Сан на коленях.  Господи, для кого и для чего он стоит? Меня же здесь нет. А если и есть, я больше не покупаюсь на эти жесты. 

Они для меня ничего не значат. Я и сам вот могу встать на колени.  Сыграть любую маску, любую роль, в эту секунду. 

Могу денег взять если понадобиться. Могу всё. Раньше ничего не мог, мучился, терзался какими то непонятными материями, вроде гордость, стыд, самоуважение, а теперь... Цинично абсолютно всё могу. У меня не осталось души.  Те люди, которым не нужна моя душа, просто её не заслуживают. Так что я теперь могу абсолютно всё. Могу сделать ему больно, могу убить словами, могу наверное даже физически сделать ему больно. Просто не хочу. Действительно, ничего не хочу. 

Сашка сидит на коленях. Как самурай. Но у самураев глаза другие, застывшие, безмятежные, а Сашка... Сашка глазами живёт, он ими говорит, кричит, плачет.  Зачем Сашке слова? Да он же ходячая тысяча слов, миллиарды километров признаний, жестов. А ведь когда - то казался чужим и отстранённым. Поверхность величественного океана, под толщей воды которого таиться самая разнообразная диковинная живность.  Невозможно постигнуть, только потеряться. 

И застывшая поза самурая собирающегося совершить харакири, потому что предал путь бусидо. 

Мне не хочется помнить о тех днях, когда он был моим самураем. Не хочется помнить о тех днях залитых солнцем и теплом. Не хочется помнить запаха гиацинтов и золотистого мурчания.

Они сломали и осквернили это всё. Он и Вольх. Осквернили все светлые воспоминания моего храма который оказывается всё это время я возводил в своей душе для них. Я ведь правда пытался его построить. Кирпичик за кирпичиком. Теперь остались только почерневшие развалины. И тишина. И запах крови и гари и крики воронья. Эти воспоминания заменились другими. Днями наполненными ужасом и болью. Это сделал со мной Вольх. Это сделал со мной Сан.

   А я помог им. Открыл двери дома своей души, пригласил войти и раздал каждому по кувалде. Наверное я сделал с ними тоже самое. Убил дома их души. 

- Я не знал! - Саня плачет и шепчет и говорить очень тихо. - Я не знал, Никита!!!! - Рот его кривиться когда он повторяет это вновь. 

- Я клянусь. Думал, что тебе со мной хорошо. Ты же не сопротивлялся, Никит. 

Он плачет. - Ты же мне.. не сопротивлялся!!! - он почти кричит

- А я мутант, чудовище, урод моральный...Я правда. Клянусь тебе, я даже подумать не мог, что тебе противно. Не понимал, что насилую. Не понимал просто. Ты же не говорил, что ненавидишь... Ни разу меня по настоящему не оттолкнул. Я ведь должен был понять...Я бы никогда...Господи Ник...Ты же меня не простишь, да? Не прощай Ник.

Но я тебе, клянусь, я больше никогда, Никит... Я ведь не знал... не думал, не знал

Санька плачет, согнувшись. Плачет как ребёнок, раскачиваясь из стороны в сторону и повторяет раз за разом бессмысленную оду "Прости, я не знал".

Он что не понимает? Очередное изощрённое издевательство? Или я настолько не стою его внимания, что он даже не понимает, того что сделал?Для него это даже не важно?

- Ты именно поэтому порно моё в инет выложил? - говорю безразлично и равнодушно. Мне действительно плевать. Изнутри начинает потряхивать, но я заставляю свой внутренний голос заткнуться. Мне безразлично. Я сейчас способен голым выйти на улицу и мне будет абсолютно пох. Отболего всё. Выгорело. 

- Какое порно? Ты ....ты о чём ...вобще? - Санька шмыгает носом. 

Кукольная принцесса бля. Глаза как озеро, отливающие серебром после дождя в длинных стрелах ресниц увешанных солёным жемчугом. Такой беззащитный, что хочется взять за уши и пожалеть. Проводит по лицу локтем стирая слёзы. Чёлка по лицу, длинные нити шёлка во все стороны. 

- Вольх сказал, что ты выложил порно в инет. То которым меня шантажировал.

Что дальше? Будет оправдываться, объяснять, что ревность накрыла его как снежная лавина? И вот не смог удержаться.

