Путешествовали мы уже три дня, и ехать до Сафрины предстояло еще дней пять, если погода останется солнечной, а дороги - сухими. Я косилась на Рейна. Что-то действительно с ним не то - раньше таким сумрачным и молчаливым я мужа не видела. Вот так... казалось бы, объяснились, разобрались, решили все проблемы... а лучше не стало. По вечерам, когда я начинала готовиться ко сну, Холт уходил из комнаты и возвращался, когда я уже спала. А когда я вставала ночью, чтобы покормить Соль, он сам делал вид, что спит. Именно делал, хотя прикидывался со знанием дела - и лежал тихо, и дышал редко. Обсуждать своё самочувствие Холт тоже не рвался - только смотрел на меня с тоской, когда ему казалось, что я гляжу в другую сторону. Наверное, если бы не Ссэнасс, я бы сорвалась или спятила. Но ларра своими шуточками снимала напряжение, а еще играла с Соль и по пути болтала со мной. Я ценила - ведь Ссэнасс сейчас труднее, чем мне. Она же в первый раз в жизни осталась без своего дома. Корзинка - это не дом.

   Добавлял проблем рыжий гвардеец, снова начавший на меня пялиться и ходить по пятам. Если б я могла магичить - живо б остудила пыл неучтивого ньера. А так приходилось терпеть и делать вид, что ничего особенного не происходит. Рейну жаловаться не хотелось - ему и без этих глупостей не сладко. А пойти с таким к командиру патруля лейтенанту Кийту? Ну, не знаю... Ведь будешь выглядеть то ли кокеткой, то ли дурой, то ли ябедой. Мужчины смотрят на эти вещи как-то иначе.

   Сейчас, когда уже наступила осень, темнело раньше. Мы ехали до сумерек, а иногда и дотемна. Потом Холт помогал мне отнести корзину с ларрой в нашу комнату в очередном придорожном трактире. Соль всегда несла я, он и не претендовал. Ужин нам обычно сервировали прямо в номере. Ел муж очень немного, и почти сразу после этого уходил во двор, где час или два - по настроению - занимался своим каэртано. Я бы с удовольствием посмотрела... но он меня не звал. Ларра слушала, как я вздыхаю вслед, и утешала: "Шшшди..." А потом добавляла, что "молоко полесссно..."

   В общем-то, молоко вносило единственную странную и одновременно чувственную нотку в наши непонятные отношения с Рейном. Корова из меня вышла еще та - хватало и Соль, и ларре, и мужу. Мне самой не нравилось, что прежде аккуратная грудь стала сейчас заметно больше, а под белой кожей просвечивали голубоватые вены. Но Рейн, похоже, был в восторге. Когда он возвращался, вымотанный после тренировки и с мокрой после душа головой, всё было почти как в тот день, когда он признался мне в любви. Меня укладывали на кровать, целовали, ласкали, покусывали, вылизывали... и пили. Интересно, он не понимает, что творит со мной? Когда губы Рейна смыкались на соске, я просто чувствовала, как в такт его движениям меня дергает внизу. С Соль так не было... а Рейн - он будто не просто сосал, а наслаждался и одновременно передавал мне свое желание, окутывая им, лишая разума. Я хотела этих вечерних ласк, ждала и жаждала их... и одновременно злилась. Потому что мне было мало, ужасно мало! Почему, уж если он решил стать моим мужем, мы не можем зайти дальше?

   Я попробовала поговорить с ним об этом и услышала в ответ:

   - Сита, я боюсь, что, когда совсем потеряю самообладание, могу причинить тебе боль. Давай подождем.

   - Рейн, я уверена, всё будет хорошо.

   - Сита, ты не понимаешь. - Он грустно улыбнулся. - Полгода назад в мою дверь постучалось счастье. И я буду дураком, непроходимым идиотом, если из-за сиюминутных хотений лишусь его. Я действительно сейчас не в себе. И боюсь, что потеряю контроль и обижу тебя, сделаю плохо, - сглотнул, - просто изнасилую, как зверь. Я хочу, чтобы наутро ты не отводила взгляд, а сама искала меня глазами, чтобы ты светилась, и чувствовать, что ты счастлива и любишь меня еще сильнее. Понимаешь? Примерь на себя - ты бы обидела меня, Ссэнасс или Соль ради того, что "очень захотелось"? Ведь нет... Вот дай и мне быть хорошим. Для меня это важно.

