Что же все-таки вывело его из равновесия? Неужели только задетое самолюбие? Вряд ли. Скорее всего другое: он злится оттого, что ничего не может понять.

Во-первых, почему его все-таки не пустили на Север? Опасно? Ну, дали бы ему какую-нибудь маску, скафандр, в чем они там работают… А ему просто сказали — нет. Хоть он и руководитель важнейших для них мастерских, член Высшего совета. Непонятно.

Во-вторых, почему президент не вправе дать пропуск? По словам Сузи, Гейнц не только не выполнил просьбу Карповского, но, кажется, еще и отчитал его, будто своего служащего. Опять загадка.

Наконец, тот беглец, погоня, санитары, какие-то рабочие, солдаты на Севере… Что это все значит?

Если бы он столкнулся с подобным набором тайн у себя в Гамбурге, он сделал бы вывод сразу: засекреченный военный объект. А здесь? С кем может воевать их картонная республика? Но так или иначе, вполне вероятно, что именно на Севере стоит искать подоплеку всего фроянского бума. Видимо, все-таки прав Андреев: просто так никто не станет сорить миллиардами.

Однако хватит. Что-то он слишком ударился в политику. Он не странствующий рыцарь, нечего донкихотствовать. Есть дела поважней.

Курт снова взглянул на стеллаж. Где же, черт возьми, Бирнс?

Он протянул руку к телефону, вызвал коммутатор.

— Слушаю, — послышался голос дежурного.

— Электронную службу!

— Соединяю.

Некоторое время трубка молчала. Ульман нетерпеливо постучал по рычагу. Дежурный тотчас отозвался.

— Я беспрерывно звоню, шеф. Никто не подходит.

— Повымерли они там, что ли?

— Шеф, вас просит инженер Шварц. Можно соединить?

— Ну, хоть кто-то нашелся, — проворчал Курт. — Давайте.

— Мне нужно с вами поговорить, господин Ульман. — Инженер Шварц даже не поздоровался.

— Заходите. Только, пожалуйста… — Договорить не успел: раздались частые гудки.

Курт удивился: молодой инженер был всегда безукоризненно вежлив. Какая муха его укусила?

Войдя, Шварц молча положил на стол листок бумаги. Курт взглянул и не поверил глазам: это было прошение об отставке.

— Может быть, все-таки объясните?

Шварц зло сощурился.

— Это лишнее. Вы отлично знаете.

— Что я должен знать?

— Неужели вы думаете, что я смогу продолжать работу?

— Разумеется, думаю! — окрысился Курт. — А почему я должен думать иначе?

Шварц самолюбиво поджал губы.

— Я инженер. И производство «тарелочек» поручено мне. Знаю, моя работа сейчас вас мало волнует. Но это еще не значит, что вы можете со мной не считаться.

Ульман почувствовал беспокойство.

— Что же все-таки случилось, Шварц? Из вашего монолога я ровно ничего не понял.

— Тут нечего понимать. Потеря сорока рабочих неминуемо нарушит весь технологический цикл. Могу доказать расчетами.

— Да поймите же! — заорал Ульман. — Я ничего не знаю! Рассказывайте по порядку!

— Невероятно! — Шварц провел ладонью по лбу. — Хорошо… Сегодня утром в мастерские явился офицер с отрядом хранителей и показал приказ координатора по работам, утвержденный президентом. У нас забирают сорок человек для колонизации какого-то вонючего островка.

Курт закусил губу. Так… Его даже не спросили.

— И?..

— Я пробовал доказать, что это нанесет серьезный ущерб производству. Меня не стали слушать. Тогда я отказался выполнить приказание без вас. Мне заявили, что с вами все согласовано. Я позвонил Вальтеру. Тот выслушал, ответил одним словом: выполняйте!

В висках Курта застучало. Вызвали на совещание и без него все обстряпали…

— А Бирнс? — глухо спросил он. — Тоже?

— Кажется. Я видел его среди тех, кого взяли. Им даже не дали зайти домой.

Ульман встал, выпрямился.

— Шварц! Оставайтесь вместо меня. Я лечу к Гейнцу.

Краснолицый хранитель, выйдя от Гейнца, бесцеремонно оглядел Ульмана с головы до ног.

— Приема нет, — сказал он. — И сегодня не будет.

