— Он силен, как бык, — сказала миссис Вуд. — Но их было слишком много. Они заставили его покориться, пустив в ход дубинки. Полисмены били его по голове, удар следовал за ударом, пока он не потерял сознание и не упал. Тогда они подхватили его и унесли в кузов «Черной Марии». [90]

— «Черная Мария»? — удивился Оскар. — Вы уверены?

— А разве они называются иначе? — спросила миссис Вуд. — Большая закрытая карета, выкрашенная в черный цвет, в упряжке две лошади. В ней поместится дюжина арестантов. Я решила, что это «Черная Мария».

— Должно быть, они приехали из Лондона, — сказал Оскар.

— Да. Старший офицер сказал, что они специально прислали карету из Лондона и что они отвезут Эдварда в тюремную камеру на Боу-стрит. И еще он сообщил мне, что Эдварду будет предъявлено обвинение в убийстве. — Тут миссис Вуд, сохранявшая спокойствие в течение всего своего рассказа, снова разрыдалась. — Его повесят, мистер Уайльд. Я презираю Эдварда, но он все, что у меня осталось… а теперь его повесят.

— Вы можете описать этого старшего офицера? — спросил Оскар.

— Честно говоря, нет, — сказала миссис Вуд, делая глубокие вдохи и пытаясь успокоиться, — было темно, и все произошло очень быстро.

— Он был в форме?

— Нет, но не вызывало сомнений, что приказы отдает он, хотя он был самым молодым из тех, кто приехал за Эдвардом. Он показался мне высоким — эта деталь мне запомнилась, и очень бледным.

— Он назвал свое имя?

— Я не спрашивала.

— Возможно, именно этот офицер возил вас на опознание тела несчастного Билли?

Внезапно Сюзанна Вуд пронзительно закричала, отвернулась от Оскара, подняла сжатые в кулаки руки и принялась колотить себя по вискам.

— Зачем вы меня мучаете? — заливаясь слезами, спросила она.

Оскар наклонился к ней.

— Поверьте мне, дорогая леди, я ваш друг, — прошептал он. — И ни при каких обстоятельствах не причиню вам зла. Однако мне не следовало упоминать о том ужасе, который вам пришлось перенести. Простите меня.

— Я ничего не видела! — завизжала она.

— Что?! — воскликнул Оскар. — Разве полиция не возила вас в морг?

Миссис Вуд снова повернулась к Оскару, и ее залитое слезами лицо исказилось от гнева.

— Значит, тело Билли нашли? Где? Где оно? Где мой мальчик, я хочу еще раз на него взглянуть. Я знаю, он мертв. Он мертв, я знаю, — заплакала она. — Но почему я не могу обнять его в последний раз? Он был моим сыном.

Несчастная женщина поднялась на ноги и начала натягивать пальто. Оскар в полнейшем недоумении вскочил и обнял ее за плечи, чтобы остановить.

— Нет, нет! — вскричал он. — Вы неправильно меня поняли. Я не хотел давать вам надежду и лишь сбил с толку, да и сам запутался. Я думал, полицейский офицер приезжал попросить вас описать вашего сына — показать фотографии, чтобы они могли опознать тело, если его отыщут… — Он отпустил миссис Вуд. — В том случае, если его отыщут, — повторил он.

Сюзанна Вуд опустилась обратно в кресло и вытерла слезы.

— Значит, тело так и не нашли, — прошептала она.

— Совершенно верно, — сказал Оскар, усаживаясь рядом. — Я неудачно выразился. Пожалуйста, примите мои самые глубокие извинения.

Миссис Вуд взяла руку Оскара и прижала ее к щеке.

Служитель подбросил угля в огонь и заполнил паузу, сообщив, что у нас осталось достаточно времени, чтобы выпить свежего чая до прибытия полуденного поезда из Дувра-Приории.

— Могу я попросить еще капельку бренди из запасов начальника станции? — спросил Оскар, высвобождая руку из ладоней миссис Вуд, чтобы достать из кармана очередную монету.

Дежурный железнодорожник снова наполнил наши чашки чаем и ушел, чтобы заняться своими обязанностями. Когда Оскар сделал несколько глотков бренди («Оно отвратительно, но необходимо»), он снова повернулся к миссис Вуд.

— Мы с мистером Шерардом должны вернуться в Лондон, — сказал он. — Мы приехали, чтобы задать несколько вопросов вам и О’Доннелу, но немного опоздали. Мы попытаемся в Лондоне выяснить, что произошло с вашим мужем. Обещаю, мы будем держать вас в курсе событий. Вы можете нам доверять, мы ваши друзья.

