу рецепт? Подробно-подробно, и у вас с первого раза все получится!

— Конечно, — сказала я.

Несколько минут все молчали, поедая действительно очень вкусную лазанью, а потом принялись наперебой хвалить Лолу. Она зарделась и наложила нам по второй порции.

Бетрав поковырялся вилкой, поцокал языком.

— Суховато что-то пошло. Запить бы надо… Мы же как бы на винограднике…

— Лола, ну чего ты тормозишь? — хмыкнул Марк. — Наливай! Дядя Жак разрешает!

Она мгновенно извлекла из темноты под раковиной бутылку и водрузила на стол. Из буфета появились разномастные бокалы.

— Вообще-то я за рулем, — осторожно начала я. — Может быть, найдутся какие-нибудь другие напитки?..

— Ой, бросьте! — Марк иронично поморщился. — Мы тут все за рулем. Если уж сам дядюшка Жак разрешает — значит, можно! Верно я говорю, дядя Жак?

Тот осклабился.

— Ну не очень, конечно… Ты давай наливай, наливай! А в город, господа, всем так и так придется ехать. Бензина-то у тебя, Марк, для «бугатти» все равно нету. И протокол нужен. Да! — Он несильно хлопнул ладонью по столу. — Нужен. Чует мое сердце!

— Ой, ну ты опять за свое! — сказал Марк. — Чуть из-за тебя не пролил!

— Нужно обязательно зафиксировать, что вы не были знакомы прежде. Что это случайная встреча!

— Послушайте, офицер, — сказала я. — Какая разница, случайная или нет? Я же сейчас уеду, и мы все, наверное, никогда больше не встретимся.

— Никогда?! — в один голос воскликнули Лола и Марк. Причем с одинаковым отчаянием!

— Вы уверены? — многозначительно спросил Бетрав.

— Ой! — Лола вдруг вскочила и понеслась к лестнице на второй этаж. — Я тогда принесу журнал с вашим фото! Оставьте, пожалуйста, мне автограф!

— На мою долю тоже журнальчик прихвати! — крикнул ей вслед Бетрав и заулыбался мне. — Знаете, мадам, моя жена в вас просто влюблена. Не сочтите за труд, черкните и ей пару словечек!

Глава 9,

в которой по второму бокалу Бетрав не разрешил

Но насчет протокола смилостивился.

— Ладно, господа. План такой. Я сейчас сам доставлю нашу дорогую гостью в Альбуа. Завтра утречком привезу сюда бензину для ее «бугатти» и тоже сам его ей отгоню.

— О, ну что вы, офицер!

— Дядя Жак, к чему такие сложности? Я сам могу отог…

Бетрав нетерпеливо замахал руками и поморщился.

— Молчи-молчи! Я знаю, что говорю!

— Правда, Марк, — пропела немного захмелевшая Лола и положила голову ему на плечо. — Не спорь! Дядя Жак прав. Зачем тебе ехать в такой дождь? А ему все равно нужно рано или поздно попасть домой.

Я переглянулась с Бетравом, мол, теперь вполне его поняла — не стоит больше мешать сладкой парочке, и сказала:

— Конечно, мсье Бетрав, вы правы, и если вам действительно не составит труда…

— Не составит! — задорно перебил он, поднимаясь из-за стола. — Пойдемте!

Но на мою забинтованную и распухшую ногу туфля не хотела налезать. Лола предложила мне пластиковые сабо изрядного размера:

— Вам же не на бал? До дому доберетесь, а дядя Жак все равно завтра с вами увидится, вот и передадите.

Дождь продолжал лить как нанятый. Опираясь на Лолу, я доковыляла до машины Бетрава, который галантно нес над нами большой черный зонт. Марк тащил мои сумки. Я заставляла себя не смотреть на него и гнала любые связанные с ним мысли.

На прощание я расцеловала Лолу в обе щеки, поблагодарила за гостеприимство и вежливо пообещала обязательно заглянуть, если снова окажусь в их краях. Лола водворила меня на переднее сиденье, Марк и Бетрав отцепили трос, связывавший с его машиной мой «бугатти», уже заботливо накрытый старым брезентом. Бетрав уселся за руль, я последний раз помахала рукой Марку и Лоле, и мы поехали. Я обернулась и смотрела через заднее стекло, как они стоят под большим черным зонтом и все еще машут мне руками, но довольно быстро их силуэты растворились в серой дождевой пелене.

— Печку включить? — заботливо предложил Бетрав.

— Спасибо, не отказалась бы. До чего же холодная весна.

— Нормальная. Летом еще будем по дождику скучать.

Какое-то время мы молчали. Дворники на стеклах старательно разгоняли струи. Свет передних фар с усилием вырывал из полумрака пару десятков метров темного асфальта. По бокам дороги где-то очень-очень далеко слабо теплились огоньки темных, нечетких, будто нереальных строений.

— Скажите, мсье Бетрав, Марк и Лола — ваши родственники?

— Марк — мой крестник, а Лола… — Бетрав вздохнул. — Она, как бы сказать…

— Его девушка? Его невеста? Ну, намного моложе, так что ж такого? Всякое бывает в жизни!

— Бывать-то оно бывает, но Лола… Не годится она ему! Вцепилась как клещ… Вы не против, если я закурю?

— Я бы тоже не отказалась. Просто теперь не знаю, в какой сумке мои сигареты.

— У меня только «Галуаз». — Он потянулся к бардачку и открыл. — Будете?

— Сойдет. — Мы закурили. — Но Марк вроде бы не возражает, чтобы она помогала ему по хозяйству. Мужчины, как правило, довольно беспомощны в таких делах.

— Она и чувствует себя хозяйкой! А Марк — тюфяк. Другой давно бы дал ей от ворот поворот. Тем более что еще несовершеннолетняя. Ох, женит она его на себе, ох женит! Будь Мари жива — никогда бы такого не допустила.

— Мари — это мать Марка? Она давно умерла?

— Мари… — Бетрав сильно затянулся, приоткрыл окошко и щелчком вышвырнул окурок. — Позавчера схоронили. — Он пристально взглянул на меня и опять уставился на дорогу.

— Боже мой… Как же ему сейчас тяжело! А от чего она скончалась?

— От операции. — Бетрав опять внимательно посмотрел на меня. — А он сам вам не рассказывал?

— Нет. Он просто сказал, что Лола ухаживала за его матерью, когда та болела, а теперь приходит по хозяйству помогать… И дал понять, что все разговоры о его матери — запретная тема. Теперь я понимаю почему. Позавчера… А какая была операция?

— Пересадка сердца. Ей вообще не надо было этого делать! Сколько бы ни прожила — все ее! Все показания были против! Но Мари настояла на своем, как всегда… Теперь Марк считает себя виноватым — не смог ее отговорить. А Мари вообще когда-нибудь можно было от чего-нибудь отговорить? Все по-своему! Абсолютно все… — Он прикурил новую сигарету. — Ладно. Не важно теперь уже. Значит, запретная тема, говорите? — Внимательный, но более спокойный взгляд.

— Да, запретная. — Я улыбнулась. — Окурок я тоже могу выкинуть в окно?

— Без проблем. Хотите еще курить? Берите, не стесняйтесь.

— Да нет. Крепкие. Достаточно.

Я приоткрыла окошко. Сразу пахнуло свежестью, и в лицо полетели брызги. Я выбросила окурок и подняла стекло.

— А отец Марка давно умер?

— Жив-здоров. В Париже живет.

— В Париже?..

— Да. Мари не захотела там жить, а он — здесь. Они быстро развелись. Ей вообще не надо было выходить замуж за Дени! Ясно было как день с самого начала. Но она, говорю же, всегда все по-своему! Никто не указ!

— Моя мать точно такая же. Всегда права только она одна.

— Едете ее проведать?

Я почувствовала прежний испытующий взгляд и покивала как можно безмятежнее.

— Да. Я не была дома два года. Сейчас вот появилась такая возможность.

— Моя жена читала, что вы ждете ребенка. Поздравляю!

— Нет. — Я усмехнулась. — Вовсе нет.

— Правда? — Тот же взгляд повторился. — Интриги?

— Да бросьте! Все гораздо проще. Я действительно хочу детей, но не объявлять же мне во всеуслышание, что сначала мне нужно хорошенько подлечиться, — уверенно соврала я, сожалея, что сболтнула лишнее. — На всякий случай: мне тридцать пять.

— Ха! Логично. Понимаю!

— Только никому не говорите, ладно?

— Хорошо. Нем как карп.

Словно в подтверждение своих слов Бетрав молчал всю оставшуюся дорогу, разве что на въезде в Альбуа попросил показывать ему путь до моего дома.

Глава 10,

в которой дом родной

В сгустившихся дождливых сумерках он выглядел еще неприветливее, чем обычно. Мокрые голые плети тщедушного винограда на стенах, вытоптанный палисадник, брошенная, кажется, еще во времена моего детства железная лейка. Покосившаяся дождевая труба, нацеленная мимо водостока. Тускло светилось лишь окошко на втором этаже.