Конел взял ее за руку и осторожно надел ей на палец кольцо. Оно оказалось нужного размера. Что это, дурное предзнаменование? Просто у приятельницы Конела была точно такая же рука! Итак, она, Ливия, не более чем очередной номер в списке любовных похождений Конела. Это открытие привело ее в ярость.

— Спасибо, — отрывисто бросила Ливия и потянулась к чемодану, лежащему на диване.

Конел слегка опешил от ее запальчивости, пытаясь понять, кольцо ли тому виной или даритель кольца. А может, Ливия просто боится предстоящего уик-энда? Как знать! И вообще, много ли он о ней знает? Начать хотя бы с ее семьи. Как следует ему вести себя? Весь его семейный опыт сводился к посещению женатых друзей и просмотру телепрограмм на эту тему.

Делай что можешь и выкинь из головы все остальное, напомнил себе Конел правило, которому старался следовать в жизни.

Он глубоко вздохнул. Он так давно бредит этой женщиной, а тот краткий поцелуй, которым они обменялись, еще больше возбудил его. Раньше он представлял ее только в своем воображении; сейчас уже познал ее объятия и хотел большего.

Конел совсем потерял нить своих мыслей, когда Ливия склонилась над своим чемоданом: джинсы плотно облегали ее бедра. От одного этого вида глаза его загорелись. Лучше она могла выглядеть только обнаженной. Конела даже пот прошиб.

Ты не в себе, Сазерленд, сказал он себе, ты хочешь женщину. Нет, тут же поправил он себя. Он хочет не вообще женщину; он хочет Ливию Фаррел. Он чертовски устал каждый вечер выбивать из себя эту дурь на тренажерах в спортзале.

Замок на сумке Ливии громко щелкнул, и этот щелчок прервал его размышления.

— Это все, что ты берешь с собой? — кивнул он на чемодан.

— Да, и еще пять дюжин эклеров.

— Пять дюжин! Ты потащишь с собой эклеры?

— Мама говорит, что только в Нью-Йорке умеют их печь.

— Она права. Ладно, бери свои эклеры, а я возьму чемодан.

Ливия схватила сумку с пирожными и поспешила вслед за Конелом, который нес ее тяжелый чемодан с такой легкостью, будто в нем было не больше пяти фунтов.

Она украдкой бросила взгляд на его спортивную фигуру. Ну и силен же он! Еще пару лет назад Конел играл в футбол, но ушел из спортивного клуба и открыл рекламное агентство.

Как знать, может, в этот уик-энд ей доведется изведать силу его мышц. Она задрожала от предвкушения. Возможностей уйма.

К немалому удивлению Ливии, Конел оказался отличным водителем; он хладнокровно реагировал на причуды других водителей.

— Куда теперь? — спросил ее Конел, когда они съехали с основного шоссе.

— За светофором направо и потом прямо.

— Славное местечко. — Конел с любопытством посматривал на старинные дома вдоль холмистых улочек. — Ты здесь выросла?

— Ага. Наша семья в Скрэнтоне живет уже сто пятьдесят лет, а до этого умирала от голода в Ирландии. За следующим светофором направо, — рассеянно бросила она, размышляя над тем, что рассказать ему о своей семье. Стоит ли предостеречь Конела от потенциально опасных тем для разговора, как-то: о вреде курения для здоровья с дядюшкой Гарри, о политике с тетей Розой, о налоговой отчетности с дедушкой, о школьной системе с двоюродным братом Генри?

Ливия откинулась на спинку кожаного сиденья арендованной машины, испытывая чувство вины за то, что втянула Конела во все это. Он, скорее всего, из приличной семьи, где все с должной вежливостью относились к своим гостям, умело избегая острые углы. Впрочем, что она знает о его семье? В сущности… Ливия нахмурилась. В сущности, она не знает о нем почти ничего. Ну, был футболистом-профессионалом, подвизаясь в рекламном бизнесе в межсезонье, пока из-за травмы колена не пришлось уйти из спорта. Вот, пожалуй, и все. Да, мальчишкой мечтал о большой семье.

Ливия еще больше расстроилась. Почему Конел никогда ничего не говорил о своей семье? Потому что не хотел смешивать работу с личной жизнью? Как ни странно, эта мысль несколько ободрила ее.

Ливия искоса посмотрела на Конела. Воспоминания о его поцелуе нахлынули на нее, и она беспокойно заерзала.