Сюзанна Вуд, все еще со слезами на глазах, улыбнулась Оскару и снова потянулась к его руке.

— Вы сможете сами добраться до Бродстэрса? — спросил он.

— Да, благодарю вас. Со мной все будет в порядке. Теперь меня никто не сможет обидеть.

Оскар встал.

— Могу я кое о чем вас спросить?

— Конечно, мистер Уайльд. Вы мой друг. Задавайте любые вопросы.

— Почему вы вышли за него замуж? Почему стали женой Эдварда О’Доннела?

Миссис Вуд немного помолчала и бросила на меня быстрый взгляд. Я смутился — ведь я по-прежнему держал в руках блокнот и карандаш. Она отвернулась, и ее взгляд устремился к огню.

— Я стала его женой потому, что спала с ним, — сказала она и покраснела. Родимое пятно у нее на шее стало алым. — Я считала, что должна так поступить.

— Когда это случилось? — спросил Оскар.

— Почти два года назад, вскоре после его возвращения из Канады. Он взял меня насильно. О’Доннел твердил, что я ему принадлежу по праву. Я пыталась отбиваться, кричала, царапала ему лицо, плевалась. Но одной рукой он с легкостью сжал мне запястья, подняв мои руки над головой, другой закрыл рот, чтобы заставить замолчать. Я укусила его так сильно, что пошла кровь, однако не могла долго сопротивляться. О’Доннел был слишком сильным. Он взял меня, а потом возвращался снова и снова, ночь за ночью. Сначала я сопротивлялась изо всех сил, потом… уступила, я сдалась. И, странное дело, через какое-то время я начала находить некоторое утешение, когда лежала в постели рядом с мужчиной, хотя они был настоящим зверем. — Она посмотрела на Оскара. — Я вышла за Эдварда О’Доннела, брата Уильяма О’Доннела. Я спала с Эдвардом, но думала об Уильяме.

— Я понимаю, — сказал Оскар.

— Когда он был трезвым — хотя это случалось не слишком часто, можете мне поверить, — что-то в нем самом, в его походке и смехе возвращало Уильяма к жизни. Я презирала Эдварда, но начала любить. Я и сейчас его презираю и люблю, несмотря ни на что… Вы можете меня понять?

— О да, — ответил Оскар. — Часто мы любим то, что презираем сильнее всего. И презираем себя за то, что любим человека, не достойного нашей любви. Я прекрасно вас понимаю.

Миссис Вуд повернулась ко мне.

— Я вышла за него еще и ради Билли, — добавила она с улыбкой, словно именно этот довод должен был оказаться доступным и для меня.

— Ради Билли? — повторил я, не совсем понимая, что она имеет в виду.

— Чтобы его защитить, — пояснила она.

— О’Доннел ревновал к Билли? — спросил Оскар.

— Безумно. Билли был для меня всем. И я не могла это скрыть, однако думала, что, если выйду за Эдварда, он перестанет так сильно меня ревновать и оставит мальчика в покое.

— И что вышло? — спросил я.

— Некоторое время я жила спокойно, но недолго. Мистер Уайльд может рассказать вам, мистер Шерард, что Билли был удивительным. Господь наделил его красотой ангела, но душой — настоящий мальчишка. Билли был таким умным и милым, само совершенство. Да, конечно, я его мать, но это правда! Вот почему Эдвард решил его развратить. Он отвез его в Лондон и продал, чтобы Билли вел дурной образ жизни.

Оскар ничего не ответил. Он допил остатки бренди начальника станции и взял шляпу и трость, намереваясь уйти.

— Билли охотно согласился уехать в Лондон? — спросил я.

— Сначала нет, — ответила она. — Как-то летом у нас в «Замке» остановился человек по имени Беллотти, ему понравился Билли, и он сказал, что может дать ему в Лондоне работу. Эдвард заявил, что Билли следует согласиться. Билли сомневался, но Эдвард его заставил. Мальчику было всего четырнадцать, и он не мог особенно сопротивляться, потому что боялся дядю. Эдвард О’Доннел жестокий человек, мистер Шерард. Я знаю, что Билли поехал в Лондон из страха перед Эдвардом, но через некоторое время жизнь там начала ему нравиться. У него появились друзья, другие мальчики такого же возраста, и хорошие, Достойные люди, такие, как мистер Уайльд… и другие.