На охоте, выцеливая лося, он иногда мысленно становился на его место и оглядывался — не видно ли опасности? Так и сейчас. Он видел поле боя как бы со стороны. Сначала со стороны бандитов, потом немного сверху — там две неподвижные фигурки, там три, вот трое расползаются в стороны, и вот этой фигурке не мешало бы найти укрытие, не то ей грозит перекрестный огонь.

Пригибаясь, он перебежал за штаб. И тут он услышал знакомый и страшный звук. Это был слитный треск пулемета. Песок закипел впереди, и зашелестел воздух. Гранцов успел упасть за угол штаба. Пулемет продолжал бить. Гранцов раздвинул траву и увидел, как в черном проеме окна на крыше дровяного сарая мелькают бледные вспышки.

Пулемет замолчал. В наступившей тишине перекрикивались бандиты: судя по голосам, их было трое. Гранцов торопливо отстегнул магазин, вынул и снова вставил верхний патрон, чтобы не было перекоса — он панически боялся, что автомат откажет. Ведь это был чужой автомат.

«Не выдержал, все-таки дернулся, — подумал он о Сто Седьмом. — Так. Пленных не брать».

Остаются еще два союзника — Железняк и опер. Эти-то должны сорваться под шумок.

Он привстал и с колена выпустил очередь, чтобы прижать бандитов к земле. Пленников уже не было видно, они расползались в разные стороны.

В штабе послышались торопливые шаги, снова ударил пулемет, и защелкали, зазвенели разбитые стекла, а в ответ раздалась отборнейшая матерщина. Так мог ругаться только Железняк.

— Пригибаться надо, пехота! — крикнул Гранцов. — Ты чего тут делаешь?

— Гуляю! Вот уроды! В три коня перемать!

Ответ Железняка состоял в основном из мата. Суть же была такова. Когда он позвонил в убойный отдел, его тут же соединили с нужными людьми, которые сами искали серую «Ниву». Оказывается, ее видели под окнами жилконторы в ночь убийства сторожа. Железняк рассказал им некоторые подробности и сослался на свидетеля Гранцова. Нетрудно догадаться, как обрадовалась следственная бригада. Старший опер Петренко и Железняк отправились допрашивать Гранцова. Они успели только выйти из машины, когда на них наставили автоматы, отняли оружие и удостоверения, слегка подбили и загнали к заложникам.

— Гранцов, это точно вы? — спросил опер Петренко.

— Да он это, он, — подтвердил Железняк. — Короче, Димыч, что тут творится?

— Гранцов, в прошлый раз мы с вами не закончили, — напомнил опер. — Вы что думали, мы вас не найдем? Мы вас везде найдем. Так вот, что вам известно про этот нож?

— Какой, к черту, нож? Железняк! Держи свой «Макар»! — Гранцов высунулся из-за угла и забросил пистолет в разбитое окно. — Последи за крыльцом, чтобы с гранатами не подкрались!

— Ясно! — ответил Железняк. — Мы народ уложили по ямкам, по кустикам! Сейчас телефон наладим, вся толпа сюда слетится. Тьфу, черт, ты что мне дал? Это же не мой ствол!

— Это вообще-то мой пистолет, — послышался голос опера Петренко, — но я не претендую… Гранцов, вы еще там? Вы можете говорить?

— Да, — сказал Гранцов, прикидывая дистанцию до пулеметчика.

— Я серьезно, вы можете ответить на пару вопросов прямо сейчас? Это принципиально для всего дела. От ваших показаний все может перевернуться…

— Потом поговорим, — сказал Гранцов. — За крыльцом смотрите.

— Потом? Потом неизвестно что будет, — рассудил опер. — Вы видели нож, которым убили вашего напарника? Обратили внимание на рукоятку?

Гранцов не отвечал. Стрелять бесполезно, пулемет прикрыт дубовыми поленьями. «Отсюда его не достать. А вот он по выстрелам меня запеленгует и уже не выпустит. Придется сближаться».

— Вы еще здесь? — продолжал настырный Петренко. — Там, на рукоятке, свастика, вы заметили? Это эсэсовский нож, он очень характерный. Очень толстое лезвие, заметили?

— Да.

Грохнул пистолетный выстрел, и Железняк злорадно захохотал. В ответ снова заработал пулемет, да так, что оконная рама повалилась внутрь.

— Он что, так и будет садить, пока домик не снесет? — возмутился участковый. — Может, у них и «стингеры» есть?