   Понимаю. Но всё равно идиот.

   А его спина светилась по-прежнему. Как, кстати, и моя.

   Я задумалась - может, мне тоже нужно пить молоко? Но от этой идеи несло явным сумасшествием. Поделилась с ларрой. Та подумала и успокоила меня, сообщив, что раз полезное молоко появляется у меня внутри, значит, всего там уже хватает.

   Ну, хоть что-то у нас в порядке!

   На четвертые сутки нам предстояло пересечь крупную реку, Сорану, первую из текущих к Ирнайскому морю на востоке. Командир гвардейцев, симпатичный шатен ньер Кийт, заранее попросил мужа, если погода будет ясной, остановиться на берегу - выкупать лошадей. Холт, которому, похоже, тоже надоела однообразная тряска в карете, кивнул.

   Переехав Сорану по широкому каменному мосту, мы свернули на север, вверх по течению. Небольшой поселок Айсира, выросший у переправы, скоро остался позади, а мне пришлось взять на руки Соль, потому что на колдобинах проселочной дороги карету трясло и подбрасывало. Зато на повороте я смогла рассмотреть из окна холмы и еще зеленую дубраву впереди. Хорошо. Мне всегда нравился запах леса и опавшей листвы. Будет возможность - хоть немного пройдусь. Иногда хочется побыть одной, в тишине. Да и сколько я уже не гуляла в лесу? Подумать страшно - месяцы и месяцы...

   Улыбнулась. Наверняка, ньер Кийт думал не только о лошадях. С бегущей с севера с отрогов гор Сораной была связана интересная старинная легенда. Когда-то давно, очень давно, когда боги спускались на землю чаще, чем теперь, богиня любви - бессмертная златокосая Виарна - полюбила юношу-охотника, жившего в небольшой деревушке у подножья гор Аррите. Тот ответил прекрасной богине взаимностью, и счастье пары было полным. Но случилось так, что однажды в лесу юноша спас от дикого вепря простую девушку из соседней деревни. И пока он нес ту на руках домой, а испуганная дева обнимала, прильнув к широкой груди, своего спасителя его за шею, - влюбился по уши, забыв ради частого стука сердца и робкого дыханья смертной о своей божественной возлюбленной. Сердцу не прикажешь...

   Напрасно ждала Виарна на назначенном месте в горах охотника - тот больше не пришел. Слезы текли по прекрасному лицу тоскующей богини, капали дождем в ладонь. Посмотрела она в это водяное зеркало и увидела, что случилось. Злой Виарна не была и мстить не стала. Что тут поделаешь? Смертный выбрал такую же, как он сам - мотылькам положено порхать с мотыльками, а не парить с орлами в вышине. Пожелала Виарна тому юноше счастья и верной любви, а из её пролитых слез появился исток Сораны.

   И говорят, что тот, кто зайдет в реку нагим и сумеет попасть в ту самую струю слёз богини, всегда будет счастлив и никогда не узнает сам мук неразделенной любви.

   Надо ли говорить, что о купаниях голышом на Соране ходили слухи по всей стране? Кстати, для меня такое - покосилась на сидящего рядом с нейтральным лицом Холта - тоже было бы актуально.

   Еще через полчаса мы въехали под сень огромных дубов. А десять минут спустя остановились на просторной тенистой поляне недалеко от берега.

   - Рейн, я хотела бы пройтись, размяться. Соль спит, за ней присмотрит Ссэнасс. Можно?

   - Иди, если хочешь. Насколько я знаю, опасных диких зверей в округе уж века два как нет, - улыбнулся муж. - Тебя проводить?

   - Я очень люблю запах листвы в дубовых рощах, а заблудиться тут негде: мы на правом берегу Сораны. Так что я пойду тихонько вверх по течению, посижу у воды, а потом поверну назад. И у нас же есть личные компасы, ты не забыл?

   - Забудешь тут, - хмыкнул Рейн. - Знала бы ты, что со мной было, когда ты их зачаровывала.

   - А что? - заинтересовалась я.

   - Я чуть с ума не спятил. Выволакивал себя из комнаты, где на кровати лежала голая красавица, моя жена, за шиворот. Это ты мою силу воли и выдержку проверяла? - серые глаза смеялись. Рейн прищурился и добавил: - Если б не то, что тебе было еще нельзя, допроверялась бы.