Бенни изумленно моргнула. Единственным человеком, который звал ее Бенедеттой, была ее мать. Эта фигура была невысока, примерно такого же роста, как и ее мать. Она могла поклясться, что тут стоит именно она.

Бенни встряхнулась. Должно быть, у нее видение. Это все пилюли.

— Нет, Бенедетта, — с итальянским акцентом повторила фигура, произнеся ее имя точно так же, как это делала мать.

Бенни почувствовала, как эти слова омывают ее и звучат в ней. В груди что-то отпустило. На глаза навернулись слезы. Фигура стояла в ореоле падавшего сзади света, как ангел. Бенни не могла представить, кто она такая. Может, это было видение? Ее мать была ангелом, который явился, чтобы увидеть ее. И остановить.

И затем этот ангел ступил на аллею.

Глава 126

Но это не было ни видением, ни ангелом, ни ее матерью.

Это была немолодая женщина, примерно такого же роста, как ее мать. У нее были гладко зачесанные темные волосы, но глаза как-то странно блестели. Должно быть, она была сумасшедшая, потому что шла прямо по аллее, не обращая внимания на казнь.

— Уходи! — сказала Бенни. Она опустила руку, скрывая оружие. Она пыталась смахнуть навернувшиеся слезы. — Уходи. Оставь меня.

— Ты не знаешь меня, но я-то тебя знаю, — твердым и сильным голосом сказала женщина. — Я видела тебя сегодня вечером и еще раньше, в аэропорту. Я не могла уйти.

— Уходи! — Бенни растерянно замотала головой.

— Я видела тебя и в другой день. Когда ты, крича, стояла на тротуаре. Тебе нужна помощь, и я здесь, чтобы помочь тебе. Меня зовут Фиорелла.

Бенни не знала, что делать. Она не могла убить Эллис в присутствии этой женщины, стоящей рядом. Она помотала головой. Слезы не исчезали. Она подумала о своей матери. Она отчетливо чувствовала ее присутствие.

— Бенедетта, посмотри на меня. Я вижу истину, и в тебе слишком много добра, чтобы сделать это. Посмотри на меня.

Бенни не могла поднять на нее глаза. Она знала, что это бред. Она слушала сумасшедшую женщину, которая вела бредовые разговоры, но чувствовала, словно говорит со своей матерью. Она была как будто во сне или под влиянием заклятия… или, может, это было действие пилюль, но все это теперь было не важно.

— Бенедетта, посмотри на меня.

— Нет. — Бенни была совершенно растеряна, даже сама перед собой. Она не могла вернуться. Она пересекла линию. По щекам ее текли слезы. — Во мне больше нет ничего хорошего. Больше нет.

— Нет, есть. — Женщина взяла лицо Бенни в ладони и повернула к себе. — Я-то тебя вижу.

Внезапно Бенни начала плакать, захлебываясь хриплыми рыданиями. Она чувствовала, словно в ней что-то надломилось, и она себя больше не контролирует. Все ее эмоции хлынули наружу, и она выпустила их, освободив душу. Она сдалась тому, чему не могла подобрать названия, и не знала, кто или что это было. Эта сумасшедшая женщина. Ее мать? Она сама?

— Я понимаю тебя, Бенедетта. Гляди на себя в моем лице. Я смотрю на тебя. И вижу тебя как мать. Видишь ли ты тут доброту и любовь?

И хоть это казалось невозможным, женщина улыбнулась ей, и ее улыбка была полна любви, как у матери, и в следующую секунду Бенни почувствовала, что обмякла в ее руках.

Рядом с аллеей взвыли полицейские сирены, нарушив волшебство, и Бенни пришла в себя.

Эллис вскарабкалась на стену и исчезла.

— Нет! — вскрикнула Бенни, вскидывая руку. Но ее револьвер куда-то исчез, а Фиорелла крепко держала ее за руку.

— Пусть идет. Она уже мертва.

Бенни услышала правду в ее словах, и к ней пришло ощущение, что она еще может вернуться и снова стать самой собой. Потому что в глубине души она помнила, кто она на самом деле — маленькая девочка, которую мать любила всю жизнь.

Бенедетта Росатто.

Глава 127

Бенни сидела на жестком стуле. Она была в одиночестве в допросной, в которой оказалась в третий раз за эти несколько дней. Ночь она провела в вонючей одиночной камере, но багамские полицейские угостили ее яичницей на завтрак и жареной рыбой к ланчу, перевязали ей руки, так что она снова неплохо себя чувствовала. Был вторник. И у нее больше не осталось пилюль, которые, надо признаться, помогали ей.

Она ждала копов, которые должны были оформить ее освобождение, и спокойно рассматривала зеленые стены, потертые черные стулья и металлический стол, на котором валялись старые газеты, бланки и телефонный справочник Нассау 2007 года. На окнах были решетки, и через них она видела, какая стоит прекрасная погода. Лучи тропического солнца падали на подоконник, заваленный папками, тут же лежало старомодное устройство для снятия отпечатков пальцев.

Она несколько часов разговаривала с копами, потому что по багамскому закону они могли допрашивать ее 48 часов и даже 72 и 96 часов в случае необходимости. Она использовала свой мобильник для контакта с филадельфийским отделением ФБР, а те позвонили в американское консульство. Оно официально предоставило ей багамского адвоката по уголовным делам, а он обеспечил ей сотрудничество с властями.

Так что копы зачитали ей «предупреждение», их эквивалент правила Миранды, а она заявила, что стреляла в того крупного мужчину в порядке самообороны, особенно после того, как свидетели подтвердили, что он напал на нее и убежал после выстрела. Поиски по больницам ни к чему не привели, а по багамскому закону если полиция не получила жалобы, то в любом случае не сможет никого задержать. Бенни могут обвинить лишь в ношении оружия и в нелегальном проникновении в страну. А тем временем ее банковские счета будут благополучно переведены обратно в американский банк. Копы все еще продолжали искать Эллис, исходя из заявлений Фиореллы и некоей Джулии Косгроув из BSB, но Бенни-то знала, что ее сестру никогда не найдут.

Она уже мертва.

Дверь в допросную открылась, и коп в белом пробковом шлеме просунул в нее голову. Он был в отглаженной черно-красной форме Королевской багамской полиции с золотыми коронами на эполетах.

— Мисс Росатто? — спросил он.

— Да, офицер? — Бенни встала. — Могу я теперь идти?

— Да. Ваш адвокат здесь, он проводит вас.

— Мой адвокат? — удивленно переспросила Бенни. — Я отослала его.

— Мисс Росатто? — позвал ее знакомый голос, и в следующую секунду в допросную вошел Грейди. На нем был серый костюм, галстук — и самая широкая улыбка на свете.

— Привет. Что ты здесь делаешь? — Бенни справилась с мгновенной растерянностью. Она не собиралась бросаться к нему в объятия, и Грейди, должно быть, понял ее чувства, потому что тоже не сделал попытки обнять ее.

— Я должен был прийти. У тебя же моя карточка «Амекс», помнишь?

Бенни рассмеялась:

— Ох! А я думала, что она пропала.

Грейди засмеялся вместе с ней, но затем посерьезнел:

— С тобой хорошо обращались? Ты в порядке?

— Со мной все прекрасно.

— Я вижу, тебе пришлось наложить повязку на руку.

— Это временно. Когда доберусь до дома, зайду к ортопеду.

— Болит?

— Не-а.

— Я не могу вынести, если у тебя что-то болит, после всего, что ты испытала.

— У меня в самом деле все в порядке, — растроганно ответила Бенни. — Я всего лишь жду документы.

— Я взял билеты, чтобы сегодня же вылететь, и они пустят тебя на борт без паспорта. Мы полетим прямиком до Филадельфии. Тут хорошо сработало ФБР, все как по маслу. Они также поговорили с пеллесбургской полицией, которая нашла ящик, так что они знают всю правду. Тебя ни в чем не обвиняют.

— Отлично.

— Она похоронила тебя живьем? — Серые глаза Грейди за стеклами очков обрели стальной оттенок. — Это бесчеловечно. Ты, наверное, была смертельно перепугана.

— На самом деле это было еще не самое худшее. — Бенни попыталась пожать плечами, но не смогла. Она много думала прошлой ночью, пока находилась за решеткой. — Самое худшее в том, как это изменило меня. Я никогда не думала, что могу быть таким же воплощением зла, как Эллис. Я не знала, что оно во мне кроется. Но выяснилось, что так и есть.