Во дворе дома бизнесмен расплатился с водителем, подхватил располневший чемодан и вошел в подъезд. Перед этим мужчина посмотрел наверх, где должны были гореть окна квартиры, но как ни считал — его все время оказывались темными…

— Здравствуй, Николай, — поздоровался Андрей с охранником и протянул руку для приветствия, который помог ему девчонку выручить. — А что Женя, с работы еще не вернулась?

Николай ему ничего не ответил. Лишь посмотрел, как на пустое место, сплюнул презрительно и отвернулся к телевизору, где пустой американский фильм шел.

Неи так нет. Чего настаивать? Может быть, у человека плохое настроение. Зачем ему компанию навязывать. Хотя кольнуло сердце предчувствие. Но разве будет думать о плохом верующий? Нет. Он же чуда ждет. А нет их… Чудес-то.

Даже со включаенным во всех комнатах светом квартира выглядела пустой. И судя по слою пыли таковой она была не первый день. Ни одной Женькиной вещи в шкафе, зато все подарки остались на полочках, куда девушка их раскладывала. Андрей провел рукой по грустным мордашкам мягких игрушек, пристально всмотрелся с бисерины глаз стеклянных статуэток. Они знали, куда ушла Женя, но молчали об этом, видимо, поклявшись ей не раскрывать тайну.

Мужчина сел на аккуратно заправленную кровать, не раздеваясь. Достал из кармана пальто телефон, повертел его в руках, а потом набрал номер и когда абонент ответил, спросил:

— Где она? — он не стал здороваться с секретаршей. Изменил своей обычной вежливости и дистанции. Все это стало неважным.

— Добрый вечер, Андрей Иванович. С возвращением вас, — Мария словно не расслышала вопрос.

— Где… она?!! — рыкнул в трубку мужчина. До звонка он не осознавал насколько раздражен отсутствием Женьки. Внезапное желание кого-нибудь убить выползло наружу и тисками боли сдавило голову. — Если ты знаешь, то скажи мне…

— Знаю, но не скажу, — спокойно отреагировала девушка. — Не имею права. А вы не имеете права спрашивать. Никакого. Вы не имели права поступать так с ней, но поступили. Бог вам судья, Андрей Иванович. А сейчас, простите, но у меня нет времени с вами разговаривать. Вы завтра будете на работе?

— Да… Да, буду… — бизнес понял, что разговаривать с Марией бесполезно.

Не сегодня. Не этим зимним вечером. Мужчина еще раз обошел квартиру. Большая, но бесполезная. Ни в одном углу ему места нет. И кажется, что от стен веет невыносимым холодом, а в шкафу, как в детстве, прячется страшный Бабайка. Приоткроется дверь, скрипнет и вылезут все страхи наружу. И не прогонит их никто. Сам, конечно, виноват. Получил ровно столько, сколько отдал. По заслугам, по высшей справедливости, но только…

Что же так хочется найти дурочку малолетнюю, встряхнуть ее хорошенько и спросить: за что она так с ним… За что?! Ну, виноват! Согласен! Кто же спорит-то?! Но зачем же так… Ни строчки не написала…

Захотелось выпить. Прямо водки. Из горла. Полбутылки разом. Чтобы дыхание перехватило, и мысли дурные смыло, то ведь худо придется. Ой как худо. Он помнил это состояние — полной беспомощности. И вины. Тогда… В Чечне он из засады видел, как боевики на открытом пространстве половину взвода положили. Практически в упор расстреляли, а командир второй половине сказал сидеть и не рыпаться. Смотреть через прицел, как пули из парней, с которыми ты утром перловку жрал, жизнь выколачивают…

Спал Андрей плохо. Кошмары мучили. Война, будь неладна, некстати вспомнилась. Все перемазалось на серых страницах сна: взрывы, пулеметный стрекот и Женька. Он убивал раз за разом тех уродов, которые девушку в общаге держали, а они почему-то вскакивали и бросались на него снова.

Утром мужчина встал с тяжелой головой. Еле продрал глаза. Умылся, собрался и поехал на работу в мрачном расположении духа. Да, существует маленький шанс, что девчонка ушла только из квартиры, но не из его жизни. Однако, он сам в это не верил. По дороге в офис в голове безнесмена начал складываться план. Не отпустит он ее просто так. Хотя бы поговорить нужно. И либо точку в предложении поставить, либо тире от одной части до другой протянуть.

Ни с кем из сотрудников не поздоровался. Промчался вихрем по коридору и в кабинете заперся, бросив Марии короткое "не беспокоить". Не то, чтобы она горела желанием погостить с ним задушевно, но несколько рабочих вопросов доя обсуждения приготовила. А теперь… Как с ним говорить? По его лицу перекошенному понятно, что шев сейчас невменяем. Неизвестно где головой находится.

Почему же неизвестно? Известно. И она, Машка, туда его отправила. Секретарша вздохнула, сделала себе кофе и вернулась на рабочее место. Кому следует она позвонила еще вчера. Предупредила, но на сердце все равно как-то неспокойно. А вдруг не права Женька? И она сама не права. Как она Андрею Ивановичу вчера сказала: Бог — судья? Не так выходит. Не при чем здесь Бог. Машка взяла на себя право правых и виноватых определять.

Еще вчера она яростно выплескивала на знакомых негодование, пересказывая исторю, а сейчас вот борется с желанием в кабинет зайти и рассказать все. Уж больно жалко Андрея. Вон какой злой пришел, а было бы ему на Женьку наплевать пришел бы он в таком виде?

К середине дня секретарше надоело страдать. К определенному выводу она не пришла, только нервы измотала себе. В конце концов, не ее это дело. Вот пусть сами между собой разбираются. Она посредником и душеприказчиком быть не нанималась. Ей за стук по клавиатуре платят, а не за хранение чужих тайн. И без подруги с шефом есть кому кровь пить. Приняв решение, девушка постучалась в кабинет и толкнула массивную дверь.

— Что непонятного в слове "не беспокоить"? — спросил мужчина.

Шеф сидел на диване. Рядом на столе расположилась початая бутылка коньяка. Рубашка на верхние пуговицы расстегнута, галстук повис на спинке рабочего кресла.

— Андрей Иванович, я… Это… — девушка замялась. Покраснела стыдливо. — В общем, новый адрес ее я не скажу. И телефон тоже. Но она по-прежнему в детский дом наведывается. Но не всегда на выходных. В пятницу там будет. Только вы ей не говорите, что я вам рассказала, хорошо? — попросила секретарша.

Девушка подняла глаза и встретилась со взглядом бизнесмена. Тот смотрел на нее, как на полоумную. На лице чеорвека поочередно сменяли друг друга эмоции: растерянность, недоверие, злость… Устыдившись еще больше, Маша выскользнула за дверь кабинета, пробормотав нечто нечленораздельное и очень смущенное, но с капелькой злости. Она-то, когда шла, рассчитывала, что шеф обрадуется.

Господи, да кто их, мужчин-то, поймет. А они еще про женскую логику что-то говорят. За собой бы следили. Сильные мира сего, блин!

Андрей с трудом дождался пятницы. Нет, он не нервничал. Успокоился. Несколько раз в день предстоящий разговор обдумывал. Планировал, в какой момент улыбнуться, когда шутливо пригрозить, а где на жалость Женькину надавить. Получив информацию, он сразу почувствовал себя гораздо увереннее. Мужчиной себя почувствовал, а не щенком безродным и бесхозным, на улицу под дождь выброшенным. Силы появились лицо перед посторонними держать, голос опять стал четким и ровным. Без окопавшихся в нем ноток душевной изможденности.

Молодец. Все спланировал. Красиво все по полочкам разложил. Но только рухнуло оно все. Разом. И полочки гребаные, и стены, и домик приказал долго жить. За одну секунду обретенная было надежда в тартарары улетела.

Едва он вошел в общий зал, где детишки играли, и увидел, как Женьку, какой-то молокосос обнимает за талию. И называет ее царапаюше похабно — Женек. Будто собачонка она. Детишки приходу Андрея обрадовались, облепили его, пакеты из рук вытащить пытались, а он только этих двоих и видел. Точнее одного… Лицо парня с редкой порослью черных волос на подбородке, руки его, в заусенцах и с грязным ободками ногтей. Глаза, маленькие, черненькие. Смотрят с вызовом. Щербина между передними зубами…

И вот это вот чмо… Эта вот эта мразь немытая… Его Женьку… Мужчина сделал шаг вперед и сжал кулаки, с явным намерением раскатать быдлоту по полу. Так, чтобы встать не смела и лапки свои поганенькие к кому не следует не тянула.