— У следующего угла налево. Мама живет на вершине холма в желтом доме справа. Там, где припаркована машина с мэрилендским номером, — пояснила она. Интересно: дядя Дэвид со своими уже приехал?

Конел бросил на нее беглый взгляд и быстро припарковал машину.

— Не нервничай, — сказал он. — Я ведь обещал вести себя благопристойно.

— Уж не знаю, как это ты воспримешь — как плюс или минус, — но в нашей семейке слишком благопристойное поведение — это нечто невообразимое, — заметила она.

К ужасу Ливии, Конел притянул ее к себе.

— Что ты делаешь? — чуть слышно прошептала она, понимая, что вопрос смешон; она говорила, лишь бы что-то говорить, чтобы дать себе время утихомирить свои чувства.

— Вхожу в роль одуревшего от любви жениха, — заявил он. — Я должен целовать объект своей страсти.

Ливия посмотрела ему в глаза. Они такие потрясающие: темные, бархатистые, с густыми длинными ресницами. Ей казалось, что она тонет в них… Мысли ее спутались, когда он придвинулся ближе и его губы коснулись ее губ. Дрожь прошла по всему ее телу, и она невольно приоткрыла рот. Язык его тут же проник внутрь, и она издала слабый стон.

— Я начинаю по-настоящему чувствовать себя женихом, — пробормотал он. — Хотя еще не совсем. К сожалению, кто-то смотрит на нас из дверей соседнего дома, — добавил он.

Ливия посмотрела туда, куда глядел Конел. Неряшливо одетый молодой человек с явной неприязнью смотрел в их сторону. Сын двоюродного братца мужа соседки! В таком случае ей вдвойне повезло: не придется бегать от него весь уик-энд.

— Мой соперник? — Конел не моргнув глазом нагнулся и чмокнул ее в щеку. Ливии, увы, не передалась его беззаботность. Она все бы отдала, лишь бы не быть сейчас в машине, на виду у всех. Но он-то потому и целует ее, что они у всех на виду, напомнила она себе.

Отпрянув от Конела, она нащупала ручку дверцы.

— Давай поскорее в дом, пока мама не вышла встречать нас, к радости всей улицы.

Ливия вылезла из машины, подождала, пока подойдет Конел, и двинулась к дому, но тут же вскрикнула от неожиданности: Конел шлепнул ее по заду.

— Конел Сазерленд!

Конел смотрел на нее невинными глазами.

— А разве женихи и невесты так не делают? — удивился он.

— Женихи и невесты так не делают!

— Но это не совсем так. Ведь я это сделал! Это, может, невесты так не делают, а женихи делают.

— Входи, дорогая. Я вас весь день поджидаю, — раздался из открытой двери голос Марии.

Ливия бросила взгляд в глубину дома.

— Веди себя прилично, — зашипела она на Конела и поспешила обнять мать.

— Дорогая, ты выглядишь потрясающе, а это… — Мария смотрела на Конела, стоящего позади Ливии.

— Мама, знакомьтесь — Конел Сазерленд. Он…

— Дорогая, так ты согласилась! — пронзительно закричала Мария, увидев обручальное кольцо. — Я так рада видеть вас, Конел. Можете звать меня Мария. — Она с радушной улыбкой смотрела на Конела. — Так зовет меня другой зять.

— Мария, — с готовностью повторил тот.

Пронзительный крик, сопровождаемый грохотом, раздался со второго этажа. Мария нервно глянула на потолок. Люстра ходила ходуном.

— О Господи! — тихо охнула она.

За первым ударом последовал второй. Ливия зажмурилась. Снова послышался грохот.

— Мам, надо посмотреть, что там такое.

Мария энергично закачала головой.

— И знать не хочу! Это твой кузен Марк. Твой дядюшка Дэвид отослал его наверх подумать о своем поведении.

— Неужели они на весь уик-энд? Ведь дядя Дэвид сказал, что они не приедут.

— Они приехали! — трагическим шепотом сообщила Мария. — Час назад объявились нежданно-негаданно. Мол, выяснилось, что могут приехать, а теперь я не знаю, где их разместить. Я созвала всю родню, и никто не хочет делить с ними комнату.

— Чего их винить? Дядюшкины дети совсем неуправляемы. Надо было отправить их в гостиницу.

Мария чуть не с негодованием взглянула на дочь.