— То есть как не будет? — резко переспросил Курт. Доложите ему, что я…

— Я доложил все, что нужно. Вам велено обратиться к координатору по науке. Но сегодня и он занят.

Курту захотелось двинуть по нагловатой ухмылке.

Он еще раз взглянул на дверь. Медленно повернулся и пошел к выходу. В холле остановился, стал доставать сигарету. Она прыгала, выскальзывала из пальцев.

Дверь приемной Гейнца снова открылась. Вышли трое в белых халатах, с красными крестами на шапочках. Тяжело топая, они прошли через холл, не заметив Ульмана.

Зато Курт, увидев их, поперхнулся дымом: в одном из пресловутых медиков с Севера, редковолосом парне, что-то весело рассказывающем своим спутникам, Курт узнал чертежника Бирнса.

Гейнц ждал, когда Вальтер кончит рассматривать фотографии. Тот не торопился. Брал снимки кончиками тонких пальцев, смотрел, переворачивал. Наконец отложил последнюю.

— Ничего интересного, Фред. Точнее, ничего нового. Он не так уж быстро приближается к цели. Может, вы рано забрали Бирнса?

— Ничего не поделаешь. Бирнс нужен на Севере. Объясните мне, Эрих: то, чем мы располагаем сейчас, позволяет создать более или менее солидный ионолет?

Вальтер неопределенно повел бровями.

— Кто его знает… Проблему аккумуляторов он в принципе решил. Это, пожалуй, главное. А в деталях… — Дернул усиками, закончил: — Наверное, да.

Гейнц удовлетворенно откинулся на спинку стула.

— Неплохо. Это нам еще пригодится, Вальтер. В будущем.

— Я предвижу трудное объяснение с Ульманом… Нельзя было обойтись без его рабочих?

— А вы не объясняйтесь.

— То есть?

— Не принимайте его.

— Ну, Фред, это не так просто. Я все-таки координатор по науке.

— А-а. — Гейнц махнул рукой. — В конце концов, Вальтер, остались считанные дни…

— Мне страшно, Курт. За ним следят. Гейнц не простит вам.

— Возможно.

— Вы изменяете своим принципам.

— Не думаю.

— Я всегда считала, что вы выше политики, Курт.

— Я тоже считал.

— Так почему же сейчас… Но вы совсем не слушаете меня, Курт.

— Слушаю, Сузи, слушаю. Только теперь говорить об этом бессмысленно. Я долго ни во что не вмешивался, но меня все равно втянули. Я старался отмахнуться от фактов. Больше не хочу. Если вы ничего не перепутали и моих рабочих в самом деле отправили на Север, то это означает только одно: полтора года мне морочили голову. Сегодня, наконец-то, мне дали понять, что я пешка, марионетка, которой управляют как вздумается. Хватит! По крайней мере, я должен понять, в какой именно пьесе, какую роль мне отвели.

— Но почему вы выбрали русского?

— А кто еще? Брэгг? Ольпинг? Может быть, Вальтер? Нет, Сузи, не стоит меня отговаривать. Я должен встретиться с доктором Андреевым.

Глава X

«ПРОСТИ, ЖАН…»

Нащупав в кармане жетон, Коршунов бросил его в кассу музыкального автомата. И тотчас вкрадчивый тенорок запел что-то очень нежное, скорей всего, про любовь.

«Неужели не придет? — с тревогой думал моторист. — Вот сукин сын, обещал ровно в три…»

Не дождавшись, когда добросовестный автомат допоет на все три фролинга, Геннадий Коршунов толкнул дверку и вышел из кабины.

Жана по-прежнему не видно. Наверное, в последний момент струсил. А может, забыл. Жаль, если не придет. Сколько трудов стоило Коршунову накачать шпика, который ходил за ним как привязанный. Выходит, зря старался.

Пока что все шло как по маслу. Главное — на острове поверили, что беспартийный русский матрос решил навсегда остаться среди фроянцев. А почему бы, собственно, не верить? Ему здесь больше нравится, он не слепой, видит, как живут республиканцы. Недаром Коршунов за целую неделю свободы ни разу не встретился с Андреевым. А зачем, спрашивается, встречаться с ним? Куда приятней быть в окружении местных ребят. Среди них он свой человек, и хоть по-русски здесь мало кто понимает, общий язык, слава богу, нашелся. Еще с недельку осмотрится, а там, глядишь, и работать пойдет. И заколачивать будет столько, сколько ему там, в России, не снилось…