Санька хлопает мокрыми глазами, как кукольный болванчик, открывает рот, снова хлопает. Глаза анализируют, темнеют, начинают думать, но растерянность и непонимание не уходят. Снова шмыг

- Так ведь...Не было плёнки, - беспомощно говорит Сан. - Я тебе соврал Ты ...Как я тебя могу? Ты что идиот? Я ж за тебя убить готов....Как я тебя могу тебя, кому - то...Я просто боялся, что ты уйдёшь. Ты когда позвонил, а я...Это само собой получилось. Я тебя на телефон тогда сфоткал на память, думал, пусть хотя фотка твоя будет. Сидел смотрел, а тут ты ...И меня как понесло. А ты даже показать не попросил ни разу...Я боялся, что потребуешь, пытался даже монтаж соорудить...Не было плёнки. Я понимаю, что в твоих глазах я гандон, но...Прости меня, Ник.

Смотрю. Смотрю. Смотрю. Осмысление. 

Не было плёнки? 

Мой мир начинает рушиться. Всё что я себе придумал, всё чем я себя тщательно накручивал начинает разрушаться в одну секунду. Тяжеленная созданная из трупиков тараканов башня, колосс на глиняных ногах.

- Хорошо, стоит? 

- Хорошо.

- Ну и ладушки - Сашка размахивается и делает небрежный пинок. И башня начинает рушиться. Просто рушиться бля, от двух слов. Ну так же не бывает да? Так не бывает? Нахуя я спрашивается её возводил?

- Прости Никит, - повторяет Сан. - Я клянусь. Я не знал, что тебе со мной так плохо ... Я...Голос обрывается. 

Сижу. Осознаю. Осознаю.

- Совсем...Никакой плёнки?....Ты....Ты просто... Соврал? 

Сашка сидит, смотрит на меня глазами щенка. Ему же даже в голову не приходит, насколько для меня это было важно. А башня рушится. А он сидит и не понимает. 

Не верю. Не могу всё ещё не могу поверить.  Значит, всё что сказал Вольх? 

Значит из нас двоих самый плохой получается я? Опять я? И это даже нечестно и обидно. Значит я тут мучаюсь, страдаю потому что он меня предал, а получается, что это я предал его. С самого начала. Ещё и паяльник в жопу предложил запихать для профилактики. 

Саню накрывает. Он не понимает. Точнее понимает, но всё понимает по своему.  Ну конечно, я же его очень основательно просветил тогда в больнице. 

У Сани случается истерика. Саня материться. Саня стоит на коленях.  Щаз убиваться пойдёт.

    Стоп. Хватаю подушку. Не так, хватаю его за плечо. Хватаю подушку и припизживаю от всей души по голове. 

Сука, бля, ненавижу тебя!!! Ненавижу тебя за себя. Вот так вот. По другому тут просто не скажешь. 

Падаем. Я падаю. Он падает. Падают пижамные штаны. Падает подушка, падает весь мир. 

Падает обрушившаяся разом башня и Саня легко и естественно подставляет руки, ловя меня и распинывая ногами всех пытающихся припизднуться следом тараканов.

"Я люблю тебя, Ник" - он не говорит этих слов, но я их СЛЫШУ. 

И я просто оказываюсь на нём сверху, с оголившейся задницей за которую нечаянно ухватывается его ладонь, вторая держит за торс, что бы я не дай бог не пролетел мимо. Мы падаем, но смягчая моё падение Сан подставляет себя.  Он всегда подставляет себя. Как и я, подставляю себя, отдаю легко и естественно, но в этой битве за нас двоих, подставляется Сан. Потому что это очень сложная битва. Потому что в этой битве я нихуя не понимаю. 

Сашка моршиться стукнувшись лопатками об пол. Конечно он же так исхудал, что они у него торчат как горбы у верблюда. А я...

- Я тебя ненавижу!!! ору я яростно, начиная пиздить. 

Сан даже не закрывается, просто лежит жалобно морщась и позволяя себя избивать. От этого становиться ещё хуже. 

- Ненавижу тебя!!!!! 

Отбрасываю подушку. 

Плотину словно прорвало, я колочу его, плачу, наношу удары в плечо, раз за разом, слабые беспомощные 

- Ненавижу, слышишь!!!!!

И яростно целую Сашку в губы. Они раскрываются навстречу как цветок, и я просто проваливаюсь в него, всем своим телом, разливаюсь по нему как река, а он обвивает меня руками листьями, целует в ответ очень осторожно, бережно, обнимает, прижимает судорожно, неверяще. Длинная рука змея на бедре, Сашка чуть изгибается вновь, и целомудренно натягивает на меня пижамные штаны.  Ещё бы в нос поцеловал бля. Сука. Ненавижу урода. Ненавижу блядь, люблю блядь, я что это сказал?...Строчки судорожно зачёркнуты, не так, сначала зачёркнуты, потом старательно стёрты ластиком.