Посмотрев ей в глаза, Константин снова набрал: «ДАЖЕ ЕСЛИ У НАС ПОЛУЧИТСЯ, ОНИ ЖЕ С ЛЕГКОСТЬЮ ОТСЛЕДЯТ СВОЙ БОРТ».

«ДОВЕРЬСЯ МНЕ»— был ее ответ.

Масканин был вынужден согласиться с ней, им оставалось только дождаться ночи. Всего лишь темноты, потом всего лишь обезвредить наружные посты, пройти периметр, защищенный сенсорами, и (ха-ха), самое легкое — взять штурмом боевую машину. А еще надо будет уйти от возможного преследования.

Если Масканин не видел возможности осуществить их дерзкий план, то Цинтия имела лишь некоторые сомнения. В конце-концов, она имела разностороннюю боевую подготовку и принимала участие в диверсионных операциях еще, будучи офицером разведкорпуса.

Ночь подкрадывалась незаметно.

Оставшись на краю поляны, как заранее было обговорено, Константин всматривался, вслушивался в темноту ночи, куда несколько минут назад устремилась Цинтия.

Он нервничал, руки, державшие стэнкс, вспотели, между лопаток неприятно сквозил холодок. Казалось, время остановилось оттого, что он так часто смотрел на таймер. Но вот прошли три бесконечных часа, когда рядом с ним, едва не напугав, бесшумно возникла Цинтия.

Все чисто. — В полголоса сказала она и повела за собой.

Ни сирены, ни криков, ни выстрелов. Тишина. Масканин чуть не споткнулся о мертвое тело охранника, но вовремя остановился. Впереди чернела громадина боевой машины. Очутившись у ее бронированных боков, он заметил еще один труп, прислоненный к стабилизатору.

Они прошли к кабине. Леварез занялась сложной процедурой вскрытия люка, обвесив себя специальными приборами, аккуратно орудуя руками, вооруженными хрупкими инструментами. Масканин прикрывал ее тыл, молясь, чтобы она успела до того, как хватятся убитых часовых.

Люк бесшумно отошел в сторону и Цинтия, спрятав в сумку свои хитроумные приборы, достала взведенный автомат.

Неожиданно из темноты вышел часовой и, сообразив в чем дело, вскинул свой стэнкс. Короткая очередь выпущенная Масканиным отбросила его на метр.

С неимоверной быстротой они ворвались в гравитолет, срезая огнем выбегающих сонных людей. Цинтия ворвалась в рубку и перестреляла пилотов. Константин залег за перекрытием, между входом и десантным отсеком. Длинная очередь ударила рядом, пули срекошетили от брони, умчавшись во все стороны. Недолго думая, Масканин бросил вперед гранату. Яркая вспышка на несколько недолгих секунд осветила все вокруг, разорвав гравитолет грохотом, в котором потонули крики смерти.

Масканин проверил десантный отсек — кровь, гарь, оторванные части человеческих тел. Сегодня он впервые убивал и это не доставляло ему удовольствия. «Ничего, — Попытался успокоить он себя, — Так и должно быть».

Задраив люк, он вошел в кабину, где Цинтия уже готовилась к старту.

— Кажется, у нас получилось. — Масканин закинул автомат на плечо и обошел труп пилота.

Не совсем. — Произнес холодный чужой голос.

Леварез и Масканин мгновенно обернулись и увидели короткие дула стэнксов, которые держали четверо в той же черной форме.

— Позвольте представиться. Я подполковник Самхейн, контрразведка Нишитуры. А теперь, бросьте ваше оружие. Бросьте, бросьте. Не то примите геройскую смерть прямо здесь и сейчас.

Оба поняли, что довольно одного лишь неверного движения и их немедленно расстреляют По угрюмым лицам нишитурцев было видно, что они только этого и ждут, дали б только повод. Им ничего не оставалось кроме как подчиниться. Оружие перекочевало в руки одного из солдат-нишидов. Другой солдат подверг их обыску.

После этого что-то ударило Масканина по голове и он провалился в бездну…

Когда сознание вернулось, голова болела так невыносимо, что готова была вот-вот лопнуть от накатывающих приступов. Он с трудом разлепил отяжелевшие веки и огляделся. Вокруг голые, унылые серо-стальные стены и никакой мебели. Яркий свет бил откуда-то с потолка и вызывал дикую нестерпимую боль в глазах. Долго смотреть было просто невыносимо, приходилось прятать глаза за спасительными шторами век. Он не знал, где находится, и как долго пробыл без сознания. Не знал и о судьбе Цинтии. «Вот и конец путешествию, — пришла мысль. — А все начиналось так…»

Через какой-то отрезок времени, он даже не мог сказать через какой, открылась незаметная дверь и его выволокли двое дюжих молодцов, скрутили руки, защелкнули на них наручники и куда-то повели.

Судя по характерным коридорам и по тому, что его на гравилифте опустили в помещение, похожее на типичный корабельный отсек, Масканин заключил, что он находится на борту звездолета. А когда его бросили перед Самхейном, он убедился в этом окончательно.

— Лейтенант Торес, — сказал Самхейн, — поклялся, что вы будете схвачены прежде, чем успеете близко подобраться к гравитолету — ловушке. Сейчас он, благодаря вам, мертв и я рад, что решил подстраховаться, спрятавшись внутри приманки. Как бы то ни было, вы попались.

— Где я нахожусь? — С большим усилием, ворочая непослушным языком, спросил Масканин.

На моем корабле. Это я остановил вас на лунной орбите.

Где Цинтия?

Подполковник улыбнулся, если это можно было назвать улыбкой, на столько искривились мускулы его лица.

— О, если вы называете эту прекрасную женщину, с которой вас захватили, Цинтией, то она здесь, неподалеку. Я просканировал ваш мозг, Константин Масканин, и убедился, что вы случайная жертва. Но увы, случайные жертвы неизбежны.

Масканин попытался встать. Голова тут же закружилась, ему пришлось остаться на полу.

Введите ее. — Приказал Самхейн.

Двое матросов привели скованную избитую женщину, тем не менее, не смотря на свое незавидное положение, хранившую гордую осанку.

— Парочка влюбленных, как трогательно! — С сарказмом произнес Самхейн и, схватив Леварез, приковал одну ее руку к столу. — Пожалуй, самое интересное, что я наблюдал при промывании ваших мозгов — это ваш секс. Свежие, яркие образы. Впечатляет!

— Ублюдок! — Разбитыми губами прошептала пленница и попыталась плюнуть в него, но у нее ничего не получилось

Подполковник приковал вторую ее руку, так, чтобы женщина оказалась прижатой к поверхности стола животом и не могла пошевелиться.

У меня есть приказ убить тебя. Но я всегда брал от жизни все.

Самхейн разорвал одежду Цинтии и полностью сорвал ее, потом принялся грубо ощупывать ее прелести, самодовольно улыбаясь.

Масканин с трудом встал на непослушные ноги и хотел было броситься на нишида, но получил сильнейший удар от охранника, который опрокинул его обратно на пол.

Масканин вспомнил все отборнейшие маты, но Самхейн больше не обращал на него внимания и с блаженной улыбкой издевался над пленницей, бил, насиловал. Пытавшегося, в бессильной ярости, что-то сделать Масканина, ударами периодически сбивали с ног.

Полностью удовлетворив свое животное естество, Самхейн привел свой мундир в порядок и протянул руку. Один из охранников вложил в нее длинный тонкий меч, отражавший свет полированной поверхностью лезвия. Бээнец плашмя не сильно стукнул по голове жертве, после чего отрезал ей ухо. Цинтия пребывала в полусознании и практически не прореагировала на боль.

— Мой трофей. — Он завернул окровавленное ухо в платок и, поместив его в прозрачный пластиковый пакетик, спрятал его.

Посмотрев, как Масканина в очередной раз попинали, Самхейн приставил кончик меча своей жертве между ног и тот час ее истошный крик разорвал тишину. Она умерла почти сразу же.

Подполковник вынул окровавленный меч из тела и с бешеным азартом стал наносить им беспорядочные удары по трупу. Масканин ошеломленно смотрел на все это безумие сквозь слипшиеся от крови глаза. Он не мог поверить в происходящее, настолько это было невероятно, ужасно и неожиданно. Ему не верилось. Раз за разом, в воображении представало любимое лицо Цинтии и каждый раз его перегораживала перекошенная испачканная кровью звериная морда Самхейна.Психосканирование мозга и его пагубное влияние на психику, избиения и стресс при виде мучений и жестокой смерти любимого им человека заставили забыться его больное сознание в спасительном «ничто»