«Может, дочь от первого брака ему не так уж и дорога? Может, он, негодуя, просто показуху хочет устроить?» — подумал в ответ на это парень. — «Ведь, как Юля сама говорила: у него теперь своя семья».
Очевидно, все так и было на самом деле. По настоящему девушка была нужна только Виктору, а он — ей.
И еще… парню нужно было написать этот роман… условия благоприятствовали, стадия куколки продолжалась… выплеснуть на бумажные страницы то, что накопилось в душе. А в душе ли? Казалось, чье-то несокрушимое могущество двигало его пальцами по клавиатуре компьютера. Присущие лично ему писательские навыки и на треть не дотягивали до этого ДВИЖЕНИЯ!
Полгода спустя Виктор с наслаждением смотрел на то, как принтер отпечатывает готовую рукопись.
Парень не знал, в какое издательство отправиться для презентации своего литературного труда. И здесь он снова ощутил чью-то могучую, незримую руку, направляющую его нужным путем: телефонный справочник Санкт-Петербурга, выбор первого попавшегося крупного издательства, звонок туда, прямо редактору, договор о встрече (неожиданное везение?!).
Ну а дальше все как-то быстро и слаженно завертелось: неподдельный интерес к его книге издателя, подписание договора о выпуске пробного тиража, необычайная, для простых смертных, доброжелательность и готовность сотрудничать (именно с ним!) нужных людей…
В этот период Виктору иногда казалось, будто он плывет по течению. Течение само несло его в дальние дали. Было хорошо — ни качало, ни потряхивало, весла оказались не нужны, — все дела делались за него сами. Но, ощутил Виктор и другое настроение сформировавшегося потока. Поток подавлял волю, вселял чувство тревоги, — парень не находил в себе уверенности, что сможет изменить траекторию своего движения. Проклятые воды обладали неимоверной силой. Они не дадут свернуть ему в сторону, выбраться на берег.
Подобно поворотам речного устья (или тропы, ведущей к Сердцу Болота?), сменялись повороты его жизни: признание читателей, переиздание книги, еще одно переиздание, перевод на другие языки, а, следовательно, — выпуск ее за рубежом. И, наконец, сверхкрутой поворот, от которого у Виктора захватило дух, — наметившаяся экранизация его романа. Экранизация не где — ни будь, а в самом Голливуде! Виктора пригласили для участия в создании сценария фильма.
Наконец-то Виктор перестал заботиться о деньгах. Получаемые им гонорары увеличивали и увеличивали суммы, содержащиеся на его банковских счетах.
— Где же вы раньше были? — спрашивал парень у пачек наличности и чековых книжек, глядящих на него через открытую дверцу сейфа, вделанного в стену его личного домины — коттеджа.
Этот дом расположился в элитном коттеджном поселке около Череповца, отгородившись от всего остального мира высоченным кирпичным забором с острыми пиками металлической решетки наверху, словно шепчущими любому вору: тебе не перелезть через нас, приятель!
— Зачем ты мне теперь? — спрашивал он у новенького «Лексуса» с открытым верхом, стоящим в пристроенном к дому многоместном гараже.
Сейчас ему больше была по душе другая машина — новый «Лэнд-Ровер». Парень частенько любил проехаться на нем по ночной мгле, — не спеша, вразвалочку, как, и положено ездить на большой, солидной машине. От рыка мощного дизеля английского внедорожника Виктору становилось лучше. В эти минуты он не слышал, как на севере, томно вздыхает Болото. Вздыхает Юлиным голосом и голосом кого-то еще, древнего, страшного, но могущественного. Вздыхает по нему, зовет:
— У-м-м, у-м-м. Будь с нами!
Ира проснулась в холодном поту, судорожно сжимая пальцами простынь и ожесточенно вдыхая воздух, чтобы не закричать. Прошли уже годы, а ей все снилось и снилось бездыханное тельце убитого Чуша, бородатое, злобно ухмыляющееся лицо, и руки, тянущиеся к ней, чтобы… причинить неимоверную боль!
Она встала с кровати, одела халат, и пошла на кухню. За окном было темно. Еще бы! Часы показывали всего лишь половину четвертого утра. Девушка взяла со стоящей на холодильнике хлебницы сигареты, достала из посудного шкафа пепельницу и закурила. Курила она редко, в основном только после тяжелых снов, подобных тому, который мучил ее пару минут назад.
Вспомнился тот день, когда она, плохо соображая, что делает, встала с могилки и обратилась к расположившимся рядом на лавочке (почему они там вообще оказались, благодаря провидению что ли?) Виктору и незнакомому мужчине.
Виктор тогда ни о чем ее не спросил. И слава богу! Ира не знала, что ему сказать. Парень просто отвез ее в город, к дому, дал ей денег из своего кошелька и, единственное, чем поинтересовался, так это тем, как она попадет в квартиру без ключей. Иру тоже терзал данный вопрос. По пути в город она выпросила у Виктора мобильный телефон и звонила Наташе, на городской и сотовый, в надежде, что та дома или хотя бы поблизости. Но подруга не ответила.
Позже у Иры сложилось впечатление, будто Наташи в квартире не было целую неделю. Может, уехала к своему парню, в пригород?
Однако вопрос о проникновении в квартиру ликвидировался сам собой, как только машина подъехала к подъезду. Недалеко от его входа она увидела соседских мужичков, забивающих «козла» на специально сооруженном столике и, сидящего среди них местного дворника — дядю Толю. Дядя Толя, конечно, был уже не на работе, но, раньше она его частенько подпаивала, — так, на всякий случай — донести чего, приколотить и так далее (а вот случай и подвернулся!), поэтому он был лишь рад оказать ей помощь.
Ира вышла из машины, откинув от себя мысли о том, как она выглядит после всех своих приключений (злоключений, дорогуша, злоключений!).
Даже дворник ахнул, когда увидел ее. Девушка соврала ему что-то про нападение насильников. Тот предлагал вызвать милицию. Ире еле удалось заставить дворника выслушать ее просьбу. А просила она только одного: помочь ей открыть входную дверь квартиры.
С этой минуты она потеряла Виктора из поля зрения. Парень, очевидно, понял, что больше не нужен, и уехал. Он явно подрядился на какое-то дело и спешил.
После того, как дверь была вскрыта, Ира пробыла в квартире времени меньше, чем потребовалось бы человеку на чистку зубов перед сном. Натянув одежду прямо поверх лесной грязи и закутав растрепанные волосы в платок, она поплелась к вокзалу, таща за собой чемодан самого ценного и необходимого барахла.
По пути девушка достала из вещей второй, — запасной, мобильник (первый-то остался у садюги-бородача) и послала Наташе SMS-ку, чтобы та не смела больше возвращаться в снятую Георгием квартиру. Предупредить подругу — было святое. Иначе Георгий мог схватить ее и… пытать, выведывая, куда делась Ира. Правда, Наташа, когда Ира пыталась дозвониться ей недавно с Викторова телефона, не брала трубку мобильника… Но, так, очевидно, случилось из-за номера. Подруга видела незнакомый, — Викторов, номер и игнорировала его. Теперь же она в любом случае будет извещена об опасности: SMS-ка — не звонок, — прочитать можно и не разговаривая с другими абонентами. К тому же, телефон подскажет ей, от кого пришло это послание. Если же не прочитает, — на все воля Господня.
Только в вокзальном туалете Ира смогла отдышаться и немного привести себя в порядок. Ну а через каких-то полчаса ей стало совсем хорошо; поезд уносил ее все дальше и дальше от Череповца, в Москву. В Москве девушка надеялась только на институтское общежитие.
Комендантша общежития была женщина строгая и долго разъясняла Ире, что она — Ира, хоть и студентка их института, но всего-навсего заочница, которая может жить в общаге во время сессии, а в межсессионное время — такого права не имеет, — правила, продиктованные необходимостью, — койко — мест на всех желающих не хватает. Надежда таяла. Поучения комендантши все продолжались и продолжались, от чего Ира впадала все в большее и большее отчаяние. И вот, когда она уже готова была разреветься от досады и безысходности, комендантша объявила ей:
— Выделяю тебе место в комнате 17, но только на неделю, потому что через семь дней на сессию приедут две группы учащихся.