НЕТ! Так не будет!
— Полхода назад! Приготовиться к всплытию.
Корвет был уже достаточно близко. Но то ли легкое волнение, то ли безлунная тьма скрыли перископ от наблюдателей.
— Полный назад! — скомандовал Ройтер, когда корма корвета была уже почти неразличима. Пятно и пятно — темное и темное… А охраняемые суда уже выходили на подходящую для удара позицию.
Всплытие! Полный назад! Штатный режим установки! Табань — лево!
По команде «табань!» двигатели включались в противофазе — один на «полный вперед», другой на «аварийный реверс», лодка разворачивалась почти на месте, не описывая необходимую в таких случаях дугу. Режим, не предписываемый уставом, а по сему Ройтер его не особо афишировал в присутствии начальства. После того как его тактику уничтожения эсминцев раскритиковал даже Шепке, он перестал рваться в бой на коврах штабных коридоров. Тем более что бумажные бои Ройтеру удавались куда хуже, чем морские.
А Шепке чуть было не поплатился жизнью (не только своей, но и экипажа) за попытку атаковать эсминец.
— Я не знаю, как это получается у тебя, — возмущался он после возвращения из похода. — Может, у вас с «томми» какое-то секретное соглашение… И «вилка» эта твоя не работает. Они просто просачиваются между торпедами. Он ушел вообще легко! Одну пропустил по корме, другую — по носу…
Закончилось это все тем, что U-19 сутки пролежала на грунте, осыпаемая градом «бочонков». «Томми» даже пытались вытралить лодку, но обошлось.
* * *
Да, удерживать «семерку» на перископной глубине — это не то же, что удерживать «двойку». Особенно при сильной волне. Она огромна. Ройтер рассчитывает удар для танкера. Поймал его в прицел. Две торпеды ушли. Не дожидаясь исхода, немедленно развернулся.
Корвет нас уже не видит, а торпеды на курсе.
— Дайте мне все 20 узлов!!! Самый полный вперед!
Новая лодка имела отличную силовую установку компании MAN. Она могла выдавать 19 и даже 20 узлов, правда, долго ее гонять на таком режиме не рекомендовалось. Ройтеру самому не очень-то нравился звук машины на максимальных оборотах. В нем было слишком много металлического звона. Но техники говорили — так и надо. Вот и хорошо. Посмотрим, что она нам выдаст сейчас.
За кормой послышался взрыв. Взрыв взрыву рознь. Но это был особый взрыв. Больше всего он походил на треск ломающейся доски, только усиленный стократно. А дальше — над Атлантикой взошло Солнце. Это вспыхнул высокооктановый, очевидно, авиационный, бензин.
Вспышка сначала раздалась вширь, а затем превратилась в огненный столб. Черный дым сливался со мраком ночи, и казалось, что тьма вокруг — это дым с танкера. Лодка, прикрываясь ночью и волнением, уходила на северо-восток, чтобы через непродолжительное время атаковать снова…
Около трех часов к ним присоединилась U-100 Шепке. Позднее вышли на связь U-46 Эндрасса, U-48 Блейхордта. Они сблизились, перекинулись приветствиями, пожелали удачи друг другу и легли на параллельные курсы. Координаты конвоя были теперь известны до минуты. За час до рассвета подошла U-38 Либе. Лодки на параллельных курсах и пошли на сближение с конвоем. Около семи утра на горизонте из сизого тумана появился эсминец. За ним тянулись многочисленные дымы. Ближе они стали превращаться в мачты. Подлодки выжидали. Это было похоже на засаду индейцев из вестерна студии UFA. Чингачгук со товарищи, придерживая лошадей, сосредоточенно наблюдают за тем, как внизу, в каньоне, движется караван переселенцев. Как только он выйдет на ровную местность — те с гиком и улюлюканьем метнутся на свои жертвы. Каждый уже наметил себе объект. Добра на всех хватит. Кресты вам ведерками будут прямо на пирс доставлять.
Ночью было решено, что раз Ройтер этот конвой обнаружил, то ему, соответственно, и право открыть банкет. Сигналом к атаке будет взрыв первой торпеды. И раз темное время суток уже практически пропустили, атаковать будем не позднее 8.00.
Головной эсминец идет очень уверенно. Без рывков и выкрутасов — скорость 6 узлов, как у всех. Вдруг он увеличивает ее до 25 и резко меняет курс. Возвращается — нет, не по нашу душу, показалось, — снова скорость 6 узлов. Его-то Ройтер и определил своей мишенью. Снова — как на траверзе Норт-Волсхам — целиться точно в форштевень. Торпеда на 2 метра Т-1 — скорость 45 узлов. Ждем, когда стрелка секундомера сорвется со своего места. Открываем крышку ТА. «Асдик» долбит по обшивке, как сумасшедший.
— Нас обнаружили, командир! — прозвучал доклад вахтенного.
— Спокойно. Подпустим его поближе, — медленно и холодно проговорил Ройтер, начался поединок нервов. В критической ситуации Ройтер действовал нарочито медленно. Медленнее говорил, медленнее передвигался. Каждый приказ был продиктован трезвым расчетом.
Это был «Клемсон» — небольшой, но хорошо вооруженный противник. И бомбы он экономит, так просто не разбрасывает.
— Ну, ребятушки, с нами бог и фюрер, не так ли? — Ройтер оглядел присутствовавших в отсеке. — Первый — пли!
Курсы эсминца и торпеды пересеклись ровно на секунду, но именно в эту секунду «свинка» рванула из трубы.
— Полный вперед! Приготовиться к резкому повороту вправо!
Расчет был на то, что даже если торпеда войдет под острым углом — все равно включится магнитный взрыватель. Но овсяночник сам помог Ройтеру. Когда до лодки оставалось не более 500 метров, эсминец вдруг дал резко лево на борт и подставил под удар корму. Раздался звук, похожий на удар оркестровых тарелок, — во всяком случае, так слышали на лодке — англичанин подпрыгнул, от кормы к носу пронесся красный огненный шар и пыхнул дымом в утренний воздух, как созревший гриб-дождевик. Эсминец был в огне, может быть, секунд пять. На шестой он уже черпал бортами. И двигался, как тот деревянный кораблик, увлекаемый водоворотом, за который Ройтер получил выговор. Наверное, если бы подводные лодки не были герметичными, над морем пронесся бы возглас «Йях-у-у-у!», или как это там у индейцев. Подводники, прильнувшие к перископам, радовались как дети. Вырывали друг у друга рукоятки, чтобы посмотреть, как это бывает. Браво, Ройтер! Мы много слышали, как ты расправляешься с «томми», но чтоб вот так! На глазах у пяти экипажей! Аплодисменты! Просто с разворота ногой в челюсть. На! Шепке довольно ухмылялся. Ройтер — земляк и почти что его ученик! Но сам он так делать не будет. Ни-ни!
Это была уже половина победы. На 20 торговцев осталось лишь два военных. Одновременный залп с 12 труб стальной гребенкой прошелся по стройным порядкам конвоя. Мелкие каботажники взрывались, как перекачанные воздушные шарики. Оставшиеся эсминцы легли на атакующие курсы. Ордер конвоя рассыпался. Теперь каждая лодка самостоятельно выбирала цель. Ройтер прицепился к танкеру, близнеца которого он сегодня ночью превратил в полыхающее озеро. Часть судов перешли на зигзаг, часть — на круговую траекторию. Однако ожидаемой паники не возникло. И опять эсминец режет своим острым носом волну в 800 метрах, курс — прямо на ройтеровский перископ. Подлодка вздрагивает два раза, отправляя одну вслед за другой торпеды в сторону «охотника». Взрыв! Эсминец поврежден. Силовая установка не дает возможности двигаться. Он уже не способен причинить вред. Он может только огрызаться. Подбитый эсминец кренится на борт. Большой танкер, все еще невредимый, уходит курсом строго на юг… Менее чем за два часа конвой был рассеян и по большей части уничтожен.
— Браво, лейтенант! Когда будете причаливать, постарайтесь не закрывать шею — пришло радио от командования.
Это был добрый знак: не закрывать шею — это значило награждение. Как мало довелось поносить крест II класса… Теперь он превратится в ленту, а на его месте будет I класс. Ремонтники быстренько выпилили из 5 мм листа Железный крест I класса; [35]аккуратность, с которой были выгравированы бортики, свастика и 1939, восхищала. Если бы не следы напильника на обратной стороне — можно было бы не сомневаться. Это именно он. Ну а почему бы и нет — Ройтер обнаружил конвой, уничтожил два военных корабля. Еще 17 000 брутто-регистровых тонн. Конвой уже никогда не придет к пирсам Гибралтара, так что есть чем похвастаться…