— И самое главное, — не унимался опер. — Этот нож фигурировал уже в нескольких делах. Он оставляет очень характерные следы. И удар всегда был один и тот же, сзади под лопатку. Несколько убойных дел висело на этом ноже. Вы меня слышите?

— Железняк, попал?

— Спрашиваешь!

— Шмальни еще пару раз, отвлеки урода.

— А если «стингеры»?

— Гранцов, подождите, самое главное! — заторопился Петренко. — С меня бутылка! Этот покойник со своим тесаком в печени, его пальчики у нас в картотеке…

Но Гранцов уже не слушал. Он снял куртку, завернул в нее автомат и пополз вперед. Скоро он оказался в жидкой грязи, которой была заполнена канава, и полз по ней, стараясь не плескать. Он услышал пистолетный хлопок и ответную очередь. Потом рванула граната, и он застыл — но тут же снова хлопнул «макар», и он погреб дальше. Так он смог подобраться к сараю со стороны леса.

Колючая проволока над подкопом была перекушена и безвольно свисала с опор. Дверь в сарай была распахнута.

Гранцов бесшумно проскользнул внутрь, прижался к стене и замер, напряженно прислушиваясь. Он даже глаза прикрыл, чтобы лучше слышать. Но в сарае стояла мертвая тишина.

Он прикинул, где там, на чердаке, лежит у окна пулеметчик, и поднял автомат. Доски перекрытия пуля прошьет легко, но Гранцов не хотел стрелять вслепую. А если там уже никого нет?

Внимательно вглядываясь в эти доски, он вдруг заметил, что из щели между ними что-то капает. Капли летели вниз, вспыхивая на миг в луче света, и вспышка была красной.

На полу уже появилась лужица — и это была кровь.

Он не стал подниматься на чердак по лестнице. Забравшись по бревнам вдоль стены, он ухватился за балку, подтянулся, и, затаив дыхание, осторожно выглянул через пролом.

Пулеметчик так и остался лежать у пулемета, и сигарета еще дымилась на полу. Но рядом застыл низкорослый толстячок с каракулевым затылком, бесшумно вытирая длинный нож об куртку зарезанного бандита.

Толстячок был в черном трикотажном костюме и кедах. Над резинкой штанов нависал животик, идеально круглый, словно глобус. Типичный любитель утренних пробежек.

Он ловко опустил клинок в незаметные ножны над щиколоткой и повернулся.

— Спасибо, Марсель, — постарался сказать как можно спокойнее Гранцов.

Глава 29. Расплата

Керимовские собаки не трогали лежащих. Поэтому никто не пострадал, когда они гоняли по базе последних бандитов. Кто-то попытался отстреливаться, но очень трудно попасть в набегающего волкодава, особенно когда он несется на стрелка и при этом даже не рычит, а молча роняет слюну и облизывается. Керимов с трудом смог утихомирить псов и запереть их в загоне, тем самым сохранив для Железняка хотя бы двоих задержанных, способных дать показания.

— Извини, что опоздали, — сказал Поддубнов.

— Вы не опоздали, — ответил Гранцов.

Добросклонов подбежал к озеру, упал на колени и долго пил, зачерпывая воду ладонями. Да так и остался сидеть на песке.

— Воспаление, — сказал седой армянин, осмотрев его раны. — В городе есть один доктор, я записку дам, он поможет. Он нам всегда помогает в таких случаях. Надо быстро ехать. Совсем быстро.

— У нас тоже есть доктор, — сказал Гранцов, разглядев белый халат среди бродящих вокруг людей. — Регина! Регина Казимировна, подойдите, пожалуйста!

Она, запыхавшись от быстрой ходьбы, остановилась рядом с ним и оперлась о его плечо. Другой рукой Регина прижимала к себе охапку измятых простыней.

— Извини, у меня еще трое тяжелых с пулевыми, два шока, еще и с минно-взрывными разобраться надо. Что тут у вас? Игорь?

— Ничего, ничего, — замахал руками Гошка. — Сами, сами…

— Трое тяжелых? — переспросил Вадим. — Ты про бандитов?

— Сейчас они просто раненые. Тяжело раненые. Ну, если сами, то я побежала?

Он вдруг подумал, что должен ей что-то сказать. Что-то хорошее. Подумал, что они могли бы хотя бы обняться на радостях. Все-таки живы остались, да и придурков спасли.