А гордый Туман, еще пару раз мотнув своим трофеем из стороны в сторону, чтобы удостовериться, что тварь больше не оживет, торжествующей походкой подходит к замершему Артуру и кладет тушу оборотня к его ногам. Совсем как тогда, много, много лет назад, гордый своей добычей пес положил к ногам своего маленького друга знатный подарок — яркую и красивую пушистую лису, с точно также перекушенным позвоночником.

— Туман… — Артур без сомнений и колебаний обнял измазанную в черной крови прОклятого шею своего лучшего друга, зарылся пальцами в седую шерсть… Казалось — двадцать лет разлуки исчезли, как не бывало, и четырехлетний ребенок обнимает свою потерянную и наконец-то найденную собаку. А может, они и впрямь исчезли? В Феерии бывает и не такое…

Огромный пес только легко боднул головой плечо своего приятеля, лизнул его в щеку, — совсем как тогда, в детстве, словно говоря: — «Не печалься, я с тобой, человеческий детёныш. Все будет хорошо». А потом седая, жесткая шерсть под руками Барда вдруг утратила свою материальность, расплываясь в прозрачном воздухе клочьями легкого тумана, тут же подхваченного и развеянного налетевшим теплым и ласковым ветром.

Артур замер, изо всех сил сдерживая слезы. Горечь утраты, — повторной утраты, острой бритвой полоснула по сердцу барда. Обрести друга — и тут же потерять его вновь. Это больно… Очень, невероятно больно. Но не к лицу мужчине, пусть даже барду, а не воину реветь… Ведь ему уже не четыре года!

Он так и стоял, изо всех сил пытаясь справиться с нахлынувшими на него чувствами, когда невысокие кусты на опушке ближайшего леска абсолютно бесшумно раздвинулись в стороны, выпуская на поле боевую звезду Туата де Данаан в полном вооружении.

— Что здесь происходит? — Строго спросил командир, приподнимая забрало, под которым виднелось красивое и строгое девичье лицо, обрамленное короткими черными волосами. — Мы слышали призыв барда о помощи!

— Дини Ши, — автоматически отметил для себя Артур. — Надо же, целого рыцаря Охотников отправили… Впрочем, какая разница… — Острая тоска, захватившая его сердце все разрасталась, поглощая собой все стремления и желания молодого Барда.

— Уже ничего… — безучастно ответил он, опуская взгляд на лежащее у его ног тело. Изломанное и разорванное, с откушенной по плечо левой рукой, оно, тем не менее, явственно принадлежало не преследовавшему его чудовищу, а человеку. Немолодой и слегка полноватой женщине лет пятидесяти, чье лицо показалось Артуру почему-то немного знакомым. Как будто раньше он её уже видел… Впрочем, какая разница?…

Боль, — вполне реальная и физическая боль, сопровождающаяся острым приступом отчаяния, безнадежности и безразличия ко всему окружающему накатила вновь. Накатила, захлестывая Барда с головой, погружая его в беспросветную пучину горя, отчаяния и отвращения к самому себе. Когда же она отхлынула, позволяя ему хоть немного передохнуть и восстановить трезвое мышление, он лежал на траве, а вокруг него суетились обеспокоенные и не знающие чем ему помочь эльфы.

В первую очередь, Артур попытался разобраться, что же с ним происходит. Горе от потери друга, сколь бы оно не было сильным, просто не могло вызвать подобное. Впрочем, симптомы были знакомы… Хорошо знакомы. Те же самые ощущения, только на порядок более слабые, ему уже доводилось испытывать. Это было вскоре после того, как он осознал себя Бардом. Осознал, совершив убийство!

Но… — он перевел взгляд на лежащее рядом с ним тело, которое, никто даже не подумал оттащить в сторонку. Её же убил не я, а Туман… Хотя… Какая разница, — ощущая как в его душе поднимается новая волна, еще больше и страшней предыдущей, подумалось ему. Тумана призвал я, и защищал он меня. А значит, я и отвечаю за все его действия. Пусть будет, как будет… Смерть, конечно неприятная, но зато я напоследок с ним встретился… Ради такого, можно и потерпеть. Интересно, удастся ли нам встретиться там, за гранью? И сколько волн я еще смогу выдержать?

Сейчас Артур отлично осознавал, что с ним происходит, и не питал иллюзий насчет собственного выживания. Чистота. Благотворная, светлая энергия. Главная сила и основа могущества бардов. Чем больше добра совершал бард, чем большему количеству людей и нелюдей он помогал, тем больше Чистоты становилось ему доступно.

Но, как и любое другое явление природы, Чистота имела свою противоположность. НЕчистота. Грязь. Зло.

Малые порции Грязи, появлявшиеся, например, при использовании бранных слов, переносились Бардами довольно легко. Острая, но непродолжительная головная боль, — это вполне терпимо. Собственная Чистота легко справлялось с небольшой примесью враждебной энергии.

Большие, — например, если бард был вынужден кого-нибудь ударить, сказать неправду, или отказывал в помощи искреннее в ней нуждающемуся, — могли вызвать серьезную и длительную болезнь.

Ну а убийство… Неправда, что барды не способны убивать. Способны — и лежащее рядом с ним мертвое тело лучшее тому доказательство. Вот только, и сам Бард-убийца, будет наказан. Наказан собственным организмом, который просто не выдержит обрушившегося на него количества Грязи.

В лучшем случае Бард погибнет. Умрет от болевого шока во время одного из приступов, или будет милосердно пристрелен своим же собственным агентом. В худшем… Пару раз, Артуру доводилось бывать в спецпомещениях Московской психиатрической лечебницы, где держали тела нескольких Бардов, что выжили после свершенного ими убийства. Именно тела, — потому что разума в них уже не было.

— К счастью, — подумал Артур, ощущая захлестывающую его очередную волну Грязи, — мне это не грозит. Надо же, оказывается проблемы со здоровьем, могут иметь и свои преимущества.

Когда эта волна схлынула, он мельком ощутил, что его куда-то несут. Зачем, — вяло изумился он. — Добили бы лучше на месте… И мне меньше мучиться, и им не возиться… Полные волнения выкрики и суета обычно спокойных и надменных Туата де Данаан, немного раздражали. Особенно бросалось в глаза полное тревоги лицо молодой Дини Ши, возглавлявшей звезду, и её странные возгласы, то ли призывавшие, то ли умолявшие какую-то Хранительницу.

Впрочем, это было уже совсем неважным. Накатывала новая волна, а сил совсем не оставалось… Мельком, Артур успел пожалеть, что так и не смог сдержать обещание данное Анастасии. «Придется ей искать другого барда», — подумал он и темная, затхлая волна, нестерпимо воняющая смертью, захлестнула его с головой, вышибив мысли и оставив только боль… Боль и отчаяние.

— Пресветлая, вы желали меня видеть? — невысокий, слегка полноватый человек в епископском облачении, согнулся в низком поклоне, демонстрируя выбритую на макушке тонзуру. Глаза святого отца светились преданностью и восхищением. Еще бы им не светиться! Не так часто простому священнику, которым он был еще совсем недавно, доводится общаться с самой настоящей святой! Пускай она даже из природной скромности и не стремится к земным почестям, предпочитая находиться в тени и помогая людям и церкви втайне, но уж он-то, допущенный к сакральному знанию, был просто обязан оказывать ей все подобающие почести.

Вот и сейчас. Впрочем, одну небольшую вольность он себе все же позволял. Его спина была согнута в поклоне, но глаза так и не отрывались от стоящей перед ним женщины. Рослая, статная фигура. Длинные льняные волосы, заплетенные в толстую косу, спускающуюся до уровня бедер. Женщина, в полном расцвете сил и зрелости. А еще — невероятная, невозможная, абсолютно нереальная красота и одухотворенность, заключенная в каждом изгибе скрытого грубым монашеским платьем тела, в каждой черточке невозможно прекрасного лика. Красота не человека, но ангела, ибо человек просто не может быть столь прекрасен, как это совершенное создание Господа.

— Оставь, Афанасий. — Ровный, спокойно-дружелюбный и невероятно мелодичный голос, который хотелось слушать и слушать, что бы ни говорила его хозяйка. — Ты же знаешь, я не люблю этого.

— Как прикажете, Пресветлая. — Он всегда отвечал ей этими словами. Даже если бы она приказала ему немедленно совершить харакири, или вырезать всех новорожденных детей в городе, ответ был бы тот же. Но кланяться каждый раз при встрече он не переставал все равно.