Образ матери вспыхнул в памяти, как факел, Кит ясно увидел ее улыбку. А как она смеялась когда он обыгрывал ее в бадминтон! Он ощутил е руку на своем плече и вдруг почувствовал на плече другую ласковую руку, открыл глаза и увидел синие глаза Филиппа.

– Кажется, мое непослушание оказалось последней каплей. Отец послал меня в Оксфорд вместе со старшим братом, а когда я вернулся в Лалуорт матери там не было. Он отправил ее в другие имения по каким-то бессмысленным делам. Теперь я понимаю, что он сделал это специально, чтобы ограничить ее влияние на меня. Отец воспитывал детей с помощью равнодушных слуг, выполняющих его волю. Иногда я пытаюсь вспомнить, как я любил ее в детстве, но не могу.

Филипп страдальчески поморщился. Кит с любопытством наблюдал за ним.

– Ужасно, правда? Жаль, что ты меня раньше не разбудил. Нельзя лентяйничать на своем же корабле.

– Ты и не лентяйничаешь. Я уже позавтракал, – сказал Филипп, поднимаясь за ним. – Тебе оставили горячую пищу. Ничего особенного, но кок все же старался. Когда поешь, мы поговорим с тобой.

Кит на палубе ожидал, что Розалинда вот-вот выйдет из капитанской кабины. Но она, как назло, не появлялась. Он вздрогнул, вспомнив первый сон. Все неправда – он никогда не полюбит женщину так, как он любил мать. Как это больно… Как он доверял ей, обожал ее. А она исчезла.

И в далеком Оксфорде Кит выплакивался по ночам, ненавидя отца и ненавидя ее… Вдруг он вспомнил слова отца: «В тебе слишком много страсти, Кристофер Говард. Я научу тебя усмирять ее». За отлынивание от уроков Кита запирали в комнате, за верховую прогулку без позволения сажали на хлеб и воду.

Потом он впервые познал женщину и по ночам мечтал о женском тепле. Отец узнал об этом, и снова в ход пошла ненавистная трость. После таких порок Кит не мог ни сидеть, ни лежать на спине и по нескольку дней хромал.

К тому времени, когда матери было разрешено находиться в замке одновременно с Китом, она уже превратилась в тень, бесшумно скользящую по дому. Вскоре он ушел из дома.

И вновь его мысли вернулись к Розалинде. О. это наслаждение на ее прекрасном лице! Он дал ей свободу, бескорыстно раскрепостил ее, обуздав свою страсть, но разжигая ее… Ошибался отец, ибо Кит способен обуздывать страсть. Просто раньше он нарочно безрассудно растрачивал ее – каждую ночь с новой женщиной. Одна за другой, и всегда в поисках нового он следовал их зову.

Прошел год с тех пор, как он последний раз обладал женщиной. Целый год. Теперь же одна только мысль о Роз пробуждала его желание. Он оглянулся, проклиная медлительность девушки. Ему так нужно увидеть ее, посмотреть ей в глаза.

Проклятие и еще раз проклятие! Довольно думать о ней! Другие, любившие его, только мешали Киту! Да, мешали, висели на нем, просили того, чего он не мог дать. Кит меньше всего хотел, чтобы его любили те, кого не любит он.

Кристофер встал к рулю. Земли не видно. Небо, накануне темное, теперь было невинно-голубое. И яркое солнце. И высокие облака. Волны обволакивали корабль, как бы прося прощения за вчерашнее.

Вчерашнее… Розалинда, вечная Роз! Он провел руной по запутанным волосам. Черт! Ему понадобится расческа и надо умыться. Это ведь все ради нее! Кит решил прекратить свои попытки забыть ее. Он заметил Филиппа внизу и спустился, чтобы сменить его на палубе.

– Если тебя беспокоят расчеты, – сразу успокоил его Филипп, – то я все сделаю сам, хотя думаю, ты тоже можешь.

– Лучше с твоей помощью. Пока что я позволил Райтману попробовать астролябию. Он знает немного, но я обещал ему…

Кит замолчал, увидев Розалинду в его накидке.

По спине волосы были заплетены в две толстые длинные косы, свежий ветер развевал мелкие локоны. Она казалась совсем юной. Он, не говоря ни слова, оставил Филиппа и подошел к возлюбленной.

– Доброе утро, моя Розалинда. – Он еле удержался – так захотелось потрогать ее локоны.

– Доброе утро. Но я не твоя.

– Ты в этом уверена?

– Нет. Но не обольщайся. Я никогда ничего не делаю, когда не уверена.

Кит глубоко вздохнул и шагнул к Роз, но сдержал себя и не прикоснулся к ней, а просто встал рядом.

– Как всегда, ты руководствуешься логикой, – Кит схватил ее косу и кончиком пощекотал свою ладонь. – Очевидно, ты хочешь остаться свободной.

– Впервые с начала этого путешествия ты сказал нечто разумное, – резко ответила она.

– Дай мне шанс, и я скажу что-нибудь еще.

– Например, милорд? – Как всегда, Розалинда смотрела на него вызывающе.

– Мы же договорились, Роз. Давай больше не ссориться. Мы уже обсудили все камни преткновения…

– Лишь то, что касается моего корабля и плавания в Антверпен, милорд.

– Я же просил называть меня Кит. – В голосе его был упрек.

Она беспокойно вглядывалась в морскую гладь.

– Где мы… Кит?

– Я не знаю.

– Как не знаешь? Разве штурман не высчитал? Он должен знать.

– Розалинда, это не так быстро делается.

Она недоверчиво фыркнула и поправила накидку на плечах.

– Надо позавтракать. Позволь мне проводить тебя.

– Очень хорошо, – деревянным голосом сказала Розалинда. – Я ведь в твоей власти.

– Правда? А я думал, что ты не бываешь ни в чьей власти.

– Я лишь хотела сказать, что в настоящий момент я завишу от твоего гостеприимства. И я надеюсь, сэр, что вы не воспользуетесь этим. Вы уж зашли слишком далеко.

Мужественно сдерживая улыбку. Кит отвел ее в рубку, где ее ждал горячий завтрак:

– Обещаю постараться.

«Но впрочем, – добавил он про себя, – к моему большому сожалению, вряд ли мне это удастся».

Когда Кит вернулся к Филиппу, Райтман с карандашом в руке возился над морскими картами.

– Он скоро закончит? – тихо спросил Ки Филиппа, избегая взгляда моряка.

– Ты бы лучше… Доброе утро, госпожа Кэвендиш, – галантно пошутил граф, увидев Розалинду. – Вы обедали?

– В некотором смысле.

Кита поразило, как она улыбнулась Филиппу и как тот улыбнулся ей в ответ. Между ними существовало какое-то понимание, о котором Кит не знал, и это разозлило его. Он отвернулся от них. Розалинда расспрашивала Филиппа о погоде, об их местоположении и о чем-то еще. Моряки искоса бросали на нее взгляды, смущенные присутствием женщины на борту. Ночью Кит слышал ворчание по поводу того, что, мол, «Смельчак» не дамский пароход и барышни здесь ни к чему. Сейчас же Кит наблюдал, как трое моряков натирали палубу, и каждый, окуная швабру в ведро, недовольно поглядывал на Розалинду. Она отошла от Филиппа и стояла теперь возле Райтмана. Жаль, что нет Курта Филипса – он остался на «Вороне». Вот и рулевой мрачно взглянул на Розалинду. Голос Розалинды прервал его мысли:

– Это неверно. Вы неправильно определяете направление. Надо вот так.

Она выхватила из рук Райтмана компас и опустила его в большую чашу с водой.

– Вот, – Райтман коротким пальцем указал на стрелку. – Это Север.

Розалинда энергично замотала головой, приподняла чашу и аккуратно подложила полярный камень вниз, пояснив:

– Это поправит азимут от небесного полюса к магнитному полюсу.

Райтман изумленно уставился на нее. Моряки перестали натирать пол.

– Теперь игла будет показывать правильно, – Розалинда поставила чашу на место. – Этого бы не случилось, если бы у вас был фламандский компас.

– У меня хороший компас… – начал Райтман.

– Красивый, но неточный. Вы не замечали, что он всегда неточно указывает меридиан? – Розалинда взглянула на его вычисления. – Неправильно, придется все делать с самого начала.

– Но послушайте! – разгневанный Райтма обратился к матросам за поддержкой. – Не надо, чтобы женщина указывала мне, что делать! Я…

– В чем дело? – сухо спросил подошедший Кит.

– Этот человек, – поспешила ответить Розалинда, – все сделал неправильно. Я пытаюсь показать ему, как надо, но он и слушать не хочет.

Райтман упрямо глядел на палубу.

Моряки не расходились. Кит нахмурился. Проклятие, в какое положение она поставила его, публично высмеяв штурмана! Теперь надо сделать выбор: заступиться за Райтмана и тем самым оскорбить Роз или же поддержать ее и обидеть моряков. Но для капитана команда прежде всего, и Кит твердо взял Розалинду